Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Засим взялся он за слог и спел его затопляющий звук так, что материя в руках у меня рванулась прочь едва ль не неудержимо.
Повернул я голову и уставился на человечка, а тот счастливо хохотал сам с собой да чесал себе подбородок.
«Ты глупец», — сказал ему я.
Улыбка исчезла с его лица, на ее месте возникло уныние.
«Возможно, Правитель, у тебя нет чувства юмора!» — произнес он.
«Это не смешно, — отозвался я, — это попросту розыгрыш, в нем нет шутки, одно озорство, ибо мешать работе — забава младенца или мартышки. Ты глубоко серьезная личность и пошутить тебе не удастся и за десять вечностей; твоя карма и в этом».
При этих моих словах взгляд его мрачно вперился в меня, а на лице возникла нешуточная злоба: двинулся он на меня из треугольников, шипя от ярости.
«Я тебе покажу еще кое-что, — выговорил он, — и если тебя это не насмешит, любой, кто об этом услышит, — расхохочется на целый век».
Я понял, что он направляет в меня свою личную злобу, но был я бессилен, поскольку не мог выпустить из рук субстанцию.
Вскинул он руки, но в тот же миг пришел звук столь тихий и столь глубокий, что едва слышим, и с такой же могучею силой пронизал тот звук пространства и проник во всякую точку и атом сотрясающим дыханьем своим — того и гляди должны были мы придать очертания вихрю.
Опустились у человека руки, он посмотрел на меня. «Ох!» — сказал он и повторил это шепотом трижды. Тот звук был началом второго слога.
«Я думал, у меня есть время, — вздохнул он, — а мои расчеты оказались ошибочными».
«Потеха — против тебя», — сказал я ему.
«Что мне делать?» — вскричал он.
«Смеяться, — отозвался я, — смеяться над потехой».
Летящие круги его уже перестали вращаться, их обширное пламя — всего лишь синий проблеск, и исчезло оно у меня на глазах. Человек стоял в одних своих треугольниках, открытый моему возмездию. Немигающий, загнанный взор не сводил он с молнии у меня в руке.
«Нет в этом нужды, — произнес он, и было в голосе его малое достоинство. — Я попался на звук, и с тем мне конец».
Так оно и было, а потому не стал я метать молнию.
Распадались его треугольники. Осел он на корточки, обнял себя за колени и опустил на них голову. Я знал, что он понимает: все кончено, — и отчаянно пытается из последних сил удержать суть свою от растворения, и у него получилось, ибо за миг до того, как треугольники исчезли, испарился он сам, однако полностью ускользнуть от звука не мог, это невозможно, а если достиг своей планеты, то лишь в виде жизни Третьего Круга, а не Пятого, какого достиг. Все свое развитие предстояло ему повторить с начала — более того, он еще и тяжко добавил к своим кармическим немощам.
Более мы не виделись, и я не слышал о нем ничего до того дня, когда Бриана О Бриана вышвырнули из врат, и тогда я понял, что человек тот и О Бриан — одна и та же сущность и что он действительно удрал и оказался на Четвертом Круге жизни, на низшей сфере.
Быть может, о нем еще услышат, ибо сущность он энергичная и неугомонная, кому среда — враг, а юмор — дерзновенье и тайна.
* * *
— Вот и конец моему сказу, — скромно добавил Арт.
Мак Канн снисходительно глянул на него сквозь облако дыма.
— Не так он хорош, как предыдущие, — заметил он, — однако не твоя в том вина, и сам ты юн в придачу.
— Не так уж юн он, как кажется, — молвил Финан.
— Ладная повесть должна быть о простом, — продолжил Патси, — а среди нас нет никого, кто смог бы сказать, о чем твоя повесть.
Встрял Билли Музыка:
— Вот кого хотел бы послушать я — Кухулина, бо он мой ангел-хранитель и интересен мне. В следующий раз встретимся с ним — расспрошу. — Оглядел круг. — Есть ли желающие послушать песенку на концертине? У меня она тут под рукой, а впереди у нас вечер.
— Сыграешь, когда встретимся еще раз, — ответил Патси, — бо все мы устали слушать сказанья, да и сам ты устал. — Встал Патси и душевно зевнул, раскинув руки да сжав кулаки, — Пора нам в путь, — продолжил он, — бо вечер грядет, а до ярмарки двадцать миль.
Запрягли осла.
— Мой путь в другую сторону от вашего, — сказал Билли Музыка.
— Ладно, — отозвался Патси. — Господь с тобой, мистер.
— Господь с вами всеми, — отозвался Билли Музыка.
Потопал он прочь своею дорогой, а Мак Канн и его спутники подались в путь с ослом.
Книга IV. Мэри Мак Канн
Глава XXVIII
Поиски работы и пропитания повели их обратно, хоть и другим путем, через Керри, на север в Коннемару и далее по каменистым краям вновь в Донегол и к суровым холмам.
Дни проходили непримечательно, но мирно: ночи были приятны, и даже одну трапезу пропустить выпадало редко. Когда же случалось такое, они проводили недобрый час безмолвно — как те, кому подобные перерывы не чрезвычайны. Под водительством Мак Канна крохотный отряд передвигался от трапезы до трапезы, подобно войску, что окружает, разоряет и покидает города на своем пути.
Иногда по вечерам попадался им на дороге какой-нибудь певец баллад, сердитый человек, у кого за два дня не купили ни единой песни, и в обмен на провизию такие готовы были развлекать своими куплетами и декламировать проклятия, какие сочинил он о тех, кто музыканту не платит.
Бывало, натыкались они на сборища лудильщиков и коробейников, бродяг и прохиндеев и в
- Атлант расправил плечи. Книга 3 - Айн Рэнд - Классическая проза
- Прикосновение к любви - Джонатан Коу - Классическая проза
- Жены и дочери. Мэри Бартон [сборник 2023] - Элизабет Гаскелл - Классическая проза
- Давайте играть в королей - Синклер Льюис - Классическая проза
- Оренбургский платок - Анатолий Никифорович Санжаровский - Классическая проза
- Лже-Нерон. Иеффай и его дочь - Лион Фейхтвангер - Историческая проза / Классическая проза
- Зеленые глаза (пер. А. Акопян) - Густаво Беккер - Классическая проза
- Золотой браслет - Густаво Беккер - Классическая проза
- Обещание - Густаво Беккер - Классическая проза
- Чертов крест - Густаво Беккер - Классическая проза