Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* Кадавэр (лат.) - труп.
шегося за старшего офицера в роте, и неисполнение им прямых служебных обязанностей. Для характеристики происшествия, его последствий и оценки следует указать… записывайте… Небоевые безвозвратные потери - четыре человека - в мирное время… Это, Щелкин, надо акцентировать: война окончилась, а люди гибнут…
- Почему четыре, всего два, - возразил Елагин.
- А двое потерявших зрение, они что - останутся в строю? - со злостью спросил Булаховский. - Для армии они потеряны, и для государства - инвалиды. Пожизненно! Должен кто-то за это ответить? Ты, Елагин, на следствие не дави, как командир полка, ты лицо лично заинтересованное в исходе дела, и сейчас при обсуждении проекта приказа тебе здесь делать нечего, формально вообще-то и находиться не положено. Коль пришел и сидишь - не мешай! - еще раз напомнил Булаховский Елагину, в каком качестве тот здесь находится.
Они с Елагиным были друзьями и связывали их не только вечера, проведенные за преферансом, но я никогда не слышал, чтобы он говорил с Елагиным так неприязненно.
- Записывай, Щелкин, дальше… В приказной части укажите принятые меры по наведению порядка на складе и недопущению впредь подобных отравлений алкогольными жидкостями в частях корпуса и, разумеется, наказание виновных. Значит так… Всем сестрам - по серьгам. Командир взвода лейтенант Шишлин - "Валентина" *, другого решения тут быть не может… Начальник ВэТээС капитан Кудельков… заслуживает "Валентины", но, учитывая безупречную службу, ранения и награды - строгое дисциплинарное наказание, быть может, с отстранением от должности и понижением на одну ступень… Это уже на усмотрение командира корпуса… Командир роты Федотов - строгое дисциплинарное взыскание с обязательным отстранением от должности и понижением до командира взвода… Заведующий складом старшина Михеев…
Что он говорил им дальше, я уже не слышал. Я был ошеломлен тем, что меня намереваются отстранить от должности и понизить. Меня! За что?! Первая моя мысль была об Астапыче: только он мог меня теперь защитить и спасти.
Я был совершенно потрясен. Только вчера… даже не вчера, а четыре-пять часов тому назад, сегодня ночью, представляя меня на веранде Нине Алексеевне, он, Булаховский, аттестовал меня ветераном дивизии и отличным парнем, а теперь… отстранить и назначить с понижением. Неужели же все так просто?… Меня, одного из лучших офицеров дивизии…
Черный камень тоски и одиночества сдавил душу. Мне было так неуютно в этом огромном, лишенном справедливости мире, что подсознательно возникло нереальное желание: мамочка, дорогая, роди меня обратно…
Десятки, а может, и сотни раз я слышал и читал о предчувствиях, различных приметах и предвестиях, но у меня в те поистине поворотные в моей жизни сутки ничего подобного не было. К полуночи субботы всесильное колесо истории уже накатило, навалилось на меня всей своей чудовищной тяжестью, однако я ничего не ощущал. Распитие метилового спирта, как установило следствие, началось сразу после моего отъезда из роты, то есть примерно в три часа дня, и первые четверо отравившихся были доставлены в медсанбат дивизии где-то около семи часов вечера, а ближе к одиннадцати, когда Галина Васильевна унижала мое офицерское достоинство, Лисен-кова уже более двух часов не было в живых, а Калиничева еще пытались спасти. Был разыскан и прибыл армейский токсиколог, подполковник мед-службы, до войны будто бы профессор, по фамилии Розенблюм или Блю-менфельд - "блюм" там было, это точно. Калиничева тянули с того света несколько часов, зная при этом, что его уже не вытащить, и еще двое моих солдат находились в тяжелейшем состоянии - позднее они ослепли. О чрезвычайном происшествии во вверенной мне разведроте в этот час, как и по-
* Валентина, Валентина Трифоновна, сокращенно ВТ - жаргонное обозначение Военного трибунала.
ложено, доносили шифром срочными спецсообщениями в шесть адресов, и о случившемся отравлении со смертельным исходом в эти минуты уже знали почти за две тысячи километров - в Москве. Я же, находясь менее чем в часе езды от роты и медсанбата, относительно свалившейся на меня лично и на дивизию беды оставался в неведении. Колесо истории чудовищной тяжестью накатило на меня, переехав, а точнее, поломав мою офицерскую судьбу, но никакого предвестия мне в тот день или вечер не было.
…Если бы я не поехал в Левендорф и остался в роте!
Я вдруг отчетливо осознал, что и я, и Арнаутов, и Елагин оказались песчинками, попавшими в жернова Истории, и что все мы закувыркаемся и полетим вверх тормашками со своих должностей: и я, и Арнаутов, и Елагин, и даже Астапыч…
РАЗГОВОР С ЕЛАГИНЫМ
Дневальный сменился, и в коридоре у тумбочки возле входа теперь стоял Горпиняк, а рядом с ним в настороженном ожидании - Шишлин с тем же виноватым, заискивающим лицом. Он, разумеется, не знал, что уже решено предать его суду Военного трибунала, и когда я подошел, попытался с собачьей преданностью заглянуть мне в глаза, но мне его нисколько не было жаль: я уже утвердился в мысли, что он во всем виноват, и старался на него не смотреть.
- Майор Елагин уехал? - спросил я Горпиняка.
- Никак нет! - поправив ножны с кинжальным штыком на правом бедре и усердно вытягиваясь, доложил он. - Майор… они бреются! В умывальной!
В большой светлой, отделанной белой плиткой комнате, оборудованной вдоль трех стен умывальными раковинами, Елагин, сняв китель и укрепив на подоконнике небольшое зеркало, брился опасной бритвой. Оборотясь, он посмотрел на меня быстрым сумрачным взглядом и продолжал намыливать помазком щеки и подбородок.
Не зная, что сказать и что делать, я в нерешимости стоял посреди умывальной, и так продолжалось более минуты, а он тем временем брился, обтирая бритву, снимая с нее мыльную пену на кусок газеты.
- Три года я возился с этой обезьяной, и все впустую! - не оборачиваясь, злым, хриплым голосом проговорил он, разумея, как я тут же понял, Лисенкова. - Его бы выгнать в стрелковую роту - он сто раз это заслужил, - а я все нянчился!… Сколько я его защищал!… Ведь верил в него, верил, что переменится! И еще, как дурак, третий орден Славы ему пробивал… Воистину: не накормивши, не напоивши и не отогревши - врага не наживешь и дерьма не нахлебаешься!
Я вспомнил, как две недели назад - за день до обеда с американцами - меня срочно вызвали в штаб дивизии, где решался вопрос о представлении Лисенкова к третьему ордену Славы, и как полковник Фролов и полковник Кириллов осторожничали, предупреждали, что полный кавалер ордена Славы это, можно сказать, - национальный герой, а Лисенков - вор-рецидивист, и уговаривали Астапыча воздержаться. А тот сидел, слушал, смотрел на них вроде с интересом и не спеша, с явным удовольствием пил крепкий коричневый чай из тонкого стакана в трофейном серебряном подстаканнике, благодушно щурился и, допив и обтерев лицо белоснежным носовым платком, обратился ко мне как к младшему по должности и по званию:
- Пусть командир роты скажет, достоин ли Лисенков третьего ордена Славы за бои апреля и марта месяцев. Конкретно, по статуту! Заслуживает или нет?
И я, почувствовав настроение Астапыча и не стесняясь присутствия начальника штаба дивизии и начальника политотдела, только что высказывавшихся против представления Лисенкова к третьему ордену Славы - они предлагали оформить ему орден Красной Звезды или даже Отечественной войны, - четко ответил:
- Так точно, заслуживает!
Потом такой же вопрос Астапыч задал Елагину и, получив опять же положительный ответ, приказал немедленно оформить наградной лист…
- И с тобой, недоумком, я два года возился, - меж тем продолжал Елагин, подправляя бритвой висок, - вот ты и отблагодарил!
- Виноват, товарищ майор, - вступился я. - Если бы я знал…
- Если бы!!! - оборачиваясь, в ярости закричал Елагин; остатки мыльной пены белели у него на шее и на левом виске. - Если бы у моей бабушки были яйца, она была бы дедушкой!… В день полкового праздника, когда людям выдан алкоголь, командир роты не имеет права уходить из расположения раньше отбоя! Более того, через час после отбоя он должен пересчитать спящих по ногам и головам и убедиться, что все на месте. Офицер - это круглосуточные обязанности и круглосуточная ответственность! А ты напялил чужую фуражку, - он смотрел на меня с откровенным презрением и неприязнью, - и смылся сразу после обеда, бросив на произвол полсотни подвыпивших подчиненных, рядовых и сержантов, будто тебе все до фени и за роту ты не отвечаешь!
Отметив про себя, что надо без промедления вернуть Коке фуражку и поскорее надеть свою пилотку, я молчал. Что я мог сказать в свое оправдание, да и надо ли было говорить?… Ни на минуту я не забывал, что в моем положении главное - не залупаться и не вылезать. Тем временем майор, подойдя к раковине слева от окна, сполоснул бритву, тщательно умыл лицо и вытер его большим мятым носовым платком.
- Россия за Сталина! 60 лет без Вождя - Кремлев Сергей - Публицистика
- Мехлис. Тень вождя - Юрий Рубцов - Публицистика
- Участники Январского восстания, сосланные в Западную Сибирь, в восприятии российской администрации и жителей Сибири - Коллектив авторов -- История - История / Политика / Публицистика
- Советский Союз, который мы потеряли - Сергей Вальцев - Публицистика
- Россия - Швеция. История военных конфликтов. 1142-1809 годы - Алексей Шкваров - Публицистика
- Журнал Наш Современник №2 (2003) - Журнал Наш Современник - Публицистика
- Журнал Наш Современник №1 (2002) - Журнал Наш Современник - Публицистика
- Журнал Наш Современник №5 (2002) - Журнал Наш Современник - Публицистика
- Журнал Наш Современник №8 (2004) - Журнал Наш Современник - Публицистика
- Журнал Наш Современник №5 (2004) - Журнал Наш Современник - Публицистика