Форма входа
Читем онлайн Генералиссимус. Книга 1. - Владимир Карпов
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
И я думаю, что именно потому, что она была женщиной умной и внутренне бесконечно правдивой, она своим сердцем поняла, в конце концов, что отец, – не тот новый человек, каким он ей казался в юности, и ее постигло здесь страшное, опустошающее разочарование...”
В Промакадемии преподавали профессора, в большинстве сторонники Троцкого, они повседневно высказывали недоброжелательные суждения о том, что делает Сталин, обвиняли его в диктаторстве.
В ноябре 1927 года покончил жизнь самоубийством дипломат Иоффе. Он был неизлечимо болен, не мог больше переносить страдания. Но он был активный троцкист, и единомышленники решили использовать его смерть, объявив, что Иоффе ушел из жизни в знак протеста против политики Сталина.
Похороны, соответственно, превратили в оппозиционный митинг, где выступали Троцкий, Каменев, Зиновьев, они клеймили Сталина как виновника гибели Иоффе и всех бед в стране. Их слушала жена Сталина, присутствующая на похоронах. На нее производят угнетающее впечатление речи ораторов. Добавляет частенько свои ложки дегтя Бухарин, близкий друг Надежды Сергеевны.
В годы учебы в Промакадемии втерся в окружение жены Сталина хитрый мужичок – секретарь партийной ячейки академии, что говорит о его связях с троцкистами, Никита Хрущев. Аллилуева ввела его в свой дом. Веселый и пронырливый, Никита выглядел очень бесхитростным. Сталин запомнил его. После смерти жены, чувствуя за собой какую-то вину, Сталин поддерживал Хрущева как товарища Нади, выдвигал на должности районного и городского масштаба.
Ну а Никита иногда развлекал гостей Сталина во время застолий на даче – плясал вприсядку с балалайкой и пел матерные частушки.
Однако вернемся вместе со Светланой в тот скорбный день.
“Моя няня говорила мне, что последнее время перед смертью мама была необыкновенно грустной, раздражительной, К ней приехала в гости ее гимназическая подруга, Полина Семеновна Перл, она же – Жемчужина (жена Моло-това). Они сидели и разговаривали в моей детской комнате (там всегда была “мамина гостиная”), и няня слышала, как мама все повторяла, что “все надоело", “все опостылело”, “ничего не радует”; а приятельница ее спрашивала: “Ну, а дети, дети?” – “Все, и дети”, – повторяла мама. И няня моя поняла, что раз так, значит, действительно ей надоела жизнь...
К сожалению, никого из близких не было в Москве в ту осень 1932 года. Павлуша и семья Сванидзе были в Берлине;
Анна Сергеевна с мужем – в Харькове, дедушка был в Сочи. Мама заканчивала Академию и была чрезвычайно переутомлена.
Ее называли “строгой”, “серьезной” не по годам, – она выглядела старше своих лет только потому, что была необычайно сдержанна, деловита и не любила позволять себе “распускаться”.
...Это сдерживание себя, эта страшная внутренняя самодисциплина и напряжение, это недовольство и раздражение, загоняемое внутрь, сжимавшееся внутри все сильнее и сильнее как пружина, должны были в конце концов неминуемо кончиться взрывом, пружина должна была распрямиться со страшной силой...
Так и произошло. А повод был не так уж и значителен сам по себе и ни на кого не произвел особого впечатления, вроде “и повода-то не было”. Всего-навсего небольшая ссора на праздничном банкете в честь XV годовщины Октября. “Всего-навсего” отец сказал ей: “Эй, ты, пей!” А она “всего-навсего” крикнула вдруг: “Я тебе не – ЭЙ!” – и встала и при всех ушла вон из-за стола...”
Вслед за Надеждой Сергеевной вышла Полина Семеновна Жемчужина. Они долго гуляли по кремлевским дорожкам. Жена Молотова была самой близкой подругой Аллилуевой, после революции они несколько лет жили в одной квартире. Полина Семеновна успокаивала Аллилуеву, проводила ее домой. Но, видно, накопившиеся переживания – та пружина, о которой пишет Светлана, была взведена до предела: Надежда Сергеевна застрелилась.
“Моя няня, незадолго до своей смерти, когда уж почувствовала, что недолго осталось ей жить, как-то начала мне рассказывать, как все это случилось. Ей не хотелось уносить с собой это, хотелось очистить душу,исповедаться. Мы сидели с ней в лесочке, недалеко от той дачи, где я сижу и пишу сейчас, и она говорила.
Каролина Васильевна Тиль, наша экономка, утром всегда будила маму, спавшую в своей комнате. Отец ложился у себя в кабинете или в маленькой комнатке с телефоном, возле столовой. Он и в ту ночь спал там, поздно возвратясь с того самого праздничного банкета, с которого мама вернулась раньше.
Комнаты эти были далеко от служебных помещений, надо было идти туда коридорчиком мимо наших детских. А из столовой комната, где спал наш отец, была влево; а в мамину комнату из столовой надо было пройти вправо и еще этим коридорчиком. Комната ее выходила окнами в Александровский сад, к Троицким воротам.
...Каролина Васильевна рано утром, как всегда, приготовила завтрак в кухне и пошла будить маму. Трясясь от страха, она прибежала к нам в детскую и позвала с собой няню, – она ничего не могла говорить. Они пошли вместе. Мама лежала вся в крови возле своей кровати; в руке был маленький пистолет “Вальтер”, привезенный ей когда-то Павлушей из Берлина. Звук его выстрела был слишком слабый, чтобы его могли услышать в доме. Она уже была холодной. Две женщины, изнемогая от страха, что сейчас может войти отец, положили тело на постель, привели его в порядок. Потом, теряясь, не зная, что делать, побежали звонить тем, кто был для них существеннее, – начальнику охраны, Авелю Софроновичу Ену-кидзе, Полине Семеновне Молотовой, близкой маминой подруге.
Вскоре все прибежали. Отец все спал в своей комнатушке, слева от столовой. Пришли В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, все были потрясены и не могли поверить...
Наконец, и отец вышел в столовую. “Иосиф, Нади больше нет с нами”, – сказали ему.
Так мне рассказывала моя няня. Я верю ей больше, чем кому-либо другому. Во-первых, потому, что она была человеком абсолютно бесхитростным. Во-вторых, потому, что этот ее рассказ был исповедью предо мной, а простая женщина, настоящая христианка не может лгать в этом никогда...”
Почему Светлана так педалирует на то, что рассказ няни – сущая правда? Что она, христианка, не может лгать?
Дело в том, что после самоубийства Аллилуевой враги Сталина (как и позже, после гибели Кирова) распускали слухи с целью скомпрометировать Сталина, они нашептывали, будто Сталин сам убил жену, потому что она разошлась с ним в политических взглядах. Эта ложь по сей день порой выплескивается в “демократических” СМИ.
Светлана полностью опровергает эти наветы:
“...Отец был потрясен случившимся. Он был потрясен потому, что он не понимал: за что? Почему ему нанесли такой ужасный удар в спину? Он был слишком умен, чтобы не понять, что самоубийца всегда думает “наказать” кого-то – “вот, мол”, “на, вот тебе”, “ты будешь знать!” Это он понял, но не мог осознать – почему? За что его так наказали?
И он спрашивал окружающих: разве он был невнимателен? Разве он не любил и не уважал ее как жену, как человека? Неужели так важно, что он не мог пойти с ней лишний раз в театр? Неужели это важно?
Первые дни он был потрясен. Он говорил, что ему самому не хочется больше жить. (Это говорила мне вдова дяди Павлу-ши, которая вместе с Анной Сергеевной оставалась первые дни у нас в доме день и ночь). Отца боялись оставить одного, в таком он был состоянии. Временами на него находила какая-то злоба, ярость. Это объяснялось тем, что мама оставила ему письмо.
Очевидно, она написала его ночью. Я никогда, разумеется, его не видела. Его, наверное, тут же уничтожили, но оно было, об этом мне говорили те, кто его видел. Оно было ужасным. Оно было полно обвинений и упреков. Это было не просто личное письмо; это было письмо отчасти политическое. И, прочитав его, отец мог думать, что мама только для видимости была рядом с ним, а на самом деле шла где-то рядом с оппозицией тех лет. (Троцкисты и здесь сделали свое гнусное дело! – В. К.).
Он был потрясен этим и разгневан, и когда пришел прощаться на гражданскую панихиду, то, подойдя на минуту к гробу, вдруг оттолкнул его от себя руками и, повернувшись, ушел прочь. И на похороны он не пошел...”
Эти строки Светлана Сталина писала уже взрослой женщиной, пройдя через многие сложности собственной жизни, она имеет все основания высказывать оценочные суждения и делать определенные выводы.
В ее книге мы находим полную эволюцию личности матери: влюбленная в Сталина семнадцатилетняя гимназистка, боевая подруга на фронте, единомышленник, революционерка-большевичка, верная жена, мать двоих детей, скромная, постоянно думающая о том, как бы не скомпрометировать Сталина какими-то претензиями на материальные блага (мебель, быт в квартире – самые простейшие, в Промакадемию ездила на трамвае).
Все шло, как и полагается в дружной семье. Но начинает проявляться влияние извне. Троцкистское окружение в Про-макадемиии повседневно, мало-помалу (они умеют это делать) сначала зарождает сомнения относительно позиции мужа, потом – симпатии к своим позициям и, наконец, полное согласие с оппозиционерами.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Генералиссимус. Книга 1. - Владимир Карпов бесплатно.
Похожие на Генералиссимус. Книга 1. - Владимир Карпов книги
- Генералиссимус. Книга 2. - Владимир Карпов - История
- Воспоминания бывшего секретаря Сталина - Борис Бажанов - История
- Сталин в жизни - Евгений Гусляров - История
- Страшный, таинственный, разный Новый год. От Чукотки до Карелии - Наталья Петрова - История / Культурология
- Карл Великий: реалии и мифы - Олег Валентинович Ауров - История
- Весна Победы. Забытое преступление Сталина. - Марк Солонин - История
- Иосиф Сталин – беспощадный созидатель - Борис Соколов - История
- Сталин. От Фихте к Берия - Модест Алексеевич Колеров - Биографии и Мемуары / История / Политика
- Русская смута XX века - Николай Стариков - История
- Генрих V - Кристофер Оллманд - Биографии и Мемуары / История
