Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Карлик Нос пал ниц перед могущественным герцогом франкской-земли, облобызал ему ноги и обещал служить верой и правдой.
Итак, на первое время человечек пристроился и с честью стал выполнять свои обязанности. Ибо можно сказать, что герцог сделался совсем другим человеком с тех пор как карлик Нос поселился у него в доме. Прежде он часто привередничал, и в голову поварам летели миски и блюда, которые ему подавали, — даже самому старшему заведующему его кухней запустил он, разгневавшись, жареной телячьей ногой прямо в лоб с такой силой, что тот свалился и три дня пролежал в постели. Правда, герцог обычно искупал то, что натворил в запальчивости, несколькими пригоршнями дукатов, и все же повара всегда подавали ему кушанья с оглядкой да с опаской. С тех пор, как карлик поселился у него в доме, все изменилось, словно по волшебству. Герцог кушал вместо трех пять раз на день, чтобы вдосталь наслоиться искусством самого маленького из своих слуг, и все же никогда у него на лице не появлялось недовольной гримасы. Наоборот, все казалось ему новым и отличным на вкус; он стал ласковым и обходительным и жирел со дня на день.
Часто во время обеда приказывал он позвать заведующего кухней и карлика Носа, сажал одного по правую, другого по левую руку от себя и собственными пальцами совал им в рот лакомые кусочки, что было милостью, которую оба умели весьма ценить.
Карлику дивился весь город. У старшего заведующего герцогской кухней испрашивали милостивого позволения поглядеть, как готовит карлик, а некоторым вельможам удалось добиться у герцога разрешения для своих слуг пользоваться на кухне уроками карлика, что давало немалые доходы, ибо каждый платил полдуката в день. А чтобы не портить хорошего настроения остальным поварам и не вызывать в них зависти, Нос предоставлял им деньги, которые платили господа за обучение своих поваров.
Так жил Нос почти два года во внешнем благополучии и почете, и только мысль о родителях печалила его; так жил он, и ничего чудесного не приключилось с ним, пока не случилось следующего происшествия. Карлик Нос покупал все с особым умением и удачей. Поэтому, если только позволяло время, на базар он ходил всегда сам, чтобы присмотреть птицу и плоды. Как-то утром пошел он в гусиный ряд поискать жирных, откормленных гусей, которые были по вкусу его господину. Уже несколько раз прошелся он взад и вперед и осмотрел весь рынок. Здесь его появление не вызывало хохота и насмешек, — напротив того, он внушал всем глубокое уважение. Ибо все знали, что это знаменитый герцогский придворный повар, и каждая торговка гусями бывала счастлива, когда он поворачивал свой нос в ее сторону.
Вдруг он увидел совсем в конце ряда в уголке женщину, тоже торговавшую гусями, но не расхваливавшую свой товар и не зазывающую покупателей по примеру прочих. Он подошел к ней, пощупал гусей и попробовал их на вес. Ему были нужны как раз такие, и он купил трех вместе с клеткой, взвалил ее на свои широкие плечи и двинулся в обратный путь. Тут ему показалось странным, что только два гуся гоготали и кричали по-гусиному, а третий сидел совсем смирно и печально и вздыхал и охал по-человечьи. «Гусыня-то занемогла, — оказал он про себя, — надо поспешить прикончить и изготовить ее».
Но гусыня ответила ему явственно и громко:
Ну-ка,Только уколи меня,Мигом ущипну тебя.Если ж шею мне свернешь,Долго сам не проживешь.
Карлик Нос в испуге поставил наземь клетку, а гусыня поглядела на него выразительными, умными глазами и вздохнула.
— Ну и дела! — воскликнул Нос. — Их милость гусыня умеют разговаривать? Вот уж не подумал бы. Но не извольте беспокоиться! Знания жизни у нас достаточно, и такую редкостную птицу мы не прикончим. Но готов побиться об заклад, вы не всегда изволили носить это оперенье. В свое время я тоже был жалкой белкой.
— Ты прав, — ответила гусыня, — говоря, что я родилась не в этой презренной оболочке. Ах, кто б мог сказать, что Мими, дочь великого чародея Веттербока, кончит жизнь на герцогской кухне!
— Не извольте беспокоиться, душенька Мими, — утешал карлик. — Покуда я честный малый и младший заведующий кухней его светлости, никто не посмеет свернуть вашей милости шею. В собственных своих покоях отведу я вашей милости закуток, корма будете кушать вдосталь, свободное время я буду посвящать беседе с вами, а всей прочей кухонной челяди скажу, будто откармливаю для герцога гусыню особыми травами, и при первом же случае отпущу вашу милость на волю.
Гусыня поблагодарила его со слезами на глазах, карлик же сделал так, как обещал: зарезал двух гусей, а для Мими соорудил отдельный сарайчик под тем предлогом, что собирается особым образом откормить ее для герцога.
Он и не давал ей обычного гусиного корма, а питал печеньем и сладкими блюдами. Как только у него выдавалось свободное время, шел он к ней, чтобы разговорить ее тоску. Они рассказывали друг другу свои приключения, и таким образом Нос узнал, что гусыня была дочерью волшебника Веттербока, живущего на острове Готланде. Он поссорился со старой феей, которая одолела его своими кознями и коварством и из мести превратила ее в гусыню и перенесла сюда. Когда карлик Нос также поведал ей свою историю, она промолвила: «Нельзя сказать, чтобы я была несведуща в таких вещах. Отец наставил нас с сестрами, насколько это было в его власти. Из рассказа о ссоре у корзины с травами, о твоем внезапном превращении, когда ты понюхал ту травку, а также из отдельных слов старухи, которые ты мне передал, ясно, что ты околдован при посредстве трав, поэтому, если ты отыщешь траву, о которой думала старуха во время колдовства, то чары будут с тебя сняты». Это, конечно, не могло послужить большим утешением для человечка: где было ему разыскать ту траву? Все же он поблагодарил ее и почерпнул в ее словах некоторую надежду.
Об эту же пору посетил герцога соседний монарх, его друг. Посему он призвал к себе карлика Носа и сказал:
— Пришло время показать мне твою верную службу и твое искусство. Монарх, который гостит у нас, как известно, кушает лучше всех, кроме меня; он большой знаток изысканной кухни и мудрый правитель. Позаботься же, чтобы ежедневно мой стол был уставлен яствами, от которых удивление его все возрастало бы. При этом, под угрозой моей немилости, не моги, покуда он здесь, два раза подавать одно и то же блюдо. Зато разрешаю тебе требовать от моего казначея все, что тебе угодно. Бери даже золото и алмазы, буде тебе понадобится поджарить их в сале. Я соглашусь лучше стать бедняком, чем краснеть перед ним. — Так сказал герцог. Карлик же учтиво поклонился и молвил:
— Будь по слову твоему, о господин! Видит бог, я сделаю так, чтобы все пришлось по вкусу этому королю объедал.
Крошка-повар пустил в ход все свое искусство. Он не жалел сокровищ своего господина, но еще меньше щадил он самого себя. Весь день хлопотал он, окутанный облаками дыма и огня, и под сводами кухни неумолчно звенел его голос, ибо как истый властелин распоряжался он поварятами и младшими поварами… Господин, я мог бы последовать примеру алеппских погонщиков верблюдов, которые в тех сказках, что рассказывают путникам, повествуют о том, как вкусно едят их герои. Целый час перечисляют они все подаваемые яства и возбуждают этим сильное желание и еще более сильный голод у своих слушателей, так что те невольно развязывают свои припасы и устраивают трапезу и щедро кормят погонщиков верблюдов; но я поступлю не так.
Чужеземный монарх уже четырнадцать дней гостил у герцога и жил в роскоши и веселье. Они кушали не меньше пяти раз на дню, и герцог был доволен искусством карлика, ибо по лицу гостя он видел, что тот удовлетворен. Но на пятнадцатый день случилось герцогу позвать карлика к столу, представить его монарху, своему гостю, и спросить, доволен ли тот карликом.
— Ты замечательный повар, — ответил чужеземный монарх, — и знаешь, что такое кушать прилично. За все время, что я здесь, ты ни разу не подал одного и того же блюда и готовил все весьма изрядно. Но скажи, почему не подаешь ты так долго короля кушаний — паштет Сузерен?
Карлик очень перепугался, ибо ничего не слышал об этом короле паштетов, но собрался с духом и сказал:
— О господин! Я надеялся, что еще долго будешь ты освещать своим присутствием нашу столицу, поэтому и не торопился. Ибо чем мог повар ознаменовать последний день твоего пребывания, если не королем всех паштетов?
— Так? — смеясь, возразил герцог. — А что касается меня, ты, верно, собирался дождаться моей смерти, дабы ознаменовать ее? Ведь и мне ты тоже никогда не подавал этого паштета. Но подумай, как иначе ознаменовать день расставания, ибо завтра ты должен подать к столу этот паштет.
- Сказки Луны - Говард Пайл - Сказка
- Рыжий пес(Алтайские народные сказки) - сказки Народные - Сказка
- Тысяча и одна ночь. Том XI - Древневосточная литература - Сказка
- Тысяча и одна ночь. Том II - Эпосы - Сказка
- Тысяча и одна ночь. Том XV - Древневосточная литература - Сказка
- В конце ноября - Туве Янссон - Сказка
- Японские сказки - Народные сказки - Сказка
- ЗВЕЗДА КОЗОДОЯ - Миядзава Кэндзи - Сказка
- Сказки на всякий случай - Евгений Клюев - Сказка
- Как жираф в прятки играл (сборник сказок) - Виктор Лунин - Сказка