Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Значит, вы не верите в привидения? Некоторые верят. Говорят, что видели их. Вы думаете, они лгут, что видели привидения, мисс?
– Думаю, что они просто жертвы собственного воображения.
– И все-таки я буду думать, что она там… танцует, – повторила она мечтательно. – Может быть, если я очень постараюсь, то действительно ее увижу. Может быть, и я стану жертвой воображения.
Я промолчала, но мне стало жутко.
– Если она возвращается, – размышляла Элвина вслух, – она придет на бал. Ведь она очень любила танцевать. Мисс, – казалось, она неожиданно вспомнила о моем присутствии, – если вы не пойдете со мной в солярий, я могу пойти одна.
– Пойду, – сказала я.
– Тогда чего же мы ждем?
– Сначала доедим ужин, – твердо сказала я.
Следуя за Элвиной через галерею вверх по лестнице, мимо целого ряда спален в помещение, которое она называла солярий, я не переставала удивляться размерам дома. Над солярием была стеклянная крыша, от которой он, наверно, и получил свое название. Летом здесь должно быть очень жарко.
На стенах висели великолепные гобелены, изображающие историю «Великого мятежа» Кромвеля и Реставрации. На одном – казнь Карла I, за которой, спрятавшись в ветвях дуба, наблюдает его сын – будущий Карл II. На других – его возвращение в Англию, коронация, посещение доков.
– Не обращайте на них внимания, – сказала Элвина. – Мама любила здесь бывать, говорила, что отсюда видно все что происходит. Здесь два потайных окна. Разве вы не хотите взглянуть, мисс?
Я смотрела на секретер, на диван, стулья с позолоченными спинками и видела, как она сидит здесь, разговаривая с дочерью – покойная Элис, которая с каждым днем становится для меня все более живой.
По обоим концам этой длинной комнаты были высокие окна с парчовыми занавесями. На всех четырех стенах висели портьеры, скрывая то, что я поначалу приняла за двери: та, через которую мы вошли, другая – в противоположном конце комнаты и еще по одной двери в каждой стене. Но по поводу этих последних я ошиблась.
Элвина исчезла за одной из портьер и теперь звала меня оттуда приглушенным голосом. Подойдя к ней, я оказалась в нише. В стене передо мной было звездообразное отверстие – довольно большое, но так замаскированное, что не зная о его существовании, найти его было невозможно.
Я заглянула в него и увидела часовню. Мне была видна она вся, кроме одной стены – и маленький алтарь с триптихом, и скамьи.
– Мама говорила, что в прежние времена больные, которые не могли присутствовать на службе, наблюдали за ней отсюда. Тогда в доме жил священник. Но об этом мне уже не мама рассказывала. Она не знала истории дома. Это – мисс Джексен. Она про наш дом много знала. Любила приходить сюда и смотреть в потайное окошко. Она и часовню любила.
– По-моему, тебе было очень жалко, когда она уехала.
– Да. Другое отверстие – на той стороне. Через него видна зала.
Она перешла на противоположную сторону комнаты и отдернула занавеси: там было такое же звездообразное отверстие.
Взглянув вниз, я была потрясена открывшимся передо мной видом: на возвышении – музыканты, а вокруг – нарядные гости. Стоят группками и беседуют в ожидании начала танцев.
Народу в зале было много, и до нас отчетливо доносился гул голосов. Затаив дыхание, Элвина обводила зал глазами в поисках матери. У меня мороз пробежал по коже. Неужели она действительно верит, что любовь к танцам заставит Элис встать из могилы?
Мне захотелось обнять ее, прижать к себе. Бедная сиротка! Бедное, сбитое с толку создание!
Но я справилась с собой, потому что знала, что Элвина не примет моего сочувствия.
Я увидела Коннана Тре-Меллина. Он разговаривал с Селестиной Нэнселлок. Питер тоже был в зале. Он, без сомнения, был одним из самых красивых мужчин, которых я когда-либо видела. А Коннан – самым элегантным. В этом великолепном собрании почти не было никого, кого бы я знала, кроме, пожалуй, леди Треслин. Даже здесь, на этом ярком фоне она выделялась. На ней было пышное платье из алого шифона. Редко кто осмелился бы надеть такой цвет, но в нем она была еще эффектнее: темные локоны казались черными, а кожа открытых плеч и грудь – снежно-белой. На голове ее сверкала бриллиантовая диадема, бриллианты же переливались на шее, запястьях, пальцах, в ушах…
Элвина заметила ее одновременно со мной и, нахмурившись, пробормотала:
– Опять она здесь.
– А где ее муж?
– А он там. Маленький старичок, который разговаривает с полковником Пенлендзом.
– А где полковник Пенлендз?
Она объяснила, и рядом с полковником я увидела сгорбленного, седого и морщинистого старика. Казалось невероятным, что он муж такой роскошной женщины.
– Смотрите! – зашептала Элвина. – Сейчас папа откроет бал. Раньше они открывали бал двумя парами: он с тетей Селестиной и мама с дядей Джеффри. Интересно, кто будет папиными партнерами сегодня?
– Кто будет, тот и будет, – ответила я рассеянно, потому что все мое внимание было поглощено тем, что происходило внизу.
– Сейчас музыканты начнут, – продолжала она. – Они всегда открывают бал одним и тем же танцем. Знаете, как он называется? «Фэрри»! Его завез сюда кто-то из наших предков. С тех пор его всегда танцуют. Смотрите! Смотрите! Первые две пары исполняют несколько движений, а потом к ним присоединяются все остальные.
Музыка заиграла. Взяв Селестину за руку, Коннан вывел ее в центр залы. За ними вышел Питер Нэнселлок, который выбрал себе в партнерши леди Треслин.
Глядя на то, как они исполняют начальные движения традиционного танца, я пожалела Селестину. Даже в бальном туалете из голубого шелка она казалась неловкой и неуместной в этой четверке. Ей не хватало безупречной элегантности Коннана, красоты леди Треслин, стремительности и блеска брата.
Я пожалела, что Селестине пришлось открывать бал, но такова уж была традиция. Казалось, ими напичкан весь дом. То-то и то-то делалось потому, что так делалось всегда, и этого было достаточно. Что ж, все знаменитые дома таковы.
Глядя на танцующих, мы с Элвиной не чувствовали усталости. Прошел час, а мы все еще оставались у окна. Мне почудилось, что раз или два Коннан бросил взгляд наверх. Знал ли он о привычке дочери подсматривать за танцующими? Элвине давно пора было спать, но я решила, что по такому случаю можно проявить некоторую снисходительность.
Она ни на минуту не отводила глаз от окна, без устали переводя их с одного лица на другое. Казалось, она абсолютно уверена, что если будет смотреть не отрываясь, непременно увидит то, что так хочет увидеть. Это было и трогательно, и в то же время жутко.
Уже совсем стемнело. Встала луна. Подняв глаза от окна, я взглянула через стеклянную крышу на ее огромный круглый диск. Она словно улыбалась нам и говорила:
- Замок Менфрея - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- Светоч любви - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- Таинственный пруд (Том 2) - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- Кирклендские услады - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- Песня сирены - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- Замок тайн - Симона Вилар - Исторические любовные романы
- Лорел - Лей Гринвуд - Исторические любовные романы
- Соловей для черного принца - Екатерина Левина - Исторические любовные романы
- Пленница - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- Великий страх - Роксана Гедеон - Исторические любовные романы