Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Божественно! Прелестно! Восхитительно! Думаю, одежда тебе была бы даже лишней, но это решаем, к сожалению, не мы… Прием костюмированный, и никуда от этого не деться.
Снежана вышла из ванной, оставив смущенного Ганина в покое. Слуги уже подлетели с полотенцами, а потом повели его обратно в гардеробную, и только там Ганин, взглянув в огромное зеркало, понял, почему она так себя повела — такое он видел разве что в Пушкинском музее, куда они ездили из института с экскурсией любоваться шедеврами античного искусства. Перед ним стоял не кто иной, как сам Аполлон Бельведерский собственной персоной — высокий, стройный, атлетически сложенный, волосы — светлее солнечного света, а глаза — синее неба…
— Но ведь это не я! — вскричал Ганин. — Я не хочу быть в таком виде! Верните мне мою внешность! — И топнул ногой.
— Ну что вы, ну что вы, милорд, как же можно вам в другом виде явиться к ее отцу?! Иначе нельзя, мрр, а то — в морду, в морду дадут, как пить дать — и нам тоже, заодно!
— Вор-р-роненку на Олимпе не место, милорд, — подхватил клювоносый. — Там только соколы да орлы, орлы да соколы!
Ганин замолчал и позволил себя одеть. Он уже понял, с кем имеет дело, и в его голове созревал рискованный, но вполне исполнимый план. «Ну что ж, Снежаночка ты моя ненаглядная, мы еще с тобой пободаемся, дорогуша, пободаемся, — подумал про себя Ганин. — Все-то ты придумала хорошо, вот только одно упустила… Говоришь, судьба ты моя, а все ж таки есть еще одна лазейка, и уж ею я непременно воспользуюсь».
— Карета подана, милорд! — раздался громоподобный бас, напоминающий скорее рык хищного зверя, чем голос человека, и в проеме двери показался двухметровый здоровяк с развитой челюстью, пудовыми кулаками, покатым лбом и приплюснутым носом, также одетый в бархатный старинный костюм. — Ее высочество ожидает вас! — И он отвесил немного неуклюжий поклон.
Ганин выдохнул и поплелся вслед за великаном.
У ворот поместья уже стояла позолоченная карета, запряженная шестеркой вороных. Здоровяк с удивительной для его телосложения грациозностью запрыгнул на козлы, а Тимофей и клювоносый — на задники кареты, предварительно открыв дверцу Ганину. В карете уже сидела Снежана и усиленно работала веером из белоснежных перьев.
— Трогай! — резко крикнула она, и здоровяк щелкнул вожжами. Кони поскакали.
— Не понимаю, Снежаночка, а почему мы едем на прием утром? — спросил Ганин. — Мы ведь с тобой еще даже не обедали. Обычно приемы бывают вечером…
Снежана смерила его по-королевски величественным взглядом, о чем-то подумала, а потом сказала:
— Мой отец настолько могуществен, что может в любой момент сделать ночь — днем, а день — ночью. Да и вообще — какое это имеет значение? Ты задаешь слишком много вопросов, дорогой, и мне это не нравится. Бери пример с Тимофея — он делает то, что ему говорят. Запомни: если Я что-то говорю, значит, это имеет смысл и твое «почему» здесь совершенно неуместно.
— Но ведь он — слуга, а я… Кстати, а кто я — для тебя? — вдруг спросил Ганин, не отводя взгляда от ее лица.
Снежана прищурила глаз.
— Ты — Мой Художник, а я — твоя Муза. Согласись, что, когда говорит Муза, Художник умолкает и трудится без вопросов до тех пор, пока работа не будет закончена, а потом принимается за новую — и так далее.
— Значит, все-таки слуга, даже, я бы сказал, раб… — Лицо Ганина исказила кислая, как от оскомины, гримаса.
— Все мы чьи-то рабы, — пожав обнаженными плечами, философски заметила Снежана. — Думаешь, там, — она указала пальцем на небо, — не рабы? Все рабы всех: ты — мой, я — его, он — еще кого-то… Когда ты понимаешь это, жить становится легче как-то, спокойнее… Советую тебе принять такой образ мыслей, и тогда тебе будет хорошо со мной. Нам предстоит еще очень долгое и плодотворное сотрудничество, — она широко улыбнулась и игриво щелкнула Ганина по носу.
Ганин замолчал. Говорить больше не хотелось.
— Эй, Леша, Леш… Ну не дуйся! Скоро ты привыкнешь и поймешь, что лучшей жизни у тебя никогда не было и не будет!
Но Ганин уже отвернулся и смотрел в окно. Его захватила другая мысль — посмотреть, как карета пересечет ту полосу тумана, до которой ему не удалось добраться на лошади утром. И действительно, ожидания Ганина оказались не напрасны — туман стремительно приближался, и вот уже карета «нырнула» в самую гущу. Вокруг ничего не было видно, кроме белесой ваты. Ощущение — будто влетаешь на самолете в кучевые облака…
— Интересно, а почему я не мог приблизиться к этому туману? И куда он ведет нас?
— Ничего интересного, — тут же ответила Снежана. — Я просто посадила тебя на поводок, так что куда бы ты ни пошел, все равно вернулся бы к своей конуре. А за туманом все равно ничего нет. Даже если бы ты вошел в него, ты бы никуда не пришел.
— Как — никуда?.. — не понял Ганин и удивленно уставился на Снежану.
— Так. Просто никуда. Ты все равно не поймешь, глупыш. Вы, люди, считаете себя такими умными, что деваться некуда — мы и в космос, мол, летаем, и на дно океана опускаемся… Фи! — презрительно сморщила носик Снежана, — а не понимаете, что как были мурашами, так мурашами и остались. Все ваши «космосы» — это как лесная полянка для мураша, а полянка эта — посреди огромного леса, а за лесом — миллионы километров равнин, а равнины — на континенте, а за континентом — другой, а там — тропики, пустыня, горы, ледяная бездна, океан… Мурашу и представить невозможно, даже что такое «лес» как понятие, а про океан, или пустыню, или тундру ему и твердить бесполезно! Так что, Леш, я и говорю — лучше вопросов не задавай. Бить я тебя не буду, ты — человек умный, сам все понимаешь. Головка у тебя лопнет даже от того, что знаю я, а уж мой отец… Больше него знает только Создатель… — тут она выразительно показала глазами на небо.
Ганину опять расхотелось говорить, и он скис. К горлу подступил горький комок обиды. Эта новая Снежана уже начинала порядком раздражать его, с ней он постоянно чувствовал себя униженным. Его собственное положение при Снежане напоминало положение щенка на коротком поводке, который вроде бы и рвется побегать вдоволь на воле, но строгая хозяйка все время одергивает поводок, да так, что шея начинает болеть от ошейника. Ему стало душно, воздуха не хватало, он взялся рукой за горло, но в этот момент Снежана подсела к нему поближе и быстро стала обмахивать его лицо веером. Ганину сразу полегчало… Потом Снежана провела рукой по его лицу, и у Ганина перед глазами засверкал какой-то розовый то ли порошок, то ли снег, голова закружилась, и он постепенно погрузился в каскад радужных то ли сновидений, то ли фантазий. Он бегал и купался в розовых облаках, ел и пил их — они были необыкновенно вкусными, сладкими и сочными, — а рядом с ним бегал веселый щенок, радостно лаял и лизал его обнаженные пятки…
— …Ну вот мы и приехали, Художник! — донесся До него веселый голос Снежаны.
Дверца кареты открылась, Ганин вышел из нее и обомлел — перед ним стоял розовый замок на холме, точь-в-точь такой же, какой он написал на своей картине. А вот и дорожка, ведущая к нему, беседка, пруд, сосновый перелесок…
— Добро пожаловать Художник! — воскликнула Снежана. — Ну а теперь ты можешь повести меня во-он к тем подъемным воротам!
Ганин взял Снежану под ручку, и они вместе отправились к раскрытым воротам розового замка. Прислуга осталась у кареты.
— Интересно, если мы приехали на прием, почему замок выглядит таким безлюдным? — спросил Ганин, недоуменно озираясь по сторонам. — Где гости, экипажи, прислуга?
— А им и не нужно приезжать так, как прибыли сюда мы. Они могут появиться где и когда угодно каким угодно способом, — бесстрастным тоном произнесла Снежана, даже не взглянув на Ганина, словно излагала такие прописные истины, которые не знать просто стыдно.
— И ты — тоже? — постаравшись не подать виду, что его это задело, невозмутимо спросил Ганин.
— И я. Просто этого не можешь сделать ты, потому нам и понадобился весь этот экипаж. Ты все равно ничего не поймешь, милый, лучше смотри, что будет дальше!
Снежана с Ганиным вошли в пустой двор. Там звучала какая-то старинная мелодия, которую исполняли лютня, флейта и скрипка. Они шли, и каблучки Снежаны гулко стучали по безлюдной розовой мостовой. И хотя никого вокруг не было, у Ганина создалось неприятное ощущение, что весь этот двор тем не менее заполнен кем-то и что все они смотрят на него, говорят о нем, шушукаются. Это напоминало ему чем-то сказку про голого короля, только в роли «голого» выступал сам Ганин и именно поэтому чувствовал себя крайне неловко.
— А нельзя, чтобы все они появились? — не выдержал он.
— Почему же? Пусть появятся! — Снежана щелкнула пальцами, несколько раз откуда-то сверху ударил невидимый колокол, и пронзительно прогремели невидимые фанфары.
- Не позднее полуночи (сборник) - Рекс Стаут - Классический детектив
- Рождество Эркюля Пуаро - Агата Кристи - Классический детектив
- Убийство арабских ночей - Джон Карр - Классический детектив
- Помни обо мне. Две любовные истории - Виорэль Михайлович Ломов - Классический детектив / Русская классическая проза / Ужасы и Мистика
- Убийства в Полянске - Алексей Кротов - Детектив / Классический детектив
- Английский язык с Шерлоком Холмсом. Знак четырех - Arthur Conan Doyle - Классический детектив
- Одинокая смерть - Чарлз Тодд - Классический детектив
- Вороново крыло - Энн Кливз - Классический детектив
- Грозящая беда - Эллери Квин - Классический детектив
- Король умер - Эллери Квин - Классический детектив