Уже в лифте карман Луция завибрировал. «Могу поговорить с вами только сейчас» , – пришло на служебный блокнот. Луций вскинул брови. Его свидетель оказался слишком занятым; выкроил время в графике лишь после официального письма и трех напоминаний. Таких следовало вызывать в Управление лично, а затем мариновать в комнате ожидания до полуночи. Жаль, в данном случае у Луция не было на то полномочий.
Ничего. В купе, слава богам, он ехал один, мог поговорить без лишних ушей. Сунул чемодан под сиденье, включил блокнот и набрал номер, указанный в сообщении. На экране растянулась линия установки соединения.
Экспресс набирал скорость. Снова заморосил дождь, исчертив стекло тонкими нитями. За ним сливались и утекали частные дома и ноги небоскребов.
От вида за окном его отвлекло приветствие. Голос был низкий и мягкий. Ласковый голос педофила.
Лицом педофил, однако, не вышел. Тяжелую челюсть будто пересадили от номера‑марсианина, брови срастались над переносицей, образуя широкую дугу. Вздернутый нос над губами бантиком. Очередная архивная крыса.
«Слушаю вас».
Луций вздернул бровь. Слушает он, ну как же.
– Декурион Луций Цецилий Авианий Марс, курия Четыре.
Свидетель выслушал его с легким нетерпением. В полумраке за его спиной летали погрузочные роботы. Что‑то мерно грохало, и эхо прерывало и без того некачественную связь.
«Валерий Руфин, декурион Управления Второй курии, ответственный за архив».
– Я сейчас еду к вам. Мы можем встретиться после полудня?
«Сожалею, но завтра я уезжаю в Первую курию. Задание центуриона», – добавил он с особым значением.
Луций кивнул. Руфин решил показать широту своих связей? Что ж, похвально, но зря. На Луция связи редко производили впечатление.
«Я могу ответить на ваши вопросы сейчас, декурион. Вы не могли бы сразу перейти к делу?»
– Как раз собирался.
Высокомерный болван. Один из богатых патрицианских сынков, которые считали форму чем‑то вроде красивого костюма.
Луций раскрыл в блокноте таблицу для записей – такую он использовал на каждом допросе.
– Где вы находились третьего мая этого года?
Глаза Руфина скакнули вверх и влево.
«В командировке».
– Точнее, пожалуйста.
«Проводил инспекционные проверки. Несколько курий: Двенадцатая, Одиннадцатая… До Седьмой включительно» .
– В Десятой курии вы были?
«Говорю же – с Двенадцатой по Седьмую. Разумеется, был» .
Луций сделал пометку в таблице.
– И часто вы туда ездите?
Руфин пожал плечами:
«Раз в полгода. По запросу командования, оно решает» .
Луций кивнул. Собственно, это было не особо ему интересно. Так, разминка перед главным ударом.
Он тронул виртуальную клавиатуру, и половину экрана заняло изображение I‑45. Ее раннее фото без окуляра, на белом фоне и с табличкой; такие делали легионеры на каждой ежегодной проверке. Белое лицо на белом фоне, как призрак.
Валерий Руфин на том конце видеоконференции настороженно уставился в ее глаза. Освещение мигнуло, и на миг его лицо поглотила тьма.
– Вы видели эту девушку?
«Вы же и так знаете ответ, раз нашли меня».
– Хочу услышать из первых уст.
Мохнатые брови изогнулись в удивлении. Тропическая гусеница выгнула спину.
«Да, видел. Подвозил ее с Десятой».
– С Десятой в пустыню?
«Да».
Руфин не отпирался. Понятное дело: раз Луций знал, где I‑45 села, значит, он просмотрел записи всех камер на ее пути.
«Хотел до Седьмой, но она предложила…»
Он замялся. Принялся искать взглядом поверх камеры.
– Предложила – что? – Луций даже не моргал. Желваки свело от напряжения.
Руфин склонился ближе к камере. В кадр попал воротничок и глубокая царапина под ним. Луций быстро сделал снимок экрана и отправил его в папку с материалами дела.
«Сексуальные услуги в обмен на проезд. Оральный … – Руфин кашлянул и даже порозовел. – Оральный секс ».
Бедняга. Оральный секс – такое оскорбление для честного патриция.
– А что вы?
Лицо Руфина вытянулось и побелело от гнева.
«Разумеется, отказался! Я – женатый человек, декурион» .
– И что потом?
«Она начала кричать. Отвратительное зрелище. Уверен, Лисса забрала ее разум. Мне пришлось ее высадить» .
Луций кивнул. Выделил имя Валерия Руфина в таблице – красным, как помечал всех, кто бесстыдно врал ему на допросе.
– Где это было?
«Где‑то между Десятой и Девятой. Не помню точно».
Луций кивнул снова.
– Как вы получили эту царапину?
Руфин отстранился от камеры.
«Что?»
– Царапина у вас на шее. Как вы ее получили?
Холеная рука скользнула по воротничку рубашки.
«Играл с детьми».
– Жестокие у вас дети.
«Вы на что намекаете?»
Луций вскинул бровь:
– Ни на что. Просто констатирую факт.
– Если вы не в курсе, я – ветеран боевых действий на Кале‑3. Я не мог совершить насильственных действий в отношении кого бы то ни было, моим телом управляет чрезвычайно хрупкий нейроимплант.
Он повернул голову. Свет отразился от бугристого куска восстановленной кожи. Большого, величиной с ладонь.
– И, разумеется, я даже не думал о чем‑то подобном.
– Разумеется, – кивнул Луций и свернул таблицу с показаниями. – Спасибо вам за содействие. Если вспомните еще что‑либо касательно этой девушки…
«Я обязательно вам сообщу. Простите, но мне пора, работа не ждет» .
Зал на фоне был темен и тих, как древний могильник. Если работа где‑то и кипела, то явно не на уровне Руфина.
– До сви…
Ответить Луций не успел; Руфин свернул видеоконференцию, и экран потемнел.
Луций откинулся на спинку сиденья и скрестил руки на груди.
Вот, значит, как. Интересно. Руфин даже не спросил, что I‑45 сделала, в чем состояла причина расследования.
Потому что он знал эту причину.
Думал, что знал.
Луций подозревал нечто подобное, уродов хватало. И, если честно, он сам бы оторвал Руфину прибор. Оскопил без обезболивающего и жгутов, без оглядки на военные заслуги и инвалидность. Но в данном случае ему равно не нравились ни насильник, ни жертва.
И Руфин вряд ли мог помочь в текущем деле. Разобраться с ним можно было позже, но обязательно. Закон Римской империи был един для всех.
Закон остался единственным, во что верил Луций Цецилий.
* * *
На освещении архивов всегда экономили.
Обычно они располагались на подземных уровнях Управлений и были оснащены одной‑единственной панелью для просмотра файлов, дронами с манипуляторами и двумя подъемниками на магнитной подушке. Архив Управления Второй курии не был исключением. Двенадцатый подземный уровень главного корпуса. Бронированные стены, жужжащие воздуховоды, полки, набитые пронумерованными контейнерами с носителями информации. Панелей для просмотра, хвала богам, было три, как и дронов, однако Луцию все равно понадобилось полчаса, чтобы отыскать нужный отсек и нужный шкаф. Архивариусы редко заносили в базу верный номер.
Луций сдул с контейнера пыль. Вытащил первый носитель, вставил его в картридер. Панель вздрогнула и растянулась по стене. На светлом фоне выстроились изображения лиц, хмуро смотрящих в камеру.
Все как один обладали серыми, как ртуть, глазами, острыми скулами и тонкой костью.
Он вышел из архива, когда уже стемнело. Вторая курия зажглась ночными огнями, пульсировала огненным сердцем. С территории Управления хорошо просматривались строгие линии автострад. Слои уровней, соединенные жилыми колоннами. Промежутки между ними заполняли небоскребы поменьше. Как зубы в улыбке номера.
Зажигалка не желала загораться, пришлось ее потрясти. Луций затянулся, задержал дым в легких и медленно, с наслаждением выдохнул. Белесое облачко полетело в сторону жилых районов и истаяло в воздухе. Осенний ветер забрался под воротник, но Луций не чувствовал холода.
Увиденное потрясло его. В голове выстроились сотни новых цепочек возможного развития событий. Дело приняло крайне серьезный оборот. Он должен был найти I‑45 как можно быстрее.
Найти и обезвредить.
Мочку уха кольнуло, и Луций тронул имплантированную бусину.
– Луций Цецилий.
«Бритва» .
Луций хотел было затянуться, но опустил сигарету. Нехорошее предчувствие спутало мысли.
«Мы потеряли А‑206. Часа три назад. В верхних тоннелях его нет, все обыскали. Группе спускаться ниже?»
Луций сжал губы и щелчком послал окурок в сторону светящихся бусин автострад. Подхватил чемодан и заторопился вниз по склону.
