на второй день переговоров Петру Андреевичу удалось уладить многие проблемы. Долг завода за электроэнергию, висевший на обанкротивших его жуликах, отложили, перекрыв залогом, договоры на поставку сырья и комплектующих разлетелись по всей территории бывшего СССР, а Заводской Комитет принял к рассмотрению кандидатуру нового директора – Георгия Чхеидзе, бывшего однокашника Быкова по МГУ, ради такого дела вернувшегося из Германии, где он уже успел сделать совсем недурную карьеру.
В день открытия завода Быков, Кононов, ставший его заместителем по части оборудования, и Ксюша, которую собрание строителей ГЭС единогласно избрало в Рабочий Совет при дирекции, отправились в Красноярск, чтобы подписать контракт на поставку задвижек для ГЭС.
Цеха все еще стояли пустые, ветер катал по бетонному полу пластиковые бутылки, шуршал обрывками пожелтевших газет, кое-где в разбитые окна ломилась свежая поросль, захватившая территорию завода, но работа уже кипела. Рабочие сгребали мусор, приводили в порядок цехи, составляли списки первоочередных закупок.
На вопрос Чхеидзе, кто выдал заем заводскому комитету, Быков только плечами пожал и бросил быстрый любопытный взгляд на Ксюшу. Но девушка и сама точно не знала – в Штабе ей сказали, что Рабочий Комитет принял решение выделить на открытие Сибтяжмаша средства, полученные от международного фонда «Санрайз», но в подробности вдаваться отказались.
В полдень работу ненадолго прервали на короткий митинг. Две тысячи мужчин и женщин, запыленных, но улыбающихся, с красными и красно-черными бантами на груди собрались у здания дирекции, чтобы выслушать речь нового директора о перспективах и планах промышленного гиганта. Молодежь, едва успевшая постоять у станка, и ветераны, полжизни проведшие в литейном и сборочном, стояли рядом.
— Опять в говорильню скатимся, — поморщился Быков, — проходили уже.
Но, к счастью, Петр Андреевич ошибся. Чхеидзе очень коротко обрисовал последовательность производственных задач, председатель Рабкома сообщил собравшимся, в каком объеме и в какие сроки будет выплачиваться временное пособие на жизнь. «Зарплата будет, когда заработаем», — добавил он. И где находится пункт обмена с Вольницей, если рабочие захотят им воспользоваться. После чего, выразив свое одобрение громкими криками и бурными, но непродолжительными аплодисментами, народ вернулся к работе.
В Лесосибирск поезд прибыл далеко за полдень. Коля встречал их на вокзале с термосом душистого медвяного чаю и домашними пирожками. Путь до Петровска предстоял неблизкий.
В машине Ксюша задремала, уронив голову на крепкое плечо Быкова, и сны ей снились тревожные и странные. На подъезде к Вольнице девушка вдруг встрепенулась и настороженным взглядом вперилась в темноту за окнами.
— Петр Андреевич, — чуть сиплым со сна голосом прошептала она, — что это там? Не пожар ли?
— Кажись, Федосовка полыхает, — ответил Колька, прибавляя газу, — до границы докатим, там разберемся.
— А телефон на что? – иронически спросил Быков, набирая лейтенанта Назарова.
Но телефон у Митеньки не отвечал, и Ксюша еще больше разволновалась.
До заставы они домчались за пять минут, притормозив у шлагбаума. Из будки навстречу им выскочил часовой, узнал машину, взял под козырек из уважения к Быкову.
— Где командир? – обеспокоенно спросил Быков. – Случилось что?
— Случилось, — хрипло ответил парень, и, словно в подтверждение его слов, издалека, со стороны Федосовки, глухо ухнуло, затрещало, громыхнуло.
Теперь уже видно было, что в таежном поселке, километрах в десяти от блокпоста, и вправду пожар. И, судя по звукам взрывов и автоматных очередей, идет бой.
— Там лейтенант, — коротко доложил часовой, — с ним два БТР и полтора десятка бойцов. Справятся.
— С кем? – спросила Ксюша, но Быков уже вскочил в кабину КамАЗа.
— Поехали! На месте разберемся.
Часовой вернулся в будку, вынес оттуда два АК и сумку с магазинами.
— Вот. Вдруг пригодится. Лейтенанту вернете потом, оружие казенное.
Ксюша кивнула и захлопнула дверь кабины.
По лесной дороге они летели минут пять, и выстрелы слышались поначалу чуть громче, но потом и вовсе стихли.
На месте их встретил Митенька, в разорванной куртке, с лицом перемазанным сажей, но целехонький. Бойцы развернули шланг пожарного насоса и заливали горящие дома. В воздухе стоял удушливый запах гари, раскаленного металла, обугленного дерева и...
«Не думать об этом!» — велела себе Ксюша и подошла к лейтенанту.
— Что тут случилось, Митя?
-Беда, товарищ Ксюша, — отрапортовал он, — бандиты сюда нагрянули. Хорошо мы недалеко стояли. Только...
Он вытер глаза, на которые, не иначе, как от едкого дыма, навернулись слезы.
— Не успели мы. Народ тут рано ложится... Ложился. Они машины на подъезде бросили, чтобы тихо. Двери поленьями подперли, дома подожгли. А в тех, кто выбраться пытался...
Голос изменил лейтенанту и он замолчал.
Ксюша повернулась к догорающим домам. Федосовку-то и поселком с трудом можно было назвать. Так, хуторок, меньше, чем на десяток домов, в большинстве из которых век доживали одинокие старики. Нищета здесь прежде была беспросветная. Но из Петровска помогли, исправно начали возить продукты, приезжала молодежь, чинить покосившиеся избы, доктор Винский лично наезжал раз в пару недель, выслушать жалобы и раздать лекарства. А недавно в Федосовку, где пустовали два дома, переселились из многолюдной Прохоровки две молодые семьи. С детьми.
Ксюша побледнела и сделала шаг к обрушившемуся дому, который с тыла все еще заливали водой. Темные кучки на пороге, за повисшей на оплавленных петлях обгорелой дверью. Они стреляли в тех, кто пытался выбраться...
— Ксения, не ходи, слышишь? – на плечо легла тяжелая рука Быкова.
— Мне нужно, Петр Андреевич, — тихим, но твердым голосом ответила девушка, — если завтра в бой – я должна видеть, за что.
К глазам подступили слезы, горячие, злые, во рту стало горько от желчи. Ксюша глубоко задышала ртом, пересиливая тошноту.
Митя подошел к ней и протянул фляжку в кожаной оплетке.
— Тарас дал, — сообщил он, когда Ксюша, отхлебнув, чуть не поперхнулась спиртом, — сказал, на случай крайней необходимости.
Он замолчал, уставился в огонь и перешел почти на шепот.
— Я ведь сегодня и сам в первый раз не по мишеням стрелял. Только ты ребятам не говори...
Ксюша кивнула и оглядела лейтенанта. Митенька побледнел чуть не до зелени, но, одновременно, как-то вдруг повзрослел, на мальчишеском лице проступила суровая мужская надежность.
— А с этими подонками что? – подошел Быков.
— Всех положили, — ответил Назаров, — жаль поздно. И машины расстреляли, чтобы никто не ушел.
— Молодцы, — кивнула Ксюша, — спасибо. А наши что?
— Не знают в
