Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все произошло слишком быстро и неправильно, чудовищно неправильно. Когда с лица Романцева сняли плотную повязку, он без особого интереса принялся рассматривать людей, взявших на себя решение всех его проблем. Их было четверо, экипированных в камуфляжную форму армейского образца без знаков различия, вооруженных короткоствольными автоматами. Их намерения были предельно ясны. Он хорошо знал тот жестокий и опасный мир, откуда пришли эти четверо. Еще не так давно от этого знания зависела не только его собственная жизнь, но и жизнь других людей, никогда об этом не подозревавших. Это был особый мир, его обитатели не тратили времени на пустые разговоры. Брань и угрозы – удел слабых. Здесь не посылали черных меток, приговор приводился в исполнение немедленно и обжалованию не подлежал. Для этого и существуют ликвидаторы – такие, как эти четверо.
У него не было никаких шансов, расстояние до ближайшего к нему боевика составляло пять метров. Он вжался в гладкую отвесную стену и ждал. Ждал собственного конца. Дыхание оставалось ровным, пульс и давление – среднестатистическими, содержание адреналина в крови соответствовало состоянию покоя. В конце концов, во всем этом не было ничего удивительного. Его столько раз пытались убить, что когда-нибудь это должно было произойти. Была и еще одна причина, объясняющая его спокойствие, – он сам приговорил себя к смерти.
Он мог бы стоять так целую вечность. Его мокрое от дождя лицо напоминало гипсовую маску, в глазах читалась откровенная скука. Никаких острых ощущений и переживаний, никаких воспоминаний о мире, в котором он жил, поскольку этот мир отказался от него, и даже самые близкие люди заблаговременно вычеркнули его из списка живых. Он был чужаком, человеком лишним и даже опасным, ибо все, что он делал, представляло смертельную угрозу для самих устоев общества. И тогда он сам отказался от мира, в котором ему не нашлось места, и от Бога, создавшего и благословившего такой мир. Нет, он не боялся смерти. Его душа превратилась в прах и тлен, и эти четверо могли уничтожить лишь пустую оболочку, которая не содержала и капли жизни.
Один из тех, кто стоял ближе к нему, поднес часы к глазам, сделал какой-то знак своим людям и медленно стащил с головы черный шерстяной шлем с прорезями для рта и глаз. Он стоял в расслабленной позе, глядя прямо в глаза приговоренному. На мгновение в пустую оболочку вернулась жизнь, и сквозь гипсовую маску проступило человеческое лицо. Нервная система отреагировала с завидной скоростью, отдав организму серию приказов, но это уже ничего не могло изменить. Боевик довольно кивнул, зафиксировав этим жестом факт возвращения к жизни человека, некогда известного ему под именем Алексея Романцева.
Палач не собирался давать своей жертве ни единого шанса. Он выполнил свою миссию: он сумел, прежде чем убить, заставить этого живого мертвеца вернуться из небытия.
Не прошло и суток, как человек, направивший на Романцева дуло спецствола, нашел свою смерть на дне другого ущелья, среди пылающих обломков армейского джипа, сорвавшегося в пропасть на одном из горных перевалов Северного Кавказа.
Начиная с этого времени оба они не числились ни среди живых, ни среди мертвых.
В сущности, ничего особенного не произошло. Ничего такого, что могло бы поколебать устои мироздания. Мир продолжал жить по своим писаным и неписаным законам, и какое ему дело до этих двух? Человечество ежедневно хоронит тысячи своих покойников, и ему нет надобности размышлять над причинами смерти каждого из них.
Человечество нелюбопытно. Напрасно…
3
Романцев попал на работу в КГБ случайно, ибо началось все со случайной встречи с человеком по имени Карпинский. Существовали тысячи причин, по которым эта встреча могла бы не состояться, и даже когда разговор между ними произошел, это еще ровным счетом ничего не означало. Романцев числился среди той категории людей, которых в ГБ считали если и не опасными, то уж, во всяком случае, не лояльными к существующему строю. Самому же Романцеву и в дурном сне не могло привидеться, что он когда-нибудь станет сотрудником ГБ, и, кстати сказать, отнюдь не рядовым сотрудником. Но в любом деле важен результат, а он известен – Романцев прослужил в органах без малого десять лет, с восемьдесят третьего по девяносто второй.
Этот разговор состоялся во второй половине июня, в тот памятный день, когда Романцев защитил дипломную работу по одному из разделов экономической кибернетики. В те времена кибернетика была в фаворе, и на эту сырую рыхлую науку возлагались большие надежды. Истории хорошо известны случаи, когда сильные мира сего пытались с помощью колдовства исправить свои пошатнувшиеся дела. Для партийной верхушки кибернетика являлась тем же, что алхимия для королей в средневековые времена. Ожидалось, что со дня на день кибернетикам удастся изобрести некий философский камень, панацею от всех бед и лекарство от многочисленных болезней дряхлеющего на глазах режима. Романцев прекрасно видел недостатки этой престижной науки, но при выборе профессии его прельщало другое – гораздо бóльшая свобода действий, чем та, которой располагали его коллеги из других отраслей экономики. Большинство из тех, кому довелось присутствовать на защите – к слову, аудитория была наполнена до отказа, а ближе к концу появился сам ректор, академик и ученый с мировым именем, – в один голос отмечали блестящую эрудицию и высокий научный потенциал Романцева и безоговорочно признавали в нем лучшего выпускника экономического факультета МГУ за последние десять лет. Без преувеличения перед Романцевым открывались самые радужные перспективы. Правда, находились и скептики, утверждающие, что при нынешней конъюнктуре Романцеву не удастся полностью раскрыть свои способности, и, если это все же случится, его ожидает незавидная судьба – конфликт с режимом, диссидентство и достаточно ограниченный набор возможностей: либо перебраться на Запад, что не так просто, либо гнить в лагерях для инакомыслящих, что наиболее вероятно. Вполне понятно, что к злым языкам в этот день никто не прислушивался, и менее всего – сам триумфатор.
Вот тогда это и случилось. Романцев пожал необходимое количество рук, вежливо поблагодарил за поздравления и пожелания всех, кто к нему подходил, подождал, пока аудитория очистится, затем сложил листы с записями в портфель, снял прикрепленные кнопками к доске таблицы и графики, упаковал их в специальный футляр и только тогда заметил, что в зале, кроме него, находится еще один человек – декан факультета Илюнин. Это был невысокий плотный мужчина лет сорока пяти, с круглым лоснящимся лицом, маленькими, заплывшими жиром глазками и жидкими, зачесанными набок темными волосами. Своей внешностью и повадками он напоминал сатира. Илюнин нагнал Романцева у двери и вместе с ним вышел в коридор.
– Послушайте, Романцев… Подождите минутку.
Романцев остановился и с неприязнью посмотрел на декана. Он на дух не переносил Илюнина, впрочем, как большинство студентов и преподавателей факультета. Ни для кого не составляло секрета, что Илюнин – креатура МГК, как ученый и педагог он был уникальным образчиком бездарности и агрессивного тупого невежества, но в качестве администратора устраивал власти во всех отношениях.
Илюнин уцепился своей пухлой рукой за рукав Романцева и лукаво посмотрел ему в глаза.
– Голубчик… Спору нет, защита прошла блестяще. Но я заметил, что вы ни разу не процитировали классиков. Как же так, Романцев? Опять же, где ссылки на судьбоносные решения партии? Чудно…
– Боюсь вас огорчить, – холодно произнес Романцев, – но за те несколько лет, что я вас знаю, вы успели мне чертовски надоесть. С завтрашнего дня я наконец буду лишен необходимости общаться с вами. После защиты диплома это самое радостное событие в моей жизни. Кстати, вы позаботились о поиске нового объекта для своих интриг? Поделитесь секретом, вы уже решили, за кем будете следить, подслушивать и подсматривать после моего ухода?
– Нет, я не огорчен, – махнул рукой декан. – Если такие, как вы, на меня крысятся, значит, я не зря просиживаю штаны. Нам хорошо известны ваши взгляды, и они не делают чести такому одаренному человеку, как вы.
– Чем могу быть полезен? – сухо спросил Романцев, освобождая рукав из цепких пальцев Илюнина. – Я тороплюсь.
Он действительно торопился.
– Полезен? – Сатир пожевал губами и опять ухватил Романцева за локоть. – Да, да… Именно полезен. Голубчик, вы меня весьма обяжете…
– Говорите прямо, что вам от меня нужно?
Ко всему прочему, у Илюнина водилась еще одна неприятная привычка: он любил изображать из себя эдакого душку-либерала, но сквозь все эти «голубчик», «извольте», «премного обяжете» проглядывало краснорожее мурло армейского старшины, готового в любой момент рявкнуть: «Смиррна! Разговорчики в строю!».
– Перейдем к делу, Романцев.
- Район-55 - Дмитрий Манасыпов - Боевая фантастика
- Унесенный ветром - Николай Александрович Метельский - Боевая фантастика / Попаданцы / Периодические издания
- Проповедь в аду - Олег Рыбаченко - Боевая фантастика
- Менталист. Революция (СИ) - Еслер Андрей - Боевая фантастика
- Парень из преисподней - Аркадий и Борис Стругацкие - Боевая фантастика
- Пулеметчики. По рыцарской коннице – огонь! - Литагент «ИП Махров» - Боевая фантастика
- Район. Возвращение - Дмитрий Манасыпов - Боевая фантастика
- Кремль 2222. Кенигсберг - Владислав Выставной - Боевая фантастика
- Взломать Зону. Новый рассвет - Юрий Уленгов - Боевая фантастика
- Дорога стали и надежды - Дмитрий Манасыпов - Боевая фантастика