Форма входа
Читем онлайн Пфитц - Эндрю Крами
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Головокружительный замысел, могший возникнуть у одного лишь нашего благородного князя. Это была работа его жизни, равно как и работа жизни всех его подданных, неустанно продвигавшихся к грандиозной цели, поставленной перед ними правителем. Их собственные жилища разваливались от небрежения, разбитые дороги не ремонтировались, пища становилась редкостью — чего не скажешь о бумаге и чернилах (запасы этих наидрагоценнейших материалов постоянно поддерживались и пополнялись). Голод и эпидемии стояли у порога, но их угроза не страшила подданных князя, потому что их конечной, высокой наградой должен был стать величественный Кенотаф, возведенный на центральной площади напротив Музея и Библиотеки. На Кенотафе будут высечены имена князя (сверху) и всех его подданных, снизу же будет надпись:
«В память о тех, кто отдал все, чтобы Ррайннштадт жил вечно».
Глава 2
Картограф Шенк работал по Ррайннштадту уже десять лет, с самых первых дней проекта. Собственно говоря, сперва его взяли в Бухгалтерскую контору калькулировать заработки некоторых из воображаемых жителей города, но вскоре было замечено, что у бухгалтера Шенка прекрасный почерк, и его перевели в Картографический отдел.
Умение красиво писать и аккуратно копировать было едва ли не важнейшим для его новой работы. Поскольку объектом исследований являлся город, не существовавший иначе как на бумаге, картографу не было нужды заниматься полевыми изысканиями. Ему не приходилось мокнуть под дождем, не приходилось с муками устанавливать теодолит, когда ветер все время сносит нить отвеса. Поле его изысканий ограничивалось картами, главной же их целью была полная согласованность со всем, сделанным прежде, — не только с обычными картами, показывавшими современное положение улиц и зданий, но и с другими, отмечавшими высоту над уровнем моря, и еще другими, показывавшими, какие здания и в какой последовательности стояли когда-то на данном месте (ибо к этому времени Ррайннштадт уже обзавелся собственной историей, стал самостоятельной сущностью, способной к видоизменению и развитию). На стеллажах Картографического отдела имелись карты масштаба настолько крупного, что на них умещалась одна-единственная комната какого-либо дома, или даже малая часть комнаты (во всех наимельчайших подробностях: контуры серебряной тарелки, чашка на столе, координаты и ориентация турецкого ковра, застилающего пол). Были карты (на тончайшей рисовой бумаге) поперечных сечений города на различных последовательных высотах (сложенные стопкой они создавали трехмерную картину), и были карты, дававшие не только пространственные координаты, но и временнЫе — схемы местонахождения отдельных горожан в конкретные дни и часы (горожан, чьи поступки на тот же самый момент описывались Биографическим отделом).
Десять лет кряду Шенк жил и работал в окружении подобных документов. В обеденный перерыв он ел не за столом, а положив на колени атлас, его сны были пронизаны драгоценными нитями широты и долготы, да и вся вселенная превратилась для Шенка в огромную карту с богатейшим словарем контуров и условных обозначений, в текст абсолютно самодостаточный и замкнутый, безукоризненно самосогласованный и все же бесконечно загадочный. Он представлял себе свое прошлое и будущее как постепенное движение по капризной, неровной поверхности карты, составленной в момент его рождения и предначертавшей его судьбу во всех подробностях.
Однажды Шенку поручили отнести несколько карт наверх, в Биографический отдел. Отдел этот занимал большую, с высокими потолками комнату, опоясанную галереей со стеллажами, среди которых неустанно циркулировали биографы, порождавшие обитателей Ррайннштадта. Здесь возникала из небытия новая жизнь — воспоминания, мечты, размышления. Работа биографов имела неоценимое значение (о чем сами они постоянно напоминали всем прочим), и когда Шенк нашел на галерее нужного человека, тот сухо поблагодарил его и тут же отпустил, словно простого слугу.
Пробираясь по галерее к выходу, Шенк скользнул взглядом по правильным рядам биографов, сидевших внизу за своими столами. Плотную, почти осязаемую тишину нарушал только скрип перьев да шорох переворачиваемых страниц. Приходя на работу, биографы даже надевали поверх обуви матерчатые боты, чтобы не отвлекать своих коллег звуками шагов, когда возникала необходимость пойти и поискать какой-нибудь документ.
И тут он увидел ее и застыл пораженный.
Она была в зеленом. У нее были рыжие волосы и бледная кожа с изящной прорисью сиреневых вен, отмечавших самые тонкие участки — то, например, место, где кожа обтягивает острый выступ ключицы. Именно это место и разглядывал сейчас картограф. Девушка что-то писала, низко склонившись над столом, а он разглядывал издалека этот кусочек туго натянутой кожи и тонкие вены, ветвящиеся, как дороги или реки — на карте. По мере того как взгляд его скользил от этих стылых просторов к югу, к теплому обещанию высокогорных областей, кожа плотнела и становилась немного темнее.
Если она наклонится чуть сильнее или просто изменит позу, он увидит больше. Откроются новые контуры, новые участки манящей местности. Когда-нибудь он мысленно сравнит то, что увидел сейчас, с материалами позднейших, более подробных изысканий. Шенк понимал, что задание он выполнил, делать ему тут больше нечего, а значит, надо уходить. Но никто не обращал на него внимания (они, из Биографического, всегда так). И он был очарован увиденным: удивительным соцветием рыжих волос, белой шеи и зеленого платья. Эта бледная кожа вызывала в его памяти карту арктических областей земли. Если она чуть сильнее склонится к своей работе, он — может быть — увидит чуть большую часть ее груди. Эта надежда, слегка приправленная страхом, не давала ему отвести глаза. Он застыл на месте, во рту у него пересохло, острое, граничащее с ужасом возбуждение скрутило его желудок в тугой комок.
Так на карте Шенковой жизни появился новый объект, снегом увенчанное видение возвышенной красоты. Сейсмические волны, порожденные этим толчком, раскатятся до самых дальних пределов его существования; до дней последних останутся с ним эти кряжи полузабытых снов, каньоны искаженной памяти, нежданно приходящие и также нежданно исчезающие. Куда бы он теперь ни свернул на карте своей жизни, куда бы он ни кинул взгляд, на каждом пейзаже будет ее отпечаток, подобный ямке, остающейся на подушке, когда поднимешь голову.
В конце концов она наклонилась, уже почувствовав, он был в этом уверен, что за ней наблюдают. Наклонилась, уступая его желанию произвести мгновенную картографическую съемку ее тела. Нет, не уступая — снисходя. С этим движением все изменилось — вся подвижная топография кожи и плоти, все высоты рельефа. Ее груди чуть приподнялись, опали, качнулись вперед, словно в подношении (лишь на мгновение!). Волнующее(ся) воспоминание. Он будет думать об этом потом, работая над картами, а сейчас в его мозгу образовался вопрос: что нужно сделать, чтобы продлить это наслаждение, повторить его? Что нужно сделать, чтобы сблизиться с этой неизвестной, столь живо заинтересовавшей его женщиной?
Она подняла голову, обвела глазами галерею, и он увидел ее лицо во всей его красе. Он почувствовал, что обнаружен, и в то же мгновение по лицу ее скользнуло выражение спокойного торжества. Картограф смущенно потупился; теперь ему оставалось одно — уйти. Но если спуститься с галереи по самой дальней винтовой лестнице, можно будет избрать путь отхода, пролегающий мимо ее стола. Спускаясь по ступенькам, он внутренне готовился к предстоящей встрече, к краткой близости (возможно, он даже чуть заденет ее, проходя мимо, или заметит в каком-нибудь непроизвольном ее движении признаки соучастия, благожелательности, обещание других подобных встреч, да мало ли что может случиться). Он приближался к предмету своего восхищения опустив голову, а затем устремил глаза прямо вперед, на дверь, вглядываясь периферийным зрением в прекрасную, загадочную фигуру. И наконец он шел мимо нее, дышал одним с ней воздухом. Набравшись смелости, он взглянул сверху на ее волосы, шею, на разложенные по столу документы. Исчезающе малый промежуток времени, а ведь ему хотелось узнать, впитать как можно больше, обрести как можно больше знания среди покалывающих его осколков восторга. Однако, скользя взглядом по лежавшей перед нею бумаге, он успел прочесть одно лишь имя, написанное аккуратными синими буквами. ГРАФ ЗЕЛНЕК. Он дошел, не замедляя шага, до двери, прикрыл ее за собой и начал спускаться в Картографический отдел, лелея в памяти это имя, слово, беззвучное повторение которого ощущалось на губах почти как поцелуй. Это был ключ, позволявший ему проникнуть хоть в малый закоулок ее жизни, клочок общей почвы, исследование которого может стать первым шагом к другому, великому и столь желанному акту познания.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Пфитц - Эндрю Крами бесплатно.
Похожие на Пфитц - Эндрю Крами книги
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Ветряная оспа - Людмила Улицкая - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- Тихик и Назарий - Эмилиян Станев - Современная проза
- Бабло пожаловать! Или крик на суку - Виталий Вир - Современная проза
- «Подвиг» 1968 № 01 - журнал - Современная проза
- Повторение судьбы - Януш Вишневский - Современная проза
- Принцип Д`Аламбера - Эндрю Круми - Современная проза
- Люди и Я - Мэтт Хейг - Современная проза
- Плод молочая - Михаил Белозеров - Современная проза
