Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я — избран… Через Его глаза в моем теле они вновь познакомятся со всей поверхностью земли, и со временем, когда звезды встанут как должно, удастся совершить Великое Возрождение.… А! Великое Возрождение! Проклятие Хастура! Сон и мечта Ктулху на протяжении бессчетных веков… Когда все жители глубин, эти темные твари, спящие в заиленных городах, вновь повергнут мир в смятение с помощью своей власти…
Ибо не мертв тот, кто спит вечно, и когда минут непостижимые времена, будет так, как было встарь… Вскоре, как только произойдет Пересадка, Он станет расхаживать по Земле в моем обличье, а я — в Его, по дну океана! Дабы там, где правили они прежде, в один прекрасный день они воцарились снова — да, — и братья Йибб-Тстлла, и сыны погруженного в сон Ктулху, и слуги их — во имя Славы Р'льеха…
Вот и все, что я запомнил, и даже в тот момент разобрал только малую часть, а ведь, как я уже говорил, в ту пору это все звучало для меня сущей тарабарщиной. Лишь много позже я познакомился с отдельными древними легендами и писаниями и, в частности (в связи с последними фразами из лихорадочного бреда моего брата), с загадочным двустишием безумного араба Абдула Альхазреда:
Не мертв, кого навек объяла тьма.В пучине лет умрет и смерть сама.
Но я отвлекся.
После того как монотонный речитатив Джулианова экстравагантного монолога стих, я не сразу осознал, что брата в комнате уже нет и что по дому гуляет зябкий утренний сквозняк. В Джулиановой спальне одежда аккуратно висела там, где он ее оставил накануне вечером, а самого Джулиана не было, и входная дверь стояла распахнута настежь.
Я по-быстрому оделся и вышел, прочесал ближайший квартал — никого. С рассветом я отправился в полицейский участок и обнаружил — к вящему своему ужасу, — что брат мой находится в предварительном заключении. Его обнаружили бесцельно слоняющимся по улицам в северной части города: он бормотал что-то бессвязное про «гигантских Богов», которые чего-то ждут в океанских глубинах. Он, похоже, не отдавал себе отчета, что из всей одежды на нем лишь халат, и смотрел на меня как на чужого, когда меня позвали его опознать. Казалось, он страдает от последствий какого-то страшного потрясения и пребывает в шоковом состоянии, полностью утратив способность мыслить рационально. Он лишь мычал нечто невразумительное и безучастно глядел в северную стену своей камеры, а в глубине его глаз тлело страшное, безумное пламя…
Тем утром забот у меня было по горло, причем пренеприятного свойства, ибо состояние Джулиана было таково, что по распоряжению тюремного психиатра его перевели из камеры в полицейском участке в Оакдинский изолятор под «наблюдение». Однако ж обеспечить ему необходимый уход в изоляторе тоже оказалось непросто. По всей видимости, персоналу этого учреждения прошлой ночью тоже здорово досталось. Когда же я наконец оказался дома, уже ближе к полудню, первой моей мыслью было проглядеть ежедневные газеты — не найдется ли каких упоминаний о скандальном поведении моего брата. Я немало обрадовался (насколько позволяли обстоятельства), обнаружив, что выходка Джулиана вытеснена с почетного места в колонке курьезных новостей (где бы в противном случае непременно очутилась) множеством куда более значимых событий.
Как ни странно, эти события имели нечто общее с проблемой моего брата, а именно: во всех случаях, по-видимому, имели место отклонения от нормального поведения у людей прежде нормальных либо, как и в Оакдине, наблюдалась повышенная активность наиболее опасных пациентов в психиатрических лечебницах по всей стране. В Лондоне некий высокопоставленный бизнесмен бросился вниз с крыши, восклицая, что непременно должен «полететь к Югготу с минимальными затратами». Чандлер Дэвис, который впоследствии умер в состоянии буйного помешательства в Вудхольме, написал «в экстазе незамутненного вдохновения» зловещий черно-серый «Пейзаж Г’харна»; разгневанная и перепуганная домовладелица тотчас же предала картину огню. Казус еще более странный: котсуолдский приходской священник заколол ножом двух своих прихожан, которые, как он впоследствии доказывал полиции, «не имели права на существование», а на побережье близ Хардена в Дареме видели, как странные полуночные пловцы утащили с собой в море одинокого рыбака, а тот все кричал о «гигантских лягушках», пока не исчез под недвижной гладью воды… Казалось, будто в ту ночь на мир снизошло какое-то безумие — или, как я теперь понимаю, скорее поднялось со дна, — и затмило неописуемым ужасом разум людей наиболее восприимчивых.
Но не эти случаи, пусть и чудовищные, встревожили меня больше всего. Вспоминая все то, что наговорил Джулиан у меня в спальне, пока я лежал в полусне, я вдруг почувствовал, как по спине моей пробежал жутковатый необъяснимый холодок, когда прочел в тех же газетах про какого-то сейсмолога-любителя, который якобы отследил некие подводные пертурбации в океане между Гренландией и северной оконечностью Шотландии…
Что там такое наболтал Джулиан насчет того, что они-де поднимутся и это пройдет незамеченным? Ведь вот же, в глубинах моря отмечено какое-то движение! Впрочем, конечно же, это просто нелепо! И усилием воли я прогнал страх, захлестнувший меня по прочтении статьи. Уж какие бы там пертурбации ни происходили на глубине, это просто случайность и причина их с поведением моего брата никак не связана.
Так что вместо того, чтобы поразмыслить о причине стольких диких происшествий той злополучной ночи, я возблагодарил звезды, что Джулиан отделался лишь мимолетным упоминанием в прессе, — ведь скандальное происшествие немало повредило бы нам обоим, получи оно широкую огласку.
Не то чтобы что-то из этого волновало Джулиана! Его не волновало вообще ничего, ибо в том полубессознательном состоянии, в каком его обнаружила полиция, он пробыл более года. В течение упомянутого года его странные галлюцинации имели характер столь фантастический, что психологи на такого пациента надышаться не могли: один известный психиатр с Харли-стрит[5] даже посвятил ему целое исследование. Более того, по прошествии первого месяца достойный доктор настолько заинтересовался проблемой моего брата, что даже отказался от всякой платы за содержание и лечение Джулиана; и хотя я часто навещал Джулиана — всякий раз, наезжая в Лондон, — доктор Стюарт не желал слушать никаких протестов и не позволял мне вознаградить его услуги. Пациент являл собою случай настолько странный, что доктор утверждал, будто ему воистину посчастливилось иметь возможность изучать разум настолько фантастический. Теперь я просто поражаюсь, что тот же самый человек, выказавший столько понимания в обращении с моим братом, в моем случае понимания лишен напрочь; однако ж события повернулись так, что изменить положение вещей я не в состоянии. Итак, было ясно, что брат мой — в хороших руках, и в любом случае я вряд ли мог себе позволить настаивать в вопросах оплаты: гонорары доктор Стюарт взимал астрономические.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Кошмар на ярмарке - Брайан Ламли - Ужасы и Мистика
- Дом над прудом - Брайан Ламли - Ужасы и Мистика
- Кошмар на ярмарке - Брайан Ламли - Ужасы и Мистика
- Некроскоп - Брайан Ламли - Ужасы и Мистика
- Источник - Брайан Ламли - Ужасы и Мистика
- Тварь внутри тебя - Брайан Ламли - Ужасы и Мистика
- Английский язык со Стивеном Кингом "Земляничная весна" - Stephen King - Ужасы и Мистика
- Возлюбленный вампирши - Брайан Стэблфорд - Ужасы и Мистика
- 1408 - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика
- Агни Парфене - Светлана Полякова - Ужасы и Мистика