Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько позже, попрощавшись с начальником канцелярии, отправился домой и я. Часов в восемь я вернулся, но зашел в кабинет с черного хода. Мое возвращение, как видно, осталось незамеченным начальником канцелярии, который задержался в этот день дольше обычного, и Зарандиа, к тому времени тоже уже вернувшимся. Немного спустя я услышал голос начальника канцелярии:
— И что же, взял он деньги или стал отпираться?
— Взял. Он был смущен, — ответил Зарандиа.
— Гм, смущен! Не смущен, я полагаю, озадачен. Верно, подумал, что сумма показалась вам ничтожною, и потому вы ее вернули.
— Не знаю. Возможно, и так.
— Не следовало возвращать.
— А как же? — с непритворным удивлением спросил Зарандиа.
— Просто не следовало возвращать.
— Нельзя.
— А когда казна вам платит нищенское жалованье — это можно? Вам его достает? — Начальник канцелярии принялся откашливаться в ожидании ответа.
— Не существует жалованья, которого хватает. Надо себя сообразовать со своим жалованьем. Сколько ни дай, еще большего хочется. Не бывает большого и малого жалованья. Есть большой и малый аппетит.
Видно, начальник канцелярии не сразу нашелся, что ответить. После долгой паузы он сказал:
— А у вас, сударь, аппетит втрое больше жалованья!
— Как это? Я не задумывался, право, отчего вам так кажется?
— А оттого, что жалованья вам не хватает и вы за десять рублей в месяц скрипите здесь пером три вечера в неделю.
Зарандиа от души рассмеялся.
— Я работаю не из-за десяти рублей. У меня остается свободное время, надо же его использовать.
— Послушать вас — вы работаете не из-за денег. Вы и за пять рублей пошли бы, не правда ли?
— Нет. За пять не пошел бы.
— А что бы стали делать?
— Искать десятирублевую работу.
— Гм, десять это что — сакральная цифра?
— Вовсе нет. Мое основное жалованье и червонец к нему составляют доход, который дает мне возможность оставшееся свободное время — четыре вечера и воскресенье — использовать для себя. С другой стороны, время, которое я трачу на дополнительную службу, стоит именно десять, а не пять рублей.
— Поразительная теория, ей-богу! Не назовете ли источник этой мудрости, милостивый государь?
— Как-нибудь в другой раз.
— Зачем откладывать?
— Тогда извольте. Древнегрузинская светская литература и некоторые богословские сочинения.
На этом разговор прервался.
Хотелось бы мне знать, таков ли этот Зарандиа на сомом деле или играет такого.
1884 года 14 ноября.
Вчера мы с Датой Туташхиа поехали в уезд на пролетке Канкава. Лошадь шла рысью. Моросил дождь. Мы нагнали женщину преклонных лет. Она едва поломила ноги, промокла до нитки и вся дрожала от сырости. Туташхиа предложил уступить ей пролетку, сказав, что до города путь недолгий и ему даже охота пройтись пешком Я, разумеется, согласился…
В городе мы поначалу зашли по моим делам в лавку писчебумажных товаров, а затем в мануфактурный магазин, где и ему, и мне предстояло сделать покупки. Дань был воскресный, базарный, покупателей было много, и у прилавка собралось сразу несколько десятков человек. Ждать, однако, нам пришлось недолго. Приказчик уже развернул перед нами несколько кусков товара, когда в магазин впорхнула жена Шабатавы. Учитель Шабатава — молодой человек, и жена у него молодая, миловидная, но несколько ветреная особа. Бесцеремонно расталкивая людей, она направилась прямо К прилавку. Попробовала она оттолкнуть и Туташхиа. Спутник мой обернулся, смерил ее взглядом с головы до ног и резко загородил дорогу. Жена молодого учителя не унималась, но Туташхиа не уступил, а чтобы сдвинуть его с места, нужна была не женская сила.
Приказчик завернул нам покупки, и мы рассчитались. Дата попросил меня немного подождать, повернулся к даме, стоявшей ближе других, спросил, не собирается ли она делать покупки, и оставил позицию лишь после того, как приказчик принес ей товар.
Меня, признаться, удивил поступок Туташхиа. Его отношение к слабому полу было всегда, я бы сказал, особо почтительным. Вспомнить хотя бы, что в этот же день он из-за неизвестной женщины прошел несколько перст по грязи, а грязью эти места славятся. Мне показалось странным его отношение к скверно воспитанной, Но молодой и привлекательной мадам Шабатава.
— Я поступил так ради ее же пользы, — ответил Дата.
Подобный альтруизм показался мне сомнительным, И Дата объяснил:
— Наглыми не столько рождаются, сколько становятся по нашей же с вами вине. Из благородства мы часто склонны прощать глупцам, вроде жены Шабатавы, наглость, которую они позволят себе однажды по одному лишь недомыслию. Но потом укрепляются в ней все больше и больше, от поступка к поступку. Дурак-то он дурак, а поймет, что наглому жить легче, и до самой смерти останется наглецом. Представим себе, однако, что глупцу не уступили и в наглости своей он был посрамлен. Нашелся человек, который проучил его. И тогда, каким ограниченным ни будь наглец, он раньше или позже откажется от своей низости и, может статься, еще проживет жизнь, как вполне порядочный человек.
Конечно, это убеждение Даты Туташхиа не совсем обычно. Удел наглеца — наглость. Однако я угадываю здесь некую истину, и привлекает меня в нем энергическое отношение к жизни.
Протокол допроса
11 марта 1885 года
г. Поти.
Военный лазарет.
Следователь — Кутаисской губернской жандармерии ротмистр Евтихий Агафонович Иевлев.
Пострадавший — столбовой дворянин Московской губернии, поручик в отставке Сергей Романович Андриевский.
Вопрос следователя: Господин доктор, позволяет ли состояние больного допросить его и будет ли протокол допроса иметь силу правомочного юридического документа?
Ответ: Господин Андриевский получил ранение в верхнюю область печени, что вам известно из заключения медицинской экспертизы. В настоящее время у г-на Андриевского невысокая температура, психическое состояние нормальное, и он может дать показания без ущерба для своего здоровья. Что же касается юридической силы документа — утверждать или отрицать ее не входит в мою компетенцию.
Вопрос: Господин поручик, прошу объяснить следствию мотивы вашей отставки и выбора свободной профессии художника.
Ответ: Вопрос не имеет отношения к делу, и я отказываюсь отвечать на него.
Следователь: Начальник жандармского управления просил вас ответить на
- Явление - Александр Степанович Попков - Русская классическая проза / Социально-психологическая
- Проклятый род. Часть III. На путях смерти. - Иван Рукавишников - Русская классическая проза
- Ученые разговоры - Иннокентий Омулевский - Русская классическая проза
- «Все мы хлеб едим…» Из жизни на Урале - Дмитрий Мамин-Сибиряк - Русская классическая проза
- Диалог со смертью и прочее о жизни - Ольга Бражникова - Русская классическая проза
- Не считай шаги, путник! Вып.2 - Имант Янович Зиедонис - Русская классическая проза
- Благо Любви - Толстой Лев Николаевич - Русская классическая проза
- Тряпичник - Клавдия Лукашевич - Русская классическая проза
- Том 1. Юмористические рассказы - Надежда Тэффи - Русская классическая проза
- Без вины виноватый - Евгения Пятина - Детектив / Короткие любовные романы / Русская классическая проза