Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но на деле все окажется гораздо прозаичнее, в худшем случае мы найдем на трупе ножевое ранение, а в лучшем — не найдем внешних признаков телесных повреждений, отправим в морг и дождемся заключения об алкогольной интоксикации. А что, шел бедняга мимо неогороженной канавы, шатаясь от усталости, да и свалился на мягкую землицу…
Нет, не особо это клеится: работяги вроде говорили, что вчера ничего такого в канаве не было, а сегодня, углубив раскоп, они наткнулись на него, значит, даже если он сам туда свалился, кто-то его потом засыпал землей. Если это, конечно, не сами работяги. Но с другой стороны, нелогично им сначала засыпать землей труп, а потом поднять вокруг него хай.
Из машины я наблюдала, как один из работяг спрыгнул в канаву, исчезнув в ней, — раскоп был значительно выше человеческого роста. Второй с берега травил туда веревку, доктор жестикулировал, направляя действия обоих помощников, в общем, работа кипела.
Наконец брезент с телом подняли и разложили на твердой поверхности. Судебно-медицинский эксперт, кровожадно воздев руки в резиновых перчатках, с удовлетворением оглядел фронт работ, и я подумала, что для виры-майны еще туда-сюда, а для осмотра уже темновато, при луне только вурдалаки с трупами работают. Пихнув в бок задремавшего водителя, я заставила его подъехать опасно близко к обрыву и осветить фарами брезент с телом. Водитель сопротивлялся так, будто я уговаривала его съесть покойника вместе с брезентом, и ссылался на дохлый аккумулятор, строгое начальство и перспективу идти домой пешком. Напугал, подумала я, оглянувшись на свою парадную; а за экспертами пусть главк приезжает.
Но оказалось, что он не преувеличивал: фары светили все слабее, потом стали мигать. Водитель упорно не включал двигатель, как будто специально дожидаясь кончины аккумулятора; мотивировал тем, что бензин на свои деньги покупает, а вот аккумулятор казенный. Доктор выразил опасение, что заканчивать — осмотр придется в темноте. Можно, конечно, было созвониться с дежуркой РУВД, потребовать освещения, на худой конец, попросить пригнать сюда пожарную машину, чтобы она прожектором освещала наше место происшествия, но стоит ли? Это минут сорок нервного препирательства с дежурным и, как минимум, еще два часа ожидания пожарки.
— Что там, в двух словах, Георгий Георгиевич? — высунувшись из машины, крикнула я.
— Дубиной какой-то его пристукнули, из груди торчит инородное тело, — проговорил эксперт, возясь с трупом.
— А конкретнее?
— Сейчас, — пропыхтел эксперт. — Одежду написала?
— Написала. Брюки черные, рубаха черная, из шелковистого материала, на ногах черные ботинки на каблуке, черные носки. Что это он весь в трауре?
— И трусы черные, и майка, — добавил Георгий Георгиевич. — Ну, пиши: по средне-ключичной линии слева на уровне четвертого и шестого межреберий в грудную клетку введен инородный предмет, оструганная деревянная палка диаметром около четырех сантиметров, в направлении горизонтально спереди назад и незначительно слева направо. На уровне погружения… Успеваешь?
— Успеваю, — кивнула я, лихорадочно записывая эту медицинскую абракадабру, даже не вникая в ее смысл. Надо было справиться до того, как аккумулятор в милицейской машине окончательно сядет. Я даже, вопреки своим правилам, не пошла сама любоваться на жмурика, доверив все эксперту.
В конце концов, с местом происшествия до завтра ничего кардинального не произойдет, если только в наших широтах не ожидается землетрясения. А все подробности про труп можно будет уточнить в морге, при надлежащем освещении, в тепле и уюте. Торопясь, я даже проглотила некоторую фамильярность со стороны эксперта, которого увидела сегодня в первый раз. Но, видимо, он уже столько наслышался про меня от Димы Сергиенко, что считал своей давней знакомой. Или просто привык не церемониться; а вот мне трудно с ходу перепрыгнуть на “ты”.
— Пишешь? — приподняв голову, эксперт наблюдал за движением моей шариковой ручки. — На уровне погружения в кожу видны края ран, частично завернутые внутрь, с бледно-буро-красноватым узким осаднением, на них необильные наложения слегка подсохшей крови. Есть?
— Есть, — кивнула я, строча под его диктовку; ясно одно — что любезная сердцу формулировка “без внешних признаков насильственной смерти” нам не светит.
— А что это значит? — встрял из-за машины скучающий криминалист, который свою работу давным-давно сделал и слонялся вокруг, не зная, куда себя приложить. Он, похоже, прислушивался к тому, что говорит эксперт, и вникал в сказанное больше, чем я.
— Что значит? — добродушно переспросил Георгий Георгиевич, наклонившись к трупу и чуть ли не носом водя по нему. По-моему, он стоял перед ним на коленях. — Да кол ему в сердце загнали.
— Кол? — спросили мы одновременно с криминалистом. Тут и я уже подняла голову осознав сказанное. — Кол в сердце? Может, он упал в яму и напоролся на палку?
— Не-ет, — покачал головой медик. — Входная рана — на передней стороне грудной клетки. Вот если его за руки, за ноги раскачали и лицом вниз сбросили на кол, это я еще могу допустить. Но только если кол был жестко закреплен на дне канавы.
— А он был закреплен? — с надеждой спросил криминалист.
— Увы, — Георгий Георгиевич с трудом разогнулся, держа на весу руки в перепачканных перчатках. — Мария Сергеевна, здесь кол извлекать не будем, это все в морге, при вскрытии.
. — А давность какая? — машинально спросила я, дописывая в протокол обычные реквизиты — что и как сфотографировано, что изъято, кем прочитано, замечаний нет.
— Вчерашний парень, не больше. Ногти стрижем?
— Стрижем.
— Придется потрудиться, — прокомментировал доктор, возясь над трупом. — Это не ногти, а когти. Напиши тогда — края ногтевых пластинок выступают за концы пальцев на… — он на секунду задумался, прикидывая длину когтей, — на два — два с половиной сантиметра.
Много — не мало, — подумала я, фиксируя в протоколе эти жуткие когти; вдруг под ними чего-нибудь и найдется. Хуже, если состригать с трупа нечего.
Выполнив задачу, Георгий Георгиевич с треском сорвал с рук резиновые перчатки и бросил их в канаву. В тот же момент фары милицейского УАЗа, и так уже работавшие на последнем издыхании, жалобно мигнули в последний раз, и погасли. Воцарилась кромешная тьма, даже луна спряталась куда-то в ужасе от развернувшейся под ней картины.
Наконец наши глаза привыкли к мраку, я с облегчением убедилась, что труп никуда не делся. Мы все сбились в кучку возле замершей машины. Рабочие с испуганными лицами не жаловались и не ныли, эксперты мрачно молчали, и даже водитель, явно имевший что мне сказать после гибели аккумулятора, только сопел, нашаривая в машине рацию. Опередив его, Георгий Георгиевич вытащил из кармана камуфляжной куртки мобильный телефон, и наша мрачная компашка на мгновение озарилась зеленоватым светом дисплея, но трубка тут же пискнула и выключилась.
— Вот черт, — озадаченно проговорил Георгий Георгиевич, без всякого результата нажимая на кнопки. — Опять трубка села. Только вчера зарядил…
Водитель наконец нащупал свою громоздкую рацию, и я вдруг поняла, что мне не хватает ее перманентного шипения, сопровождавшего весь осмотр. А вот сейчас рация молчала, как убитая, и сам водитель уставился на нее с недоумением.
Не скрою, сначала я испытала легкий озноб от страха. Но он быстро прошел; в конце концов, мы остались без средств связи в компании с трупом не в пустыне и не в лесу, а в центре большого города, вокруг люди, и я вполне могу сходить к себе домой и по телефону вызвать машину.
Георгий Георгиевич вызвался меня проводить. Я ухватилась за его теплый рукав, и мы, спотыкаясь о камни и куски развороченного асфальта, побрели к моей парадной. За нашими спинами остались притихшие товарищи и труп неизвестного с колом в сердце.
По дороге мы, естественно, обсуждали нашего мертвого клиента.
— Что ж это за зверство такое, — удивлялась я, — прямо средние века. Кол в сердце, это ж надо! Кровная месть, что ли?
— Да, с таким я еще не сталкивался, — меланхолично признавался доктор. — Может, это маньяк?
Я вздрогнула. Не хватает мне еще маньяка в родной подворотне! А как быть с ребенком? Здорового балбеса за ручку водить в школу и из школы? Он сам взбунтуется. То есть мне остается сидеть на работе и умирать от страха за родное чадо… Нет уж, надо срочно что-то делать!
Подойдя к парадной, я машинально задрала голову — свет в моих окнах уже не горел. Я взбежала на четвертый этаж, как ошпаренная, уцепившийся за меня доктор еле поспевал скакать через ступеньки. Влетев в квартиру, я пронеслась вихрем по коридору и убедилась, что ребенок, слава Богу, мирно спит в своей постельке, в обнимку с наушниками, журналом “Cool”, что означает “Круто!”, пакетом из-под чипсов и учебником истории, затесавшимся в эту компанию явно по ошибке. Естественно, он проснулся и заворчал, зачем я с таким грохотом брожу по квартире, но тут же задрых снова.
- Жизнь честных и нечестных - Елена Топильская - Полицейский детектив
- Ход с дамы пик - Елена Топильская - Полицейский детектив
- Мания расследования - Елена Топильская - Полицейский детектив
- Принцип домино. Покой - Leo Vollmond - Детектив / Полицейский детектив / Современные любовные романы
- Роковая сделка - Григорий Башкиров - Полицейский детектив
- Фейри-профайлер - К. Н. Кроуфорд - Детективная фантастика / Полицейский детектив / Триллер
- Золотой интеллект - Андрей Иванов - Полицейский детектив
- Ее звали Атаманша - Сергей Дышев - Полицейский детектив
- Ребус. Расшифровка - Андрей Константинов - Полицейский детектив
- Чужие грехи - Валерий Георгиевич Шарапов - Полицейский детектив