Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Если бы Государь…, — заключал Витте, — сам, по собственной инициативе сделал широкую крестьянскую реформу в духе Александра II, сам, по собственной инициативе дал известные вольности, давно уже назревшие, как, например, освободил от всяких стеснений старообрядцев, смело стал на принцип веротерпимости, устранил явно несправедливые стеснения инородцев и пр., то не потребовалось бы 17 октября. Общий закон таков, что народ требует экономических и социальных реформ. Когда правительство систематически в этом отказывает, то он приходит к убеждению, что его желания не могут быть удовлетворены данным режимом; тогда в народе экономические и социальные требования откладываются, и назревают политические требования как средство для получения экономических и социальных преобразований. Если затем правительство мудро не реагирует на это течение, а тем более если начинает творить безумие (японская война), то разражается революция. Если революцию тушат (что мной и моими сотрудниками было сделано — созыв Думы), но затем продолжают играть направо и налево, то водворяется анархия»[31].
Выборы в I Государственную Думу 1906 г.[32] были ограничены сословно-имущественным цензом–1 голос помещика[33] приравнивался к 3 голосам городской буржуазии, 15 голосам крестьян и 45 рабочих[34]. Возрастной ценз ограничивал минимальный возраст имеющих право голоса–25 лет [35]. Выборы были еще и сословно-многоуровневыми; например, для 26 крупнейших городов двух-, а для крестьян — четырехуровневыми. «Выборы двухстепенные или многостепенные, — пояснял П. Милюков, — теснее связывают представителя с его деревней; но это будет не представитель, а ходатай, доступный влиянию и подкупу». В. Ключевский в свою очередь предостерегал, что сословность выборов «может быть истолкована в смысле защиты интересов дворянства. Тогда восстанет в народном воображении мрачный призрак сословного царя. Да избавит нас Бог от таких последствий»[36]. Выборы бойкотировали многие социалистические и национальные партии.
Отличительной особенностью состава I-й Государственной Думы была очень большая доля крестьян ~ 30 % (121 человек) и рабочих ~ 4 % (17 человек)[37]. «Намного больше, чем в парламентах других европейских стран. Например, в английской Палате общин в то время было 4 рабочих и крестьянина, в итальянском парламенте–6, во французской палате депутатов–5, в германском рейхстаге–17»[38]. Причина особенностей I-й Госдумы крылась не в чрезмерном демократизме российской власти, а в ее ставке на крестьянство, которое считалось опорой монархии. В грядущей Думе, передавал эти надежды один из лидеров право-монархических кругов гр. А. Бобринский, «об устойчивую стену консервативных крестьян разобьются все волны красноречия передовых элементов»[39].
Пример тому давала французская революция 1848 г.: как только она «восстановила всеобщее избирательное право, крестьяне немедленно использовали его, проголосовав против революционеров, и утвердили в парламенте республики монархистское большинство»[40].
В России для отбора наиболее благонадежных крестьян, над выборами в Государственную Думу был установлен особый контроль земских начальников, кроме этого был произведен арест «лиц, которые казались администрации почему-либо опасными и «вредными» для избирательной кампании»[41].
Однако, оказавшись в Думе, депутаты от крестьян вдруг неожиданно создали свою Трудовую группу (102 человека–20,4 % всех депутатов), которая сразу выдвинула лозунг «Земли и воли»[42], и, в условиях бойкотирования выборов социалистическими партиями, заняла крайне левый фланг зала заседаний Государственной Думы.
Еще более неожиданным для правительства стал тот факт, что крайне правые не получили в Думе ни одного места, а абсолютным победителем на выборах стала крупнейшая либеральная партия России — партия конституционных демократов (кадетов), в январе 1906 г. насчитывавшая почти 100 000 зарегистрированных членов[43]. Член ЦК партии С. Муромцев стал председателем Госдумы, все его заместители и председатели 22 комиссий также были кадетами. Таким образом, несмотря на социальный ценз, I Дума получилась полностью либеральной. Вполне закономерно, что лидер партии П. Милюков настаивал на формировании чисто кадетского правительства. Столкнувшись с требованием либералов, монархия встала перед выбором: или смена правительства, или роспуск Думы.
Лидер право-либеральной партии октябристов А. Гучков, анализируя оба варианта, приходил к пессимистическим выводам: «В первом случае получим анархию, которая приведет нас к диктатуре; во втором случае — диктатуру, которая приведет к анархии. Как видите, положение, на мой взгляд, совершенно безвыходное. В кружках, в которых приходится вращаться, такая преступная апатия, что иногда действительно думаешь: да уж не созрели ли мы для того, чтобы нас поглотил пролетариат?»[44]
Неоднократные попытки С. Витте договориться с кадетами закончились безрезультатно. Кадеты стояли на своем. «Первая Государственная дума…, — приходил к выводу видный политэкономист и общественный деятель С. Булгаков, — обнаружила полное отсутствие государственного разума и особенно воли и достоинства перед революцией, и меньше всего этого достоинства было в руководящей и ответственной кадетской партии…, и это неудивительно, потому что духовно кадетизм был поражен тем же духом нигилизма и беспочвенности…»[45].
Кадеты, подтверждала член ЦК партии А. Тыркова-Вильямс, «не сделали ни одной попытки для совместной с правительством работы в Государственной Думе… Как две воюющие армии, стояли мы друг перед другом»[46]. Показательный факт, характеризовавший накал этого противостояния, приводил ген. В. Гурко: В связи с открытием Государственной Думы Московская городская управа внесла предложение послать ей приветствие. «Против этого предложения гласные кадеты… решительно восстали, причем их лидер, профессор А. Мануйлов, не постеснялся в частной беседе объяснить городскому голове Н. Гучкову: «Вы ей желаете плодотворной работы. Нам нужно свалить правительство»»[47].
«Адрес Думы показал, — подтверждал московский губернатор В. Джунковский, — что она не желает работать в рамках, предоставленных ей законом, а посягает на прерогативы Верховной власти… Все это действовало возбуждающе, особенно в провинции. Со всех концов России приходили вести о беспорядках, погромах, убийствах административных и должностных лиц. Казалось бы, с открытием Думы должно было бы наступить успокоение, между тем, произошло как раз обратное…»[48].
Теперь «правительство фигурировало даже не в роли обвиняемого, а прямо тяжкого заранее осужденного уголовного преступника, — отмечал пензенский губернатор И. Кошко, — Это бесповоротно роняло престиж власти…»[49]. «Продолжение деятельности Думы опаснее ее распущения, — предупреждали из Тамбовской губернии, — Опасность
- Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг. - Александр Федорович Смирнов - История / Юриспруденция
- Православная Церковь и Русская революция. Очерки истории. 1917—1920 - Павел Геннадьевич Рогозный - История
- Государственная дума и февральская 1917 года революция - Михаил Родзянко - История
- 1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций - Димитрий Олегович Чураков - История
- Граф Витте - Сергей Витте - История
- Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918 - Ричард Пайпс - История
- Правда о «золотом веке» Екатерины - Андрей Буровский - История
- Либеральные реформы при нелиберальном режиме - Стивен Ф. Уильямс - История / Экономика
- Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович - Биографии и Мемуары / История
- Манифест 19 февраля 1861 года - Александр II - История