Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Неживым, как тогда», – подумалось Маришке, и она зябко повела плечами.
С её подружкой такое бывало. Порой. И скоро губ Насти коснулась блуждающая улыбка. Верно, благоразумное молчание Маришки позволило ей взять себя в руки.
«Паучье княжество» – и то верно. Вокруг такая грязища. Это было совсем не привычно.
«Чистота и порядок превыше всего», – это усвоил каждый переступивший порог приюта. Из уст в уста ходила прибаутка: «Коли пол лень протереть – будешь под плетьми реветь». Неряшливость в сиротских домах приравнивалась к страшнейшим из провинностей, даже за табак секли меньше.
Учитель, оставшийся в зале, крикнул вслед подопечным о предстоящем прибытии нового преподавательского состава. И спешно удалился куда-то в сопровождении рябого прислужника, которого Маришка нарекла про себя «смотрителем».
На третьем этаже, примерно посередине галереи-ложи, в стене вырезана была арка. За ней – крыло. Длинный холодный коридор с единственным белеющим прямоугольником окна в дальнем конце. Стены в облупившейся тёмно-зелёной краске. По обе стороны на расстоянии пары саженей друг от друга – силуэты высоких дверей.
– Похоже на этаж для пг'ислуги, – заметила Настя. – У тётки в доме тоже был такой.
Маришке никогда не приходилось жить в собственном доме, но ежели этаж для прислуги всегда выглядит так, она… не слишком завидовала его обитателям.
«Тебе самой только и светит работа служанки…» – быстро одёрнула она себя.
Спальни разобрали в считаные минуты, и коридор ненадолго опустел. К Маришке и Насте приволоклась жить Танюша – малявка лет девяти, оказавшаяся в приюте всего пару месяцев назад. Бритоголовая замарашка с неряшливо повязанной лентой прямо на щетинистой коже и нелепым красным бантом на макушке. Настя почти вытолкала её за дверь, но та, заверещав, призвала на их голову учителя. Обошлось без рукоприкладства, на счастье. Но до их сведения доходчиво было доведено, что свободных кроватей больше нет, не все комнаты обустроены. И пришлось смириться.
Маришкины глупые надежды, разумеется, не оправдались – никакого жареного мяса на ужин им подавать никто не собирался.
Служанка призвала их спуститься в парадную залу звоном скотного колокольца. Оставила на чернённом временем железном подносе хлеб и кружки с водой. Кто был из младшегодок порезвее – сумел отодрать себе ломтик до появления старших. Остальное скоро присвоили Володя с приятелями.
Не будь Маришка Настиной подругой – никто из приютских не мог никак понять, что их вообще держит подле друг дружки, – осталась бы с одной водой. Но Настю любили. Она была слишком хорошенькой, чтоб её не любить. И она получила свой хлеб. А вместе с ним – умело выпросила и ломоть для подружки.
А после воспитанники обыкновенно забились по своим кроватям. Младшие – чтобы ненароком не нарваться на старших, не получить в глаз или по лбу: за просто так, «чтоб было». Старшие – чтобы фривольно обжить каждый свой угол, найти, куда прятать табачные крошки или что-то из добра, наворованного или благородно пожертвованного экзальтированными господарочками приюту. Ведь теперь у каждого появилось своё личное место. Почти собственность.
Когда напольные часы в коридоре пробили десять, Яков Николаевич принялся за вечерний обход. Как делал это каждый день и до того.
Казалось, здесь жизнь их и уклад должны были остаться неизменными. Все та же грызня за еду и подачки взрослых. Те же уроки чистоты, грамоты и благонравия, пускай и с новыми учителями. Когда они придут? Завтра? А, всё одно… Тот же произвол Володиной своры, тугие розги Якова, правила трёх скрипов по вечерам…
Но отчего-то Маришке, лежащей неподвижно под худым одеялом, страшащейся ненароком пошевелиться, лишь бы не тревожить ветхие балки кровати, думалось: по-прежнему больше не будет.
Новый дом выглядел совершенно… иначе.
Как только дверь за учителем закрылась, Маришка медленно досчитала до двадцати. И только затем свесилась с кровати, чтобы выудить из саквояжа тетрадь.
– Ты сег'ьёзно? – Настя, бесшумно соскользнувшая на пол, так и замерла с вытянутой за дорожной сумкой рукой. Она вылупилась на подружку широко распахнутыми кукольными глазами. – Что, по пг'авде не пойдёшь?
– Куда?
– Куда? – протянула подруга. – Володя нас ждёт.
Маришка положила тетрадь на колени и едва слышно пробормотала:
– У Володи шило в заду.
И бросила быстрый взгляд на Танюшу – не услыхала ли её та. Но девчонка неподвижно лежала в своей кровати, пялясь в потолок.
Настя приложила к груди выходное платье – из тех, что знатные господарочки иногда жаловали хорошеньким выпускницам. Совсем простенькое, но светлое. Такие в приюте задерживались лишь у тех, кто был под чьим-нибудь покровительством. Вроде Настасьи или Варвары.
Маришка не смогла заставить себя не смотреть на него, пока подружка с полуулыбкой водила пальцами по тонкой ткани и оборкам.
Заметив на себе её взгляд, Настя повернулась к ней всем телом:
– Что думаешь?
– Чудесный выбор, – бесцветно ответила Маришка. «Почему всегда ей? Всегда ей?» – Для прогулки по развалинам.
– Ну, знаешь! Оно зато теплее дг'угих будет.
Маришке стоило больших усилий сделать взгляд, что она бросила в тот миг на Настасью, насмешливым. Но ей удалось.
Да, ей было завидно. Но Настя не должна была того увидеть.
Зардевшись, подружка поспешила отвернуться. Вообще-то обе они отлично знали, что на самом деле было причиной такого выбора. Да и вовсе не было платье тёплым.
– Я слышала, все идут, – вдруг подала голос Танюша.
Настя едва не подпрыгнула. Тихушница и трусиха, Танюша обыкновенно вообще не разговаривала. Весь вечер она вела себя будто её здесь и нет, Настя и вовсе, кажется, перестала её замечать.
– Даже малыши.
– Да ну? – Маришка резко повернулась к ней, даже радуясь немного, что малявка решила вмешаться.
Будет на кого выплеснуть… это. Мерзкое, гнусное чувство – обиду, – что разрасталось внутри. Становилось всё больше и невыносимее с каждым взглядом, брошенным на дурацкое подружкино выходное платье.
Малявка всё ещё лежала на спине, но теперь её мелкие, мышиные глазёнки изучали не потолок, а собственных соседок. Взгляд бегал с одного лица на другое и обратно. Это раздражало. Это распаляло.
Маришка медленно выпрямилась на кровати, будто змея перед броском:
– Как думается тебе, мелюзге будут очень рады?
– Я… – глаза малолетки метнулись к ней.
– Мне думается, что нет.
Танюша стушевалась. Не выдержав её взгляда, малявка поспешила отвернуться к стене. А Маришка не смогла сдержать улыбки. Обида хоть немного, но отпускала её.
– Мне страшно оставаться одной… – голос Танюши был настолько тих, приглушённый стеной, что приютские едва его уловили.
– А? – Настя сердито зыркнула в спину малолетки. – Что ты там бубнишь? Говог'и ног'мально или – ещё лучше – вообще помолчи.
- Девять кругов мкАДА - Фрэнсис Кель - Городская фантастика / Русское фэнтези / Ужасы и Мистика
- Последний богатырь - Николай Шмигалев - Русское фэнтези
- Герцог для сиротки. Академия магии - Александра Черчень - Любовно-фантастические романы / Юмористическая фантастика
- Английский язык со Стивеном Кингом "Земляничная весна" - Stephen King - Ужасы и Мистика
- Ходячие мертвецы: дорога до Вудбери - Роберт Киркман - Ужасы и Мистика
- В паутине астрала - Юлианна Лин - Любовно-фантастические романы / Прочие приключения / Ужасы и Мистика
- Утопленница - Кейтлин Р. Кирнан - Триллер / Ужасы и Мистика
- Любовь, смерть и роботы. Часть 1 - Тим Миллер - Боевая фантастика / Научная Фантастика / Ужасы и Мистика / Юмористическая фантастика
- Лорд Света - Дж. С. Андрижески - Любовно-фантастические романы
- Инкуб. Строптивая добыча - Анна Вьюга - Любовно-фантастические романы / Попаданцы / Эротика