Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут до моего уха долетел знакомый голос — это моя подруга Олеся, всегда улыбающаяся, довольная. Эдакая милая десятилетняя девочка, полненькая, с толстой русой косой до пояса, в трикотажном платьице.
— Привет! Здравствуйте, бабушка! — произнесла с улыбкой девчонка и взглянула на меня.
— Сейчас, — сказала я ей, — Ну ладно, баб Марусь, я пошла. Завтра приду картошку тяпать.
— Хорошо. И пусть отец приходит.
— Да. — И я вышла из ворот довольная.
На следующий день мы втроем отправились к бабушке. Отец шел впереди, держа на плече три тяпки. А мы с Варей шли сзади, болтая и заливаясь от смеха, доводя соседских собак до бешенства. Наш небольшой домик в 49 кв. м. располагался через два дома от бабушкиного, и поэтому мы шли налегке с моей сестрой, в ситцевых платьях и резиновых полусапожках. Работать, конечно, не хотелось в такую солнечную погоду.
«Да, быстро оттяпаемся и на улицу пойдем», — думала я, закрывая калитку и посматривая на высокий забор дома напротив, туда, где жила моя подруга Олеся, в надежде увидеть ее. Но тут меня окликнула сестра:
— Ты скоро там!
— Да иду, иду! — нехотя ответила я.
Дверь дома была закрыта на железную щеколду, и мы пошли сразу в огород. Там стояла бабуля под высокой раскидистой черемухой, сгорбившись и прислонив ко лбу руку — козырек, оглядывая свои владения, не слыша и не замечая нас. Когда отец крикнул: «Мам!» (совсем близко), она вздрогнула, повернулась к нам и опустила руку.
— Привет! Помощников не ждала? — спросил спокойно отец.
— А! Шука! И девки! Хорошо!
Мы тоже поздоровались и пошли в картошку — высокую и тонкую, слегка заросшую травой. Огород, по моим детским меркам, казался довольно большим. Справа (если стоять к дому спиной) стояла старая бревенчатая стайка, с низкой входной дверью и с двумя комнатушками. В одной стояла железная печь, в другой, с очень низкой дверью, был курятник, где имелись шесты для курей и кучи помета с землей и пылью. За стайкой стояла старая уборная и ряды заросшей мелкой малины. Слева — маленькие грядочки с овощами и зеленью. Прямо — непроходимое болото с тальником и близко растущими березами. Летом болото подсыхало, а весной вода разливалась далеко, заполняя огород. Рядом с болотом имелся очень глубокий колодец с шатким журавлем.
Мы получили с сестрой по инструменту и приступили к работе. День был в самом разгаре, солнце жгло спину и резало глаза. Даже надвинутая на брови косынка, не помогала.
— Так, что согнулись, как вопросительные знаки! — строго, но тихо произнес отец, показывая, как нужно стоять и тяпать. — Вот так, спину ровно, срезать траву наискосок, а не зарывать в землю, — и его стройная высокая фигура, с крепкими мышцами, сделала показательные выступления перед нами. — Поняли?
— Да, — ответила я за нас, чувствуя, что силы меня покидают, и так захотелось пить. Облизывая губы языком и морщась от солнца, я продолжала тяпать, искоса поглядывая на свою сестру в цветастой косынке и с жидким коротеньким хвостиком. Она старше на год и повыше ростом.
Под тяпку попадались не только сорняки, но и песчаные камни, их здесь было очень много. Ведь местность каменистая. Тяпка дзинькала и тукала. А меня тянуло в сон.
— Перерыв! — крикнул отец, глядя на нас. — Идите в тенек или попейте воды.
Мы с Варей пошли в дом, а отец присел на скамейку из березовых чурок, под черемухой, вытирая платочком пот с лица. На нем была ситцевая кепка, трикотажная светлая майка и трико.
Бочок с водой стоял на веранде. Попросив разрешение, мы зачерпнули ковшиком воду и стали пить по очереди. Воду в дом приносили дети с колонки за оградой, недалеко от дома. Баб Маруся сидела на табурете возле стола-буфета и молча смотрела на нас, веселых, суетливых девчонок. А мы шутили, улыбались и посматривали на нее, такие беззаботные и счастливые. Побродив несколько минут в тени вязов и черемух, мы вернулись в картошку, отец был уже там. Работа после отдыха спорилась быстрее, и уже через часок мы сидели возле грядок, разморенные солнцем, вырывая редкую траву и оставляя тоненькие росточки моркови и свеклы. А иногда рука выдергивала и их.
— Да, все пересохло и не растет, — сказала я, вздыхая. — А кто здесь поливает?
— Не знаю. Иногда папка. А так, наверно, дядя Ваня, он же живет рядом, за забором, — ответила Варя, прищуривая свои карие глаза.
Я чувствовала, как по спине течет пот. Было так жарко и безветренно, что в носу пересохло. В высокой траве, возле забора стрекотали кузнечики; суетились воробьи на черемухе; летали белые бабочки-капустницы; лаяли соседские собаки.
— Ох, ну и жара! — протянула жалобно сестра, допалывая последнюю грядку. — Пойдем, посмотрим колодец.
— Пойдем, — согласилась я.
Мы подошли к бревенчатому срубу по пояс и посмотрели вниз.
— Ого, воды, почти, не видно. Как глубоко, — сказала я, с замиранием сердца и отошла подальше, боясь, что бревна рухнут, и я, непременно, полечу вниз. И барахтаясь, захлебываясь буду кричать о помощи, а Варя будет спасать меня, опуская прогнивший скрипучий «Журавль». И я, все же, утону.
«Ох, как страшно», — подумала я.
— Пойдем. Хватит смотреть вниз.
— Пошли. Да, глубоко, — рассуждала Варя. — И как его могли вырыть и чем? Интересно?
Мы пошли по тропинке, мимо болота. И тут я заметила в болоте бельевую веревку, натянутую между березами, а на ней белье: кофты, халаты, платки, и всё выцветшее, серое, потрепанное.
— Надо снять, оно уже высохло, — предложила я.
— Не надо, оно здесь висит уже месяц или больше, — усмехнулась Варя. — Просто баба Маруся не носит новое белье, а вывешивает его в болоте. Пока его дождем не обмоет, ветром не обдует — она носить его не будет.
— Как так? — не поняла я.
— Да так. Вот такая странная наша бабуля.
Прошла неделя. Дождя все еще не было, хотя на небе появились темные дождевые тучи и солнце, изредка, пряталось за них.
В нашей чистой небольшой ограде ребятня не выводилась, каждый день слышались: смех и крики. Это оттого, что наш отец — столяр преобразил и украсил двор качелями, скамейками, песочницей. Одна скамейка вокруг тонкой, но высокой березы — красивая, двухцветная. А еще две под стриженым кленом — это любимое место для настольных игр, так называемая, тенистая беседка, рядом с окном веранды. Домик наш маленький, чисто выбелен, со ставнями и крыльцом до самых ворот.
В палисаднике, перед домом — заросли цветов «Золотые шары» и
- Точка невозврата. Из трилогии «И калитку открыли…» - Михаил Ильич Хесин - Полицейский детектив / Русская классическая проза
- Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
- Представление в Старом Риме - Мариус Форн - Русская классическая проза / Ужасы и Мистика
- Мы отрываемся от земли - Марианна Борисовна Ионова - Русская классическая проза
- Привет, офисный планктон! - Светлана Рощина - Русская классическая проза / Прочий юмор
- Сборник рассказов - Ирина В. Иванченко - Прочее / Русская классическая проза
- Том 11. По Руси. Рассказы 1912-1917 - Максим Горький - Русская классическая проза
- Том 1. Проза 1906-1912 - Михаил Кузмин - Русская классическая проза
- День, который я помню - Александра Строгонова - Русская классическая проза / Ужасы и Мистика
- Две противоположности - Фаддей Булгарин - Русская классическая проза