Форма входа
Читем онлайн Дневник путника - Виктор Лихачев
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
А пока было просто прелестное утро. По левую сторону от меня простирались поля, вперемежку с лесными массивами, по правую — леса, вперемежку с полями. Десять километров до деревни Чернышено я преодолел почти незаметно для себя. Прохладный ветерок дул в лицо, под ногами — прекрасная бетонка, проложенная военными. Рейсовый автобус, грузовик, да два трактора — вот все, что повстречалось мне на пути. Впрочем, был еще один попутчик, точнее, попутчица. На придорожном кусте лопуха по правую от меня сторону сидела трясогузка. Маленькая птичка наклонила головку, внимательно разглядывая меня умненькими глазками. Я поздоровался с ней, она что-то чивикнула и перелетела на другой куст. Так продолжалось метров двести. Затем она сделала круг надо мной и исчезла. Те, кто долгие часы шагал один в поле, в лесу, поймут меня. Во время таких странствий, незаметно для самого себя вырабатывается какое-то особое отношение к природе. Вспоминаю свои первые пешие походы, первые ночлеги где-нибудь в копне соломы. Огромное небо над головой, тревожное шуршание ветра в прибрежных кустах, крики ночных птиц. Как сиротливо, одиноко, тоскливо! Как хочется уюта, теплой постели, людского разговора. Но проходят дни. И будто присмотревшись к тебе, меняется сама природа. И ты начинаешь по-другому все видеть и слышать. Небо над головой просто прекрасно в своем звездном сиянии, шум камыша убаюкивает тебя, навевая добрые сны, а коростель, скрипящий всю ночь, кажется ворчливым, но незлобивым старичком, жалующимся на старость и заботы. Но все это нельзя внушить себе, нельзя придумать и происходит это незаметно для человека. И ты уже не сорвешь цветка, приглянувшегося тебе, и будешь смотреть под ноги, чтобы ненароком не раздавить маленького хлопотливого лесного хозяина — муравья. Когда остановишься на привал, обязательно попросишь разрешения на это у окружающих деревьев и кустарников, а собирая лекарственные травы, извинишься перед растениями. Хочу сразу сказать, что я не язычник и совсем не верю ни в леших, ни в водяных. Тут совсем другое. Мы все — люди, деревья, муравьи, птицы — творенье Божье. Человек, созданный по подобию Божьему, конечно же, обладая разумом и душой, занимает особое место. Но, возомнив себя царями природы, мы забыли, что нас на это никто не уполномачивал. Наши далекие предки умели как-то ладить с окружающим миром. Мы
— разучились, отгородившись каменными коробками и невесть кем внушенными мыслями, что переделать природу — плевое дело. Результат перед нашими глазами. Больше того, верующий человек знает, как у него, по мере его личного общения с Богом, исчезает всякая иллюзия относительно себя, своих достоинств, своего места в мире. Когда старый монах, бывший для многих образцом мудрости и прочих душевных качеств, достойных подражания и восхищения, пишет в конце жизни, что он "самый грешный и недостойный человек" — это не ханжество и не игра словами, а искреннее убеждение. И я думаю: а может быть Господь умышленно ведет нас к пониманию этого разными путями? Один из них — через общение с Природой. Наверное, вот от этого — удивительное чувство, возникающее в тебе; ты равен муравью, ничем не лучше его, а лишить беспричинно жизни живое существо — тяжелый грех. А этим цветком пусть полюбуется и кто-то после тебя. Чернышено оказалось большой деревней с очень живописным прудом. Каюсь, больше ничего об этом населенном пункте сказать не могу. Я спешил. До Побужа, следующей деревни, было километров семь и я хотел попасть туда до полудня. Дорога от пруда шла на гору, петляла змейкой меж буераков, речушек, оврагов. Леса становилось меньше. Побуж сразу поразил меня. Он лежал передо мною как на ладони. Посреди деревни протекала речушка с очень болотистыми берегами. Она диктовала расположение домов и строений, — уж больно замысловато было ее течение. Вот так же замысловато, волнообразно располагались ее дома. Их было много. Но удивительно: иду по деревне минуту, две — ни одной живой души. Где-то далеко слева услышал голоса. Ферма. И вот я уже сижу в крошечной комнатке, кругом целые рои мух, но зато это единственное сухое помещение на ферме. Знаю, что прежде, чем мне задавать вопросы, надо ответить самому на вопросы других. В данном случае — двух доярок, которым интересно буквально все. Узнав, что иду издалека пешком, следует обычная женская реакция: всплескивание руками, меня начинают жалеть, искренне пытаясь понять, что за злая судьбина заставила меня скитаться. После моих объяснений успокаиваются, подсказывают, как лучше идти дальше, рассказывают о своем житье-бытье, о деревне. Говорят о горьком, но говорят както обыденно, будто смирившись. О том, что в деревне осталось с десяток стариков, что коров доить некому, что если они, горемычные, бросят работу — ферму закроют, что магазин уже закрыли, раз в неделю приезжает автолавка с хлебом, а за всем остальным приходится ходить в Чернышено, что дети зовут к себе в город, да как уедешь от родных мест. Ведь какое здесь приволье и красота, жить бы да жить, но видно судьба такая…
Я слушаю этих женщин, как слушал раньше других, как завтра, послезавтра услышу третьих. Мужики обычно ругают Горбачева, интересуются, что за человек Ельцин, можно ли ему верить, а женщины просто смотрят тебе в глаза и спрашивают: вы, мол, человек городской, можно ли надеяться на что-то хорошее или уже нет? Вспоминают, что при Брежневе в магазинах было все. В каких магазинах? Да в наших, деревенских. Крупы любые, сахара много, конфет любых, печеньев там разных тоже, про вино и говорить нечего. А сейчас если бы не своя картошка, капуста да огурцы — хоть с голоду помирай. Что-то начинаю лепетать, но потом, чувствуя всю фальшь своих слов, замолкаю. Они понимаючи кивают головами: кто ж сейчас во всем этом разберется?
Елена Сергеевна Гришина вдруг вспоминает, что я с дороги и неплохо бы молочка попить, но дойка будет через час. "Пока будете ждать, сходите на могилу к нашей Солдатской Богоматери".
— Солдатской Богоматери?
— Да. А вы разве про Побужничего не знаете? И оказывается, что медленное умирание Побужа — второй акт трагедии этой калужской деревни. Первая трагедия произошла зимой сорок первого — сорок второго года. В один день погибли сотни жителей деревни. Женщины, старики, дети. Сгорели заживо, расстреляны. Побуж — это русская Хатынь. Мне говорят, что есть книги о трагедии. Но я прошу рассказать мне о том, что произошло пятьдесят лет тому назад, тем более, Елена Сергеевна — очевидец тех событий. Есть две версии случившегося. По одной, причиной всему — деревенский дурачок, обливший водой труп немца (их много лежало по полям, бои были тяжкие) и вместе с ребятишками использовавший его для катания с гор. По другой, все дело в заблудившемся отряде красноармейцев, которым дали приют. А в деревне жил переводчик, предатель, поспешивший в ближайшую деревню, где стояла немецкая часть, сообщить об этом своим хозяевам. Расправа над ничем не повинными людьми была страшной. Большинство сгорело в своих домах. Кто пытался укрыться в немногих кирпичных строениях, тех расстреливали. Детей бросали в колодец. Спастись удалось немногим…
Братскую могилу невозможно увидеть издали. Прибрежные деревья, одичавший садик скрывают ее. Каменные ступеньки расшатались. Скромное надгробие. Над ним женщина в фуфайке, с непокрытой головой. Опустила голову. Русская женщина. Солдатка. Мать. Не знаю, кто автор этой скромной скульптуры, но только большего волнения я не испытывал нигде. Все просто, даже обыденно, скромно, без пафоса и монументальности. Деревья, небо, птицы в вышине, надгробие — и эта женщина. А я плакал, хотя раньше думал, что уже не могу плакать. Пусть земля вам будет пухом, русские люди. И простите нас за эти обвалившиеся ступени, заросшую сором ограду. Побуж опять опустел. Но с вами на вечные времена Солдатская Богоматерь… Как и обещал, зашел попрощаться на ферму. Подумал еще раз о тех, кто являлся автором скульптуры на могиле. Много у нас прекрасных обелисков, мемориалов. Чьи авторы получили (и заслуженно) всевозможные премии. Но мне кажется, что высшая награда для художника, когда его работа перестает быть просто скульптурой. Народ назвал русскую женщину в фуфайке Солдатской Богоматерью. Есть ли высшая оценка? На ферме меня ждало почти полное ведро с молоком. Просили не обижать и выпить все. После третьей кружки я "сломался". Когда Побуж остался далеко позади, я еще слышал гудение на ферме. Кто знает, может быть, это работали последние крестьяне Побужа? Я поднялся на гору. Вид открывался изумительный. От огромного леса, там, на востоке, будто убежали дети и теперь они маленькими зелеными островками украшали безбрежное всхолмье. Здесь была граница Калужской области. Здесь обрывалась дорога. Какой-то умник просто запахал ее. Но я не отчаивался. До Ретюни, ближайшей тульской деревни, было километра три, и я решил, что преодолеть их будет нетрудно.
Так и получилось. Ретюнь встретила меня словно из засады. Только что было поле, лесок, поворот дороги — и вот передо мной крошечная запруда с чистой водой и трое ребятишек плескающихся в ней. Из ближайшего дома, точнее, сада вышел худой человек в мокрых семейных трусах.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Дневник путника - Виктор Лихачев бесплатно.
Похожие на Дневник путника - Виктор Лихачев книги
- Спящая бабушка - Лидия Тарасова - Детские приключения / Детская проза / Прочее
- На старой мельнице - Вильям Козлов - Детская проза
- Философские рассказы для детей от шести до шестидесяти лет - Владимир Тарасов - Детская проза
- Рецепт волшебного дня - Мария Бершадская - Детская проза
- Самая младшая - Лариса Романовская - Детская проза
- Трое мальчишек у ворот - Вера Панова - Детская проза
- Зонтик - Ирина Турчина - Детская проза
- Моя одиссея - Виктор Авдеев - Детская проза
- Дом П - Юлия Кузнецова - Детская проза
- Удивительная девочка - Виктория Валерьевна Ледерман - Детские приключения / Детская проза
