говорит он, но я должна себя пересилить.
Это часть нового нормального состояния, к которому нужно привыкнуть, и чем дольше я откладываю разговоры, тем хуже.
– Нет, мне нужно научиться об этом говорить. Она заболела очень быстро, вот почему все кажется невозможным. Чувствовала, что у нее нет сил, очень уставала. Все произошло в сентябре прошлого года, потом было много анализов и осмотров. В конце концов поставили диагноз – рак. Болезнь быстро распространялась, протекала агрессивно, не оставляя надежды, всего шесть месяцев. Я была в шоке, совершенно сбита с толку. В это было невозможно поверить: она, всегда такая уверенная в себе, такая живая даже во время курса химиотерапии и радиотерапии. Но ничего не помогало. Потом тяжкое время ожидания самого плохого. Я понимала, что конец близко, только не знала когда. Я боялась лечь спать, каждое утро просыпалась в ужасе. Хотя, когда она покинула хоспис и приехала домой, жить ей оставалось считаные дни. Я никак не могла поверить, что ее не станет, что это всё – конец. Она для меня была не просто матерью, а лучшей подругой. Умерла она в марте. Когда это случилось, я держала ее за руку.
Это все, на что меня хватило. Голос начинает дрожать, и я замолкаю. Пока я, еще держась, перечисляла ход событий, я словно смотрела на них со стороны, наблюдая за происходящим и делясь фактами. Кристоф встает, обнимает меня и смахивает слезу. Мои глаза сухие. Я выстояла.
– Это так печально. Рак уносит столько жизней. А я тут жалуюсь, что подолгу не вижусь с другом. Прости.
– О боже, не извиняйся. Какие могут быть сравнения. У каждого своя жизнь и ценности. Спасибо за объятия, как раз этого мне не хватало.
Я беру кусочек греческого бисквита и кладу в рот.
– Видишь? Хорошее успокоительное!
Я приношу кофе, жую мягкий пирог, хотя проглатываю с некоторым усилием: мешают эмоции. Но настроение поднимается: кажется, я сделала маленький, но важный шаг в борьбе с изнуряющим горем. Помню, как читала, что тяжелая утрата – словно потеря ноги. Это не конец: просто нужно заново научиться ходить, только прихрамывая. Но ходить ты снова будешь.
Мы сидим на террасе, чашки полны горячего кофе, и я снова перечисляю все хорошее. Мне ничто не угрожает, обо мне заботятся – это все, о чем можно просить сейчас.
– Не осуждай меня, – говорю я Кристофу, зажигая сигарету и чувствуя боль от только что затронутой темы. Я покусываю кожу большого пальца, прогоняя чувство вины.
– Да ну, – отмахивается он. – Ты в Греции, здесь это нормально. Полиция не следит за курением, как в Британии или в Америке. Жизнь дается для того, чтобы делать то, что хочется. Согласна?
Я киваю.
– Согласна!
– Выпьем за это.
Он поднимает чашку с кофе и чокается со мной.
– Будем счастливы!
Идеальный тост для моей поездки. В Метони я нахожу небольшие фрагменты счастья, будто собираю осколки себя и склеиваю.
В глубине души я знаю, что пройдет время и я соберу все до кусочка. Мне это необходимо. Я пытаюсь отогнать мрак и впустить хоть немного света, но в надежде найти мамину потерянную картину есть крошечная капелька дурного предчувствия.
Предупреждения об опасности подстерегают меня на каждом шагу, как от людей, так и от духов. Неужели я неверно истолковала намеки и решила поехать сюда. Может, я ошиблась и, в конце концов, мир пытается убедить меня в обратном?
Глава 13
На следующее утро я просыпаюсь от нервной дрожи. Вечером предстоит продемонстрировать кулинарные способности. Это моя работа, в которой на меня вполне можно положиться. В море пока беззаботно плавает рыба, блаженно не ведая, что ей суждено стать главным блюдом на ужине с Тео.
Время, проведенное в Метони, вновь пробудило у меня интерес к кулинарии, и я записывала рецепты, крохи вдохновения от всей еды, которую пробовала. Мне бы еще найти кондитера и поучиться, потому что апельсиновый пирог выше всех похвал, такого я в жизни не ела. Я сижу с блокнотом на террасе и набрасываю варианты блюд на ужин. Я пойду в магазин Марии Василиу, как только оторву взгляд от захватывающего пейзажа, который неизменно чарует, в нем всегда находишь что-то новое. Оттенки моря, облака, которые катятся с гор и растворяются в глубоком синем небе. Величественные скалы, кажется, шепчут истории от призраков путешественников прошлого. Вот лодка огибает мыс, но она слишком далеко, чтобы определить, Тео ли это.
Откинувшись на спинку стула, я представляю, как Тео на палубе, погруженный в работу, ловкими пальцами распутывает сети, сильными руками тянет их из воды.
На телефоне сообщение. Как будто вселенная отвечает на мои мечты. Это он.
Тео: Софи, я в море, сегодня принесу barbounia. До встречи, желаю хорошего дня. Т ххх
Черт, что такое barbounia?
Поисковик спешит на помощь: барабулька. Должно быть вкусно!
Я просматриваю рецепты, как ее приготовить, и выбираю традиционный: слегка присыпать мукой и обжарить на сковороде.
Быстро, просто и вкусно. С ужином определилась, а теперь за покупками. Я хватаю сумку и, надев сандалии из пеньки, спускаюсь с холма в магазин.
Теплый легкий ветерок нежно ласкает оливковые деревья и доносит сладкий запах тимьяна и вездесущего орегано. Воздух пропитан пряными травами, и неудивительно, что мысли о еде так и лезут в голову.
Свернув за угол, озабоченная мыслями об ужине, я почти сталкиваюсь с Селеной и, уронив сумку, наклоняюсь за ней.
– Ой! Извините, Селена. Kaliméra.
И выпрямляюсь с самой лучезарной улыбкой.
Ледяное выражение ее лица не меняется.
– Было доброе. Будьте осторожнее.
Ее резкие слова повисают в воздухе. Она поднимает голову и уходит.
Стараясь не обращать внимания на ее резкие манеры и не портить себе радужное настроение, иду дальше. Однако оглядываюсь: не поразят ли меня кинжалы, буквально или иносказательно. Но Селена спешит по своим делам.
Ступив в прохладу магазина с кондиционером, я достаю листочек из блокнота со списком самого необходимого. Обходя пустой магазин, кладу в корзину свежие продукты, местные сыры и вино.
Я замечаю ароматические чайные свечи. Они пахнут корицей, которая всегда напоминает мне о Рождестве и детстве. С начала декабря и по двенадцатую ночь, с пятого на шестое января, в доме царил праздник украшений и ароматов. Апельсины, гвоздика и специи. Мама варила глинтвейн для коктейльных вечеринок и подогревала яблочный сок для нас с Ташей, чтобы мы чувствовали себя взрослыми.
Как грустно оттого, что мама больше никогда не увидит Рождества. Мы
