в Ясной Поляне, в Москве, в Петербурге, на Кавказе, за границей… Возможно, его почти счастливое состояние в осажденном Севастополе под бомбами и картечью объясняется еще и тем, что бомбы и картечь лучше всего иного позволяли забыть о похоти. Страх смерти оказался острее «чувства оленя».
Заграничный дневник 1857 года создает впечатление, что Толстой был просто-таки эротоманом. Париж, Женева, Кларан, Берн… Почему-то о красотах и достопримечательностях этих мест он пишет скупо, но зато постоянно обращает внимание на «хорошеньких». «Бойкая госпожа, замер от конфуза»; «кокетничал с англичанкой»; «прелестная, голубоглазая швейцарка»; «служанка тревожит меня»; «красавицы везде с белой грудью»; «красавица с веснушками». «Женщину хочу ужасно». «Красавица на гулянье – толстенькая». «Девочки. Две девочки из Штанца заигрывали, и у одной чудные глаза». «Славная церковь с органом, полная хорошеньких». «Пропасть общительных и полухорошеньких…» «Встреча с молодым красивым немцем у старого дома на перекрестке, где две хорошеньких…» «Встретил маленькую, но убежал от нее».
И в это время из Парижа Тургенев пишет П. В. Анненкову о молодом Толстом: «…странный он человек, я таких не встречал и не совсем его понимаю. Смесь поэта, кальвиниста, фанатика, барича – что-то, напоминающее Руссо, но честнее Руссо – высоконравственное и в то же время несимпатическое существо».
Почему «несимпатическое»? Потому что из него всё торчит. Нет цельности, гармонии. Почему «высоконравственное»? Тургенев, который позже будет спасать Толстого в Бадене, проигравшегося, задолжавшего кучу денег и вдобавок заболевшего неприличной болезнью, прекрасно понимал, что тот – не образец морали. Но Тургенев был глубоким психологом. Он видел внутренний стержень этого странного молодого человека. Порочные страсти – не его стезя.
«Хорошенькие», «полненькие», «с белой грудью» – это от дьявола, которому Толстой часто уступает, но не прощает себе ни одного поражения. Всё записывает в дневник! Потом, в старости, перечитывая записки своей молодости, он думал уничтожить их. Он понимал, какое впечатление они произведут на неподготовленного читателя. Однако – оставил. Зачем? А для того, чтобы люди знали, что даже такого грязного, порочного и отвратительного молодого человека, каким он себя считал, не оставил Бог. Ведь в результате получилось же из него нечто. Всего-то – Лев Толстой, мировая величина. Значит, он выиграл сражение с дьяволом?
Нет, всё не так просто. Повесть с названием «Дьявол» Толстой написал в ноябре 1889 года за десять дней. И 20 лет прятал рукопись в обшивке стула, так и не напечатав. Объяснения, что он просто боялся показать эту повесть жене, тут явно недостаточно. Дело в том, что эта повесть была свидетельством самого главного поражения Толстого в игре с дьяволом.
«Софья Андреевна сегодня охвачена злом, – пишет доктор Толстого Душан Маковицкий 13 мая 1909 года, – гневно, злобно упрекала Л. Н. за повесть, которую нашла в его столе и которую он и не помнил, что и когда написал».
Как же не помнил? 19 февраля того же года Толстой написал в дневнике: «Просмотрел “Дьявола”. Тяжело, неприятно».
В повести рассказывалось о связи Толстого с замужней крестьянкой Аксиньей Базыкиной, его самом продолжительном и мучительном романе до женитьбы. Результатом этой связи был внебрачный сын.
Двадцать шестого апреля 1909 года зять Толстого Михаил Сергеевич Сухотин пишет в дневнике:
«Ездил со Л. Н. к Чертковым. По дороге заехали к одной бабе, у которой умер ночью неизвестный странник. Покойный лежал на полу, на соломе, лицо было прикрыто какой-то тряпкой. Л. Н. приказал открыть лицо и долго вглядывался в него. Лицо было благообразное, покойное. Тут же сидело несколько мужиков. Л. Н. обратился к одному из них:
– Ты кто такой?
– Староста, ваше сиятельство.
– Как же тебя зовут?
– Тимофей Аниканов[20].
– Ах, да, да, – произнес Л. Н. и вышел в сени. За ним последовала хозяйка.
– Какой же это Аниканов? – спросил Л. Н.
– Да Тимофей, сын Аксиньи, ваше сиятельство.
– Ах, да, да, – задумчиво произнес Л. Н.
Мы сели в пролетку.
– Да ведь у вас был другой староста, Шукаев, – произнес Л. Н., обращаясь к кучеру Ивану.
– Отставили, ваше сиятельство.
– За что же отставили?
– Очень слабо стал себя вести, ваше сиятельство. Пил уж очень.
– А этот не пьет?
– Тоже пьет, ваше сиятельство.
Я всё время наблюдал за Л. Н. и никакого смущения в нем не заметил. Дело в том, что этот Тимофей – незаконный сын Л. Н., поразительно на него похожий, только более рослый и красивый. Тимофей – прекрасный кучер, живший по очереди у своих трех законных братьев, но нигде не уживавшийся из-за пристрастия к водке. Забыл ли Л. Н. свою страстную любовь к бабе Аксинье, о которой он так откровенно упоминает в своих старых дневниках, или же он счел нужным показать свое полное равнодушие к своему прошлому, решить не берусь».
Тимофей Базыкин родился в 1860 году. Толстой вступил в связь с крестьянкой Аксиньей через год после возвращения из первой поездки за границу. Это было на Троицу, в мае 1858 года. «Чудный Троицын день, – пишет Толстой в дневнике. – Вянущая черемуха в корявых руках; захлебывающийся голос Василия Давыдкина. Видел мельком Аксинью. Очень хороша. Все эти дни ждал тщетно. Нынче в большом старом лесу, сноха, я дурак. Скотина. Красный загар шеи… Я влюблен, как никогда в жизни. Нет другой мысли. Мучаюсь. Завтра все силы».
Эта связь продолжалась два года и стала для него «исключительной». В замужней крестьянке он впервые почувствовал то, чего не находил в провинциальных и столичных барышнях, – не просто женщину, но жену. Не чужую, а свою.
И он понимает, что запутался окончательно. «Ее нигде нет – искал. Уж не чувство оленя, а мужа к жене. Странно, стараюсь возобновить бывшее чувство пресыщения и не могу».
Вернувшись из Севастополя и живя в Ясной Поляне и Москве, Толстой отмечает в себе «уже не темперамент», а «привычку разврата». «Похоть ужасная, доходящая до физической боли». «Шлялся в саду со смутной, сладострастной надеждой поймать кого-то в кусту. Ничто мне так не мешает работать. Поэтому решился, где бы то и как бы то ни было, завести на эти два месяца любовницу». «Я невыносимо гадок этим бессильным поползновением к пороку, – признается он себе. – Лучше бы был самый порок».
В «Дьяволе» помещик Евгений Иртенев – это, несомненно, он сам. Толстой даже не скрывает этого. Евгений окончил юридический факультет, Толстой пытался получить диплом юриста в Петербурге экстерном. Евгений получил наследство после раздела с братьями, точно так же было в жизни Толстого. Евгений начинал служить в Министерстве внутренних дел, там же хотел одно время служить Толстой. Евгений очень силен физически, «среднего роста, сильного сложения с развитыми гимнастикой мускулами, сангвиник с ярким румянцем во всю щеку, с яркими зубами и губами». Толстой был очень сильным мужчиной, гимнастом. С юности до старости поднимал гири, крутился на турнике.
Главное, что мучает
