Мама даёт мне как следует выспасться. Уже полдень, когда она будит меня, чтобы осмотреть мою бедную пятку. Мне приказано неделю лежать. Кто бы возражал, но только не я — чувствую себя препаршиво. И дело не только в пятке и копчике. Я страшно устала, всё тело ноет от изнеможения. Мама нянчится со мной, подаёт мне завтрак в постель, накидывает лишнее одеяло... А я лишь валяюсь, таращусь в окно на зимнее небо и гадаю, во что всё это выльется.

Много размышляю о Бонни и Сатин, о свадебных платьях, сваленных в кучу где-то на первом этаже... А ещё о том, что будет, если Тред выяснит, каким образом я умудрилась перемахнуть через забор. А вдруг арестует? Хотя смешно — он бы мог запросто арестовать меня за прошлые преступления, но, видать, чтобы сделать это, ему необходимо нечто из ряда вон выходящее — я ведь теперь Победитель.

Интересно, а президент в контакте с Тредом? Правда, прежнего главу, Крея, он и знать не знал, но ведь теперь, когда я представляю собой проблему общенационального масштаба, президент наверняка тщательно инструктирует Треда, как тому себя вести. Или, может, Тред действует по собственной инициативе? Во всяком случае, ясно одно: они оба сошлись на том, что лучше всего будет держать меня здесь, в Двенадцатом, взаперти за электрической изгородью. Даже если бы мне удалось изобрести способ преодолеть эту преграду — например, забросить верёвку на ту самую ветку и вскарабкаться по ней — то о том, чтобы взять с собой родных и друзей не может быть и речи. Да к тому же я обещала Гейлу, что останусь здесь и буду бороться вместе с ним.

В течение нескольких следующих дней меня каждый раз трясёт, когда раздаётся стук во входную дверь. Однако никто за мной так и не пришёл, так что напряжение начинает понемногу спадать. А тут ещё Питер рассказывает, что в некоторых секциях ограды ток опять отключён, потому что бригады ремонтников укрепляют нижнюю часть сетки. По-видимому, Тред думает, что я каким-то образом исхитрилась пролезть под изгородью, хотя по ней и шёл ток смертельно высокого напряжения. Ну и хорошо, народ хоть вздохнёт свободно, пока миротворцы заняты чем-то ещё, кроме издевательств над людьми.

Пит заходит каждый день, приносит любимые булки с сыром и помогает мне работать над книгой, которая ведётся в нашей семье с давних времён. Это старый фолиант в кожаном переплёте и с листами из пергамента. Один из предков моей матери, травник, начал составлять её ещё в незапамятные времена. Книга состоит из множества страниц, заполненных чернильными рисунками растений и описаниями их целительных свойств. Отец добавил секцию о съедобных растениях — я проштудировала её от и до, и это помогло нам выжить после его смерти.

Уже давно мне хотелось занести в книгу и мои знания: кое-что я почерпнула из собственного опыта, другому научилась у Гейла, а третьему — в процессе подготовки к Играм. Раньше я не могла этим заняться, потому что художник из меня ещё тот, а ведь очень важно, чтобы рисунки были выполнены точно, вплоть до малейших деталей. Вот этим и занялся Пит. Некоторые растения он знает сам, другие у нас имеются в сушёном виде, а прочие я ему досконально описываю. Он делает наброски на простой дешёвой бумаге до тех пор, пока я не остаюсь полностью удовлетворена ими, и только тогда ему разрешается сделать рисунок в книге. После этого я аккуратным, чётким почерком записываю всё, что знаю об этом растении.

Эта тихая, кропотливая работа требует полной сосредоточенности, что помогает мне хоть ненадолго забыть о своих печалях. Люблю наблюдать за руками Пита, когда чистая страница под его проворными пальцами покрывается яркими красками, внося радостный колорит в нашу до той поры желтовато-чёрную книгу. Когда он поглощён работой, его лицо выглядит по-особому. Обычное, лёгкое выражение сменяется другим — напряжённым и отстранённым, как будто он сейчас полностью погружён в свой внутренний мир. Временами я видела у него такое выражение и раньше: на арене, или когда он выступает перед толпой, или как тогда, в Дистрикте 11, когда он отвёл направленный на меня миротворцем ствол. Я даже не совсем понимаю, что значит это выражение.

К тому же я иногда ловлю себя на том, что не отрываясь любуюсь его ресницами. Обычно их не замечаешь — до того они светлые. Но сейчас, в такой близости к нему, я вижу, как они золотом горят в солнечных лучах, проникающих в окно. И они такие длинные, что непонятно, как они не запутываются, когда он моргает.

Как-то в один из таких дней Пит внезапно прекращает раскрашивать цветок и поднимает на меня взгляд так неожиданно, что я вздрагиваю — как будто он поймал меня на подглядывании за ним... чем я, в общем-то, можно сказать, и занималась. Но он лишь замечает:

— А знаешь, мне кажется, это первый раз за всё время мы делаем вместе что-то нормальное.

— Точно, — соглашаюсь я. Наши отношения носят на себе отпечаток Голодных игр, о какой нормальности можно в этом случае говорить? — А что, разнообразие — это здорово!

Каждый день после полудня он несёт меня на руках вниз — сменить обстановку, и я всем действую на нервы, включая телевизор. Обычно мы смотрим его, только если что-то обязательно к просмотру, потому что смесь пропаганды с демонстрацией мощи и силы Капитолия — сюда же относятся и постоянно повторяемые сюжеты из семидесятичетырёхлетней истории Голодных игр — вызывает тошноту, настолько она мерзка и отвратительна. Однако сейчас я ни за что не хотела бы пропустить некий особенный сюжет: о сойке-пересмешнице, на эпизоде с которой Сатин и Бонни основывают все свои надежды. Знаю, что это глупо, но надо с этим окончательно разобраться. И навсегда выбросить из головы идею о процветающем Тринадцатом дистрикте.

Я охочусь, конечно, прежде всего за какой-нибудь новой историей о Тёмных днях. На экране — дымящиеся руины Дома правосудия Тринадцатого дистрикта и... В верхнем правом углу экрана мелькают чёрно-белые крылья сойки-пересмешницы! Это, конечно, ещё ничего не доказывает. Это всё тот же старый репортаж, идущий с тем же старым комментарием.

Однако несколькими днями позже кое-что привлекает моё внимание. Главный диктор читает что-то о недопоставках графита, тормозящих производство в дистрикте 3. Они переключаются на то, что выдаётся за прямой репортаж. Женщина-репортёр, одетая в защитный костюм, стоит напротив руин здания Дома правосудия в Тринадцатом. Сквозь маску она вещает, что, к несчастью, самое свежее исследование, проведённое сегодня, подтвердило, что шахты в Тринадцатом дистрикте по-прежнему слишком токсичны для использования. Конец истории. Но как раз перед тем, как камера переключается на главного диктора, я, вне всяких сомнений, вижу на экране взмах всё тех же чёрно-белых крыльев сойки-пересмешницы.

Репортёршу попросту вставили в старый клип. Её и духу не было в дистрикте 13! Что в свою очередь вызывает закономерный вопрос: «Что же там такое?»

12.

После этого валяться в постели становится труднее. Меня обуревает жажда деятельности: надо выяснить побольше о таинственном дистрикте, и в случае чего — принять участие в низвержении Капитолия. А вместо этого я сижу без дела, запихиваюсь сырными булками и Питом, делающим наброски. Иногда забегает Хеймитч — поделиться городскими новостями, и ничего хорошего он пока ни разу не рассказал. Ещё больше людей подвергается наказаниям и ещё больше умирает голода.

Зима уже сдаёт позиции, когда моя нога начинает идти на поправку. Мать заставляет меня делать упражнения и разрешает понемногу ходить.

Сегодня ночью я собираюсь как следует выспаться, а утром отправлюсь на прогулку в город. Но, проснувшись, обнаруживаю у себя над головой Вению, Октавию и Флавия, сияющих от счастья.

— Сюрпри-из! — визжат они. — Мы приехали пораньше!

После полученного мною удара кнутом по лицу Хеймитчу удалось задержать их визит на несколько месяцев, чтобы я успела хоть немного залечить шрам. Я не ожидала их ещё по крайней мере недели три. Но пришлось натянуть маску радости: ах, я вне себя от счастья, наконец я смогу выполнить фотосессию, я так рада, так рада... Мать развесила все платья — только бери и натягивай, но должна признаться: я не сделала ни единой попытки напялить на себя хотя бы одно из них.

После набивших оскому ахов и охов относительно моего наплевательского отношения к собственной красоте, они немедля приступают к работе. Их самая большая забота — это, конечно, моё лицо; хотя я считаю, что мать просто замечательно справилась со своей задачей: от ужасного рубца на щеке осталась только бледно-розовая полосочка. Порки кнутом — дело для столичных жителей немыслимое, так что я рассказываю им сказку про то, как поскользнулась на льду и порезалась его жёсткой кромкой. И тут же соображаю, что привела ту же причину и для травмированной ноги, ведь нужно же было как-то объяснить, почему для меня будет сущим мучением ходить на высоких каблуках. Но Флавий, Октавия и Вения — народ доверчивый, так что допрос с их стороны мне не угрожает.

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 74

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Рождение огня - Сьюзен (Сюзанн) Коллинз бесплатно.

Похожие на Рождение огня - Сьюзен (Сюзанн) Коллинз книги

Рождение огня - Сьюзен (Сюзанн) Коллинз - Боевая фантастика
Голодные игры - Сьюзен Коллинз - Боевая фантастика
Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница - Сьюзен Коллинз - Боевая фантастика
Мир Отражений - Олег Короваев - Боевая фантастика
Проповедь в аду - Олег Рыбаченко - Боевая фантастика
Джек Звериная Стая I - Евгений Пожидаев - Боевая фантастика / Городская фантастика / Попаданцы / Периодические издания
Кель'Дорей, эльф из мира Warcraft - Евгений Хорошко - Боевая фантастика / Фанфик / Фэнтези
Возвращение - Вадим Денисов - Боевая фантастика
Остров диких птиц - Азамат Мготлов - Боевая фантастика / Космическая фантастика / Попаданцы
Горизонт событий - Сергей Недоруб - Боевая фантастика

Оставить комментарий