Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я бросился к вездеходу вместе с двумя санитарами, и мы помчались напрямик, через поля, к месту падения. Обломки были заметны издали: одно крыло – здесь, другое – там… Посередине валялся корпус, по счастью не загоревшийся. Метрах в десяти мы нашли пилота, он лежал почти без движения. Очевидно, в последний момент он сумел отсоединить плексигласовый колпак и был выброшен из кабины при ударе. Расспросить его не было никакой возможности, и я отправил его в госпиталь. Мы пытались хоть что-нибудь понять, рассматривая борозды, оставленные аппаратом в рыхлой почве. Вероятно, в последний момент пилот решил сесть на это вспаханное поле. Но зачем?
Технологи потеряли уйму времени, сопоставляя и скрупулезно перебирая малейшие детали, но не нашли ничего, что дало бы нам ключ к разгадке.
На следующий день мы решили снова попытать счастья. Но увы, второй полет оказался точным повторением первого: «V-1» отделилась от самолета-носителя, описала несколько кругов, затем зашла на посадку и, не касаясь дорожки, врезалась в землю почти на том же месте. И вновь летчик был ранен, и мы опять терялись в догадках. Ганна Райч едва сдерживала слезы. Было очевидно, что после этого двойного фиаско тех-службы запретят всякие испытания, по крайней мере на какое-то время. Через день оба пилота уже пришли в себя и смогли отвечать на вопросы, но единственное, чего мы от них добились, – это не слишком понятное описание каких-то вибраций в рычаге управления. Во всяком случае, у нас так и не появилось мало-мальски приемлемой версии этих аварий.
Несколько дней спустя ко мне вдруг явилась неожиданная делегация – Ганна Райч и два инженера: один контролировал сооружение стендовых образцов, другой был из министерства военной авиации. К моему великому изумлению – я, скорее, ожидал услышать, что моя идея окончательно отнесена к разряду несуразностей, – Ганна заявила, что она, кажется, нашла причину обеих катастроф. Запросив в Центральном бюро отдела кадров личные дела обоих пилотов, она обнаружила, что ни тому, ни другому еще не приходилось управлять высокоскоростными машинами. Не подлежит сомнению, что требуется весьма значительный опыт, чтобы пилотировать такой мини-самолет на таких скоростях. Ганна Райч и оба инженера были совершенно убеждены, что министерство напрасно отнесло двойную неудачу за счет недостатков конструкции. Они готовы были доказать мне это хоть сию минуту, благо за это время на свет появилось еще несколько новых машин. Да, это было заманчивое предложение, но ведь нам запретили строго-настрого все эксперименты! Я слишком хорошо знал, что министерство не отменит свой приказ. Но Ганна уже так увлеклась нашим проектом, что официальный запрет для нее ничего не значил, лишь бы я дал свое согласие. Я не знал, что делать.
– Послушай, Ганна, – заметил я, – если вдруг с тобой что-нибудь случится, фюрер собственноручно снимет мне голову с плеч.
Но они настаивали с таким жаром, что я готов был сдаться. Ганна великолепно использовала слабости моей обороны, взывая к моему чувству долга и цитируя старинную армейскую поговорку о том, что настоящий солдат должен уметь в случае необходимости нарушить полученный приказ. В конце концов я уступил, хотя и неохотно. Начальника аэродрома мы решили взять на пушку, сказав, что министерство разрешило нам продолжить испытания.
Когда на следующий день за Ганной закрылся прозрачный купол, мне показалось, что мое сердце не выдержит. Но на этот раз все шло как по маслу. Как только «V-1» отделилась от самолета-носителя, Ганна сделала несколько кокетливых виражей и на бешеной скорости зашла на посадочную полосу. Я почувствовал, как холодный пот бежит вдоль позвоночника – машина коснулась земли, и больше уже ничего невозможно было разглядеть за облаком пыли, прокатившимся до конца посадочной. Мы бросились вперед, и, когда подбежали к самолету, к нам на руки соскочила улыбающаяся, сияющая Ганна.
– Это и впрямь сногсшибательно! – Она явно была довольна.
Потом настал черед обоих наших инженеров опробовать собственное детище. Все трое, в сумме, сделали двадцать вылетов и двадцать раз приземлились, даже не оцарапавшись! Никто больше не сомневался – и идея, и ее воплощение были безупречны.
Маршал авиации Мильх побледнел как полотно, слушая вечером мой рапорт.
– Благодарите судьбу за то, что вас не поставили к стенке! – объявил он в конце концов трагическим тоном. По счастью, его мрачное замечание не стало пророчеством.
Я добился от него разрешения продолжить наши труды и начать обучение пилотов. На следующий день в наших мастерских закипела работа. Для начала нужно было сделать еще несколько образцов для испытаний, затем – двухместные модели для курсов пилотажа и только потом приступить к выпуску боевых машин. Тем временем я подобрал из своих ребят человек тридцать опытных пилотов и еще шестьдесят добровольцев предоставила нам Люфтваффе – они должны были явиться со дня на день. Мы наконец могли работать в полную силу.
Я запросил у службы снабжения министерства военной авиации по пять кубометров топлива для каждого пилота. Увы, это последнее препятствие оказалось самым трудным. Проходила неделя за неделей, мы получили сначала десять кубометров горючего, потом еще пятнадцать, но заказы наши так и не были выполнены. Я стоптал каблуки, бегая по бесконечным приемным, но получал лишь туманные обещания либо откровенные отказы. Осенью 1944 года я бросил свою безумную затею. Увы, наши конструкторские разработки и тактические расчеты оказались напрасными. Мы надеялись довести «V-1» до ума – она погибла на свалке неосуществленных идей. По крайней мере со мной остались ребята – добровольцы из Люфтваффе, и я должен сказать, что они хоть и были «нелетным составом», но исполняли свои обязанности до конца.
Когда началась зима, мне довелось еще раз не то чтобы заниматься самими «V-1», а, скорее, обсуждать возможности, которые открыло бы их применение. Я был вызван в штаб-квартиру Гиммлера, чтобы уточнить некоторые детали нашей деятельности в ходе предстоящего наступления в Арденнах, а также доложить о работах в области секретного оружия. Когда я упомянул о возможности запуска «V-1» с подводных лодок – мы занимались этим в последнее время, – Гиммлер вдруг встал и, подойдя к огромной карте мира, висевшей возле его рабочего стола, стал внимательно изучать ее.
– Стало быть, мы могли бы разгромить Нью-Йорк нашими ракетами? – осведомился он.
– Несомненно, по крайней мере теоретически. Если наши инженеры смогут создать пусковую установку, которую легко, а главное, быстро можно было бы разместить на борту базовой субмарины…
Гиммлер, порывистый, как всегда, прервал меня на половине фразы:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Образы Италии - Павел Павлович Муратов - Биографии и Мемуары / Историческая проза / Разное / Русская классическая проза
- Солдаты без формы - Джованни Пеше - Биографии и Мемуары
- Война на Востоке. Дневник командира моторизованной роты. 1941—1945 - Гельмут Шибель - Биографии и Мемуары / Военное
- С русскими не играют - Отто Бисмарк - Биографии и Мемуары
- Исцеление в Елабуге - Отто Рюле - Биографии и Мемуары
- Гёте. Жизнь и творчество. Т. I. Половина жизни - Карл Отто Конради - Биографии и Мемуары
- Прощание с иллюзиями: Моя Америка. Лимб. Отец народов - Владимир Познер - Биографии и Мемуары
- О судьбе и доблести - Александр Македонский - Биографии и Мемуары
- Гений войны Кутузов. «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву» - Яков Нерсесов - Биографии и Мемуары
- Третий адъютант - Константин Симонов - Биографии и Мемуары