Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все трое наблюдали за ним внимательно.
Наконец выпрямился солдат, и в руках у него оказалась большая синяя грелка. Он протянул ее старику.
— Что это? — спросил Эква-Пырись.
— А вы понюхайте! — предложил солдат. Старик взял грелку в руки, открутил резиновую пробку и осторожно понюхал. Тут же чихнул и нос почесал.
— Ну, голубчик, это да! — сказал он улыбаясь. — Вы тоже понюхайте, товарищ Банов, а вот Кларе нельзя! Она — будущая мать!
Банов понюхал содержимое грелки — глаза сразу покраснели и выпучились.
— Самогон? — спросил он у солдата.
— Первач! У нас к одному родители приехали, вот привезли пять таких грелок — три для офицеров и две для солдат…
— Так это что, ты от солдат отнял, чтобы нам принести? — голос старика враз зазвучал сердито.
— Нет, это офицерская… — пробормотал испуганный солдат.
— А-а, офицерская… ну хорошо, — успокоился Эква-Пырись. — Солдат никогда обижать нельзя, солдат и крестьян!.. У тебя часы есть?
Солдат посмотрел на свои часы и кивнул.
— Правильно ходят? — спрашивал старик.
— Ага.
— Будет у меня к тебе просьба: оставь их нам до утра, — попросил ЭкваПырись.
— Но нельзя же…
— Что ж ты, хочешь, чтоб мы не знали, когда Новый год наступил? — строго спросил старик.
Молча солдат снял часы с руки и протянул их Эква-Пырисю.
Вечером, когда принес солдат ужин, Банов, Клара и старик кушать не стали. Уговорили они солдата оставить им судок, поставили его у костра, почти что в самое пламя, чтобы еда не остывала, и стали готовиться к новогоднему застолью.
Старик каждые пять минут на часы поглядывал. Банов расстелил вокруг костра четыре шинели, так, чтобы можно было где угодно садиться и ходить, на снег не наступая.
Клара выбрала место для доски, потом обложила доску картоном и крышками от посылок, чтобы было больше твердой поверхности, а потом уже вилки-ложки разложила.
Наконец сели «к столу». Свечи зажгли. Поставили на письменную доску широкую судковую миску с супом. Достали ложки.
— Сколько там времени? — спросил Банов. Эква-Пырись наклонился к свече, подставил к ее пламени руку с часами так, что огонек сразу в кругленьком стекле отразился.
— Полдвенадцатого.
Ели не спеша, дотягиваясь своей ложкой до миски с супом и потом медленно донося полную ложку до рта.
— Мне вчера ночью сон приснился, — заговорил старик. — Забавный такой сон. Я вообще сны люблю очень. Так вот: иду я во сне по снегу куда-то по своим делам, кажется, на сходку. Иду себе и вижу впереди верстовой столбик, а на нем два указателя-стрелки. Подошел я поближе, остановился. Вижу — на той стрелке, что вперед указывает, написано «СОЦИАЛИЗМ», а сколько до него верст, не указано. А на той, что направо показывает, написано «СЧАСТЬЕ — 3 версты». Ну, я удивился, конечно. Думаю: как же это так, что социализм и счастье в разных местах как бы находятся. Взяло меня любопытство. Что, думаю, три версты — это сорок минут ходу, ну и сорок минут назад. Значит, на сходку только часа на полтора опоздаю, зато расскажу товарищам, что там увидел. Ну, пошел я туда, к «СЧАСТЬЮ». А было это утро, снег серебрится на солнце, воздух такой бодрящий. Шел, шел и вижу впереди постройки. Приблизился — передо мной большой такой хутор на три дома с амбарами. Во дворе лошадка запряженная в телегу стоит, и пар у нее от морды идет — дышит животное. Подошел я к калитке, проверил, нет ли собак непривязанных — я, знаете, собак очень не люблю. Кошек люблю, а собак нет. Вроде, вижу, нет собак. Зашел я и пошел к самому большому дому. На крыльцо поднялся, веничком снег с сапогов струсил и постучал. Открывает мне дверь мужик в поддевке: борода рыжая, глаза синие-синие. Русский мужик, одним словом. Ну, я его спрашиваю: «Тут, что ли, счастье?». А он мне: «Тут оно, тут. А вам кого, господин, надобно?» Я ему: «Как кого? Хочу на счастье посмотреть!» А он: «Ну вот, смотрите!», и руками обвел окрестности. Я его сразу не понял, а потом дошло до меня, что это так хутор называется. Хутор «СЧАСТЬЕ». Ну, помню, рассмеялся я тогда от души. А потом попросил мужика меня на телеге назад, к тому верстовому столбику отвезти. Вот такой сон был…
После рассказа принялись за второе, вторую миску на середину письменной доски выставили. А в миске — три котлеты по-пожарски и картошка разваренная, рассыпчатая, в желтых пятнах растаявшего масла.
Снова поднес Кремлевский Мечтатель руку с часами к свече, наклонился, губами зашевелил.
— Без трех полночь! — сказал и посмотрел на Банова и Клару с хитроватой доброй улыбкой. — Ну что, мужчинам можно приготовиться, а вот вам, Клара, нельзя ничего такого, вы будущая мать.
И, сказав это, взял старик лежавшую рядом грелку. Открутил резиновую пробку, понюхал еще разок и застыл так с грелкой в руке, глядя на часы.
— Жалко, что здесь курантов не слышно, — проговорил он негромко, все еще следя за минутной стрелкой. — Я куранты очень люблю! Есть в них что-то державное… Ну… С Новым годом!
Клара радостно хлопнула в ладоши. Банов придвинулся поближе к старику.
Старик пригубил из грелки, тут же зашипел, заойкал, стал глазами по столу шарить, схватил свою ложку, зачерпнул ею картошину из миски и в рот отправил. После этого передал грелку Банову.
Банов тоже пригубил, потом глотнул хорошенько и после этого спокойно потянулся за своей картошиной.
Выпили после этого еще разок по глотку и решили оставить первач на потом, на майские праздники. Аккуратно закрутил старик пробку и положил грелку рядом с собой.
Потом пили чай, сладкий, медовый. Был он, видно, и заварен в большой, литровой, должно быть, кружке-миске, которая ставилась всегда последней в рамку судка. Передавали кружку-миску из рук в руки, и ходила она так по этому треугольному кругу минут пятнадцать, пока не кончился чай.
— Ничего, — сказал старик. — Позже еще заварим. Снегу растопим, а заварки у нас много. И сахар есть! Пойдемте теперь к елке!
Банов и Клара переглянулись удивленно, но послушно поднялись на ноги.
— Свечи возьмите! — сказал старик.
Подошли со свечами к украшенной елочке. Посмотрели на Эква-Пырися.
— Давайте, как положено, — весело заговорил он, — Хоровода у нас втроем не получится, но вокруг елки походить надо!
Попробовали они руки соединить вокруг елки, но не получилось — ветки с иголками сразу в лицо полезли. Тогда походили они просто так, со свечами горящими в руке три раза в одну сторону вокруг елки, три раза в другую.
— Ну хватит, — скомандовал Эква-Пырись. — Теперь давайте под елочку заглянем, может, там подарки нам есть!
Присели все трое на корточки, посветили свечами под нижние лохматые ветки и действительно увидели там холщовый почтовый мешок внушительного размера.
Протянул старик короткую ручку, дотянулся до мешка, вытащил его из-под елки. Развязал бечевку, которой мешок завязан был, и вытащил оттуда три посылки. На одной поверх адреса было написано «Василию Банову», на второй — «Уважаемому Эква-Пырисю», а на третьей — «товарищу Кларе».
Взял каждый в руки свой подарок. Раскрыли. Банов вытащил из посылочного ящика несколько пачек «Беломорканала», огромного размера свитер с вывязанным портретом Эква-Пырися на груди, две пары носков и маленькое круглое зеркало.
— Ну спасибо! — проговорил он, потрясенный.
— Да-а, — махнул рукой старик, спокойно просматривая содержимое своего подарка. — Свитер хороший, теплый, от нанайцев подарок. Но размер какой! Словно на Жаботинского вязали.
Клара вытащила из своего посылочного ящика сержантскую сумку и целый ворох разноцветных атласных отрезов.
— Это ребенка пеленать, — объяснил, посмотрев на Клару, Кремлевский Мечтатель. — Подкладка от костюмов… Мне их много присылают, но все не того размера…
Потом, помолчав немного, старик добавил:
— Если мальчик родится — назовите его Володей или Сашей. Хорошо?
Банов посмотрел вопросительно на Клару, на ее округлившееся от беременности приятное лицо.
Клара сначала пожала плечами, затем кивнула. Эква-Пырись радостно, широко улыбнулся. Поднес свою свечу к часам.
— Пойдемте чай заваривать! — сказал и, так и не «выпотрошив» содержимое своего подарка, держа посылочный ящик в руках, поднялся на ноги и, не спеша, скрипя снегом, пошел к горевшему метрах в пятнадцати костру.
Глава 31
Уже взлетев на положенную высоту, самолет развернулся, и яркий луч солнца, пробившийся через иллюминатор, на мгновение ослепил Добрынина. Он задернул занавесочку и вспомнил свой первый полет. Было это давно, еще до войны. Тот самолет дрожал, а народный контролер постоянно сползал с узкого сидения, оглушенный ревом двигателей.
В этот раз все было по-другому. Вибрации в самолете почти не чувствовалось, шум тоже был вполне приемлем, и желания заткнуть уши не возникало. Сиденье было удобное, с подлокотниками. Впереди стоял столик, над ним — руку протяни и достанешь — к стенке на ремешках был пристегнут термос, на котором была приклеена бумажка с надписью «Горячий чай».
- Народ - Терри Пратчетт - Юмористическая фантастика
- Иноземия, или туда и снова туда - Михаил Высоцкий - Юмористическая фантастика
- Экспедиция в преисподнюю - Аркадий Стругацкий - Юмористическая фантастика
- Монстрячий взвод - Терри Пратчетт - Юмористическая фантастика
- Гоблины в России (СИ) - Алексей Молокин - Юмористическая фантастика
- Новая русская сказка - Е. Квашнина - Юмористическая фантастика
- Сбежавшая невеста (СИ) - Анна Март - Любовно-фантастические романы / Юмористическая фантастика
- Не пытайтесь это повторить - Надежда Первухина - Юмористическая фантастика
- Кот в красной шляпе - Саша Суздаль - Юмористическая фантастика
- Развод по-темному, или Попаданка познакомится с мужем (СИ) - Вересень Мара - Юмористическая фантастика