Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алексей сидел, опустив голову. Выдержав минутную паузу, Санин продолжил:
— Ладно, Леша, не берите в голову. Я лишь хотел, чтобы вы осознали реальное положение вещей. Путь в политику вам вовсе не заказан. Просто надо понять, как работают ее механизмы, чтобы не оказаться ими перемолотым. Вы еще очень юны. Учитесь, познавайте мир. И бог вам в помощь. Кстати, я даже рад, что так получилось.
— Почему? — Алексей удивленно поднял глаза.
— Избитая истина, — хмыкнул Санин. — Революция всегда пожирает своих детей. Или отцов, называйте как хотите. Но мне бы очень не хотелось, чтобы пожрали вас.
— Почему? — в недоумении повторил вопрос Алексей.
— Здесь куча причин, — ухмыльнулся Санин. — Но главная, как мне кажется, в том, что революция — это прежде всего крушение старого. А значит, всегда вольница, вседозволенность, бардак, если хотите. Государство долго так жить не может. Но за революционное лихолетье формируется целый слой людей, привыкших жить именно таким образом. Не подчиняться никому и ничему, решать любые вопросы, руководствуясь так называемым «революционным сознанием», управлять финансами, министерствами и экономикой, размахивая маузером. Притом именно эти люди и оказываются на большинстве высших государственных постов. Старое-то они разрушают весьма эффективно, а вот построить новое никак не способны, И вот тогда либо народ, уставший от революционных встрясок, тихо убирает своих новых правителей, либо новый диктатор начинает аккуратно замещать пламенных революционеров, которые к тому же его считают равным среди многих, простыми бюрократами, для которых он — олицетворение священной власти. Ваш адмирал или будет вынужден стать обычным диктатором, или проиграет первые же свободные послевоенные выборы. Увы. А вам, людям, помогавшим ему во время переворота, особенно осторожными быть советую. Так или иначе, по вам ударят. И чем выше была ваша власть в годы потрясений, тем жестче будет удар.
— Как же это произойдет? — спросил Алексей.
— А это уж, господа, зависит от того, какое государство вы построите, — развел руками Санин. — Если нормальное, то вас тихо выведут в отставку. А если «чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй», то, простите, коли вовремя ноги не унесете, можете и головы лишиться.
Они помолчали. Потом, взглянув на часы, Алексей спохватился:
— Простите, Дмитрий Андреевич, мне пора. Решительно нет больше времени сидеть.
— В добрый час. — Санин поднялся. — Спросить только хотел. Судьба Павла вам неизвестна?
По тому, как задал этот вопрос Санин, Алексей понял, что судьба Павла волнует его более всего. Очевидно, профессор задал его только в конце беседы лишь потому, что пытался понять позицию Алексея и боялся навредить Павлу своим вопросом.
— Он в кронштадтской тюрьме, — сухо проговорил Алексей, — скоро его переведут в замок и будут допрашивать. Надеюсь, не так, как меня. А потом — суд, по законам Российской империи, за содеянное. В первых лицах он не ходил, так что смертная казнь ему, надеюсь, не грозит. Но лет десять–пятнадцать каторги, полагаю, светят.
— Ну, бог даст, свидимся еще, — протянул Санин руку для прощального рукопожатия. — Хотя, ребята, жаль, что у вас так все вышло.
* * *Алексей, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел по широкой лестнице Новгородской губернской управы, прошел в приемную и был встречен возгласом мичмана, вернее, уже лейтенанта Вайсберга:
— Здравия желаю, господин подполковник. Адмирал ждет вас.
Козырнув и пройдя через открывшиеся двери в приемный зал, Алексей увидел четырех человек, сидящих за совещательным столом. Одним из них был Оладьин, в полном адмиральском облачении, при всех орденах и регалиях; вторым — вице-адмирал Вайсберг, также одетый словно на парад. Напротив них сидели два армейских генерала в полевой форме.
Выйдя строевым шагом на середину зала, Алексей отдал честь и отрапортовал:
— Господин верховный главнокомандующий, командир пограничной стражи подполковник Татищев в сопровождении корпуса пограничной стражи по вашему приказанию прибыл.
Окончив доклад, он принял стойку «смирно», ожидая дальнейших распоряжений. На лицах сидящих людей читалось напряжение. Очевидно, перед приходом Алексея в комнате состоялся весьма тяжелый разговор.
— Садитесь, — буркнул адмирал, указывая на стул рядом с собой. Когда Алексей сел, Оладьин представил остальных:
— Генерал-полковник Юденич, генерал-майор Раевский. Ввожу вас в курс дела, подполковник. Час назад нами была достигнута договоренность, согласно которой генералы Юденич и Раевский признают Северороссию и позволяют своим подчиненным, желающим перейти к нам на службу, принять присягу Северороссии и уволиться из своих частей. В обмен на это мы признаем их части подразделениями иностранной союзной армии на нашей территории и берем на довольствие. Кроме того, позволяем производить набор в свои ряды русских добровольцев, проживающих на нашей территории или приехавших сюда. Однако пятнадцать минут назад мы получили из Берлина телеграмму. Кайзер готов признать восстановление Северороссии и ее нейтралитет на следующих условиях: разоружение русских войск, находящихся на территории Северороссии, отказ от притязаний на Эстонию и Финляндию как на составные части государства и размещение германских войск на территории Псковской, Новгородской и Архангельских губерний, а также Ингерманландии. В противном случае кайзер будет считать Северороссию страной, находящейся в состоянии войны с ним, и предпримет боевые действия против нас. Срок ультиматума истекает послезавтра, третьего марта, в девять часов.
— Оккупация, — откинулся на спинку стула Алексей.
— Кайзер логичен, — произнес Вайсберг. — Вы, господин адмирал, получили признание Англии и ее союз. Естественно, что Берлин опасается вашего вступления в войну на стороне Антанты. Чтобы обезопасить себя, в Эстонии и Финляндии он постарается, как минимум, установить дружественные себе режимы. Я бы действовал так же.
— Что скажете о противостоящих вам германских силах, господин Юденич? — негромко произнес адмирал.
— После массового дезертирства, организованного большевиками, у меня остался один человек против шести солдат генерала Гутьера, — отозвался тот. — Это по всему фронту, и по Нарове, и к югу от Чудского озера. Конечно, немцы уже не те, что в четырнадцатом и пятнадцатом, но и мои не лучше. Армия деморализована. Хоть какое-то желание драться осталось только у офицеров.
— Если привести мой корпус, сколько продержимся? — вступил Раевский.
— Не более недели, — помотал головой Юденич, — Но скажите мне ради бога, за что мы будем драться? За благодатное правление господина верховного правителя Северороссии? Нет уж, господа. Союзники так союзники. Или выступаете с нами, или мы отводим войска.
— В Северороссии гражданская война, — печально произнес Оладьин. — Добро бы нам еще грозила война на два фронта. А где хоть один фронт? Сегодня к утру взяли Псков, и тут же обнаружились какие-то анархистские части в Луге, объявившие о создании анархистской республики. Перекрыли железнодорожное сообщение, паразиты. Туда направились ингрийские стрелки, но сколько еще будет продолжаться этот бардак, никто не знает. Нельзя одновременно сражаться с немцами на западе и гоняться за красными и черными по лесам. Кроме того, народ устал от войны. Только дав мир, мы сможем удержать власть, это факт. Иначе — снова большевики.
— Не забывайте, господа, — заговорил Вайсберг, — что большевики ведут в Брест-Литовске сепаратные переговоры с немцами о мире. Если договор будет подписан, в ближайшие дни мы можем оказаться один на один со всем германским восточным фронтом. Это безумие.
— Но я хочу, чтобы вы знали, господа моряки, — заявил Раевский, — оружие мы не сложим. Если попробуете силой выполнить ультиматум немцев, будем защищаться. Хотите поднять лапки перед кайзером — воля ваша. Но мы пойдем на Москву.
— С немцами, союзниками большевиков, в тылу — это безумие! — выпалил Вайсберг.
В комнате повисло молчание.
— Принять ультиматум — это значит отказаться от Эстонии и Финляндии, — проворчал Оладьин.
— Не принять его — значит обречь себя на поражение, — подал голос Алексей. — Немцы разобьют нас за несколько недель. Мир между ними и большевиками будет подписан со дня на день[11]. Тогда красные еще и ударят нам в тыл, и поделят территорию с немцами. Делить чужое они умеют.
— Предпочитаете капитуляцию гибели в бою, господин подполковник? — презрительно скривился Юденич.
— Предпочитаю потерять малое, чтобы сохранить большое, — парировал Алексей. — Лучше отступить, чтобы продолжить борьбу, чем глупо пасть в неравном бою.
— И в качестве этого малого вы решили сдать части русской армии, находящиеся на вашей территории! — вспылил Раевский.
- Орден - Дмитрий Шидловский - Альтернативная история
- Орден. Дальняя дорога - Дмитрий Шидловский - Альтернативная история
- Мастер - Дмитрий Шидловский - Альтернативная история
- Воробей, том 1 (СИ) - Дай Андрей - Альтернативная история
- "Фантастика 2023-152". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Найденов Дмитрий - Альтернативная история
- Кромка. Дилогия - Василий Сахаров - Альтернативная история
- Мы из Бреста. Бессмертный гарнизон - Вячеслав Сизов - Альтернативная история
- Волонтер: Нарушая приказы - Александр Александр - Альтернативная история
- Кодекс Инквизитора. Книга I - Ник Росс - Альтернативная история / Периодические издания
- Распутья. Добрые соседи - Оксана Панкеева - Альтернативная история