Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У меня начались перепады настроения. То сам черт мне не брат, и я пила текилу литрами и могла прокуролесить всю ночь напролет (а ведь даже в студенческие годы я была ох как далека от разбитной романтики пьяных вечеринок, о которых утром мало что помнишь, но пытаешься восстановить хронологию событий по цвету засохшей блевотины на ботинках), я могла отправиться в ЦУМ, купить дюжину разноцветных шелковых платьев и в одиночестве танцевать у зеркала под Sunny или When I Kissed The Teacher. Я могла назначить свидание увиденному на улице прекрасному незнакомцу, могла развести водителя такси на то, чтобы тот бесплатно отвез меня на Пироговское водохранилище, где так здорово сидеть на расшатанных деревянных мостках, болтая босыми ногами в воде и любуясь закатом. Я была готова плакать от счастья, целовать встречных прохожих, обнять весь мир и орать, что сама Вселенная играет в моей команде.
А потом внутри меня словно выключали свет, и я резко падала в склизкую яму, откуда не было видно закатов, не было слышно Sunny и даже не чувствовался вкус шоколадных пирожных, которыми я первое время пробовала лечить тоску.
И тогда я целыми днями валялась на диване лицом к стене, ничего не ела, не отвечала на телефонные звонки и ненавидела всех, кто смеет беспричинно улыбаться, пересматривать фильмы Вуди Аллена, бродить по бульварам, целовать любимых, смаковать вино.
– По-моему, у меня маниакально-депрессивное расстройство, – сказала я психотерапевту, которого нашла через Интернет.
– По-моему, у вас просто стресс, – пожал плечами он и предложил пройти курс психоанализа четыре раза в неделю, сто долларов за сеанс.
Я рассмеялась ему в лицо, и тогда он со вздохом выписал рецепт.
С тех пор в потайном кармашке моей сумки побренькивали оранжевые, как мини-апельсинчики, капсулы, и я принимала по одной, как только мне казалось, что я начинаю кого-то беспричинно ненавидеть.
А ведь я и сама понимала причину – моя внутренняя Амели не уживалась с внешней Круэллой. Я не могла, как Алена или Денис, полюбить свою работу всей душой, вернее, не просто полюбить, а искренне поверить в то, что грудные имплантаты – это панацея от всего на свете. И каждая моя бизнес-встреча была дилеммой: то ли дать себе заработать, то ли открыть очередной жертве глаза.
Сколько их было, скольких я пропустила сквозь себя, стараясь не запоминать ни лиц, ни судеб, моя избирательная амнезия была похожа на профессиональную привычку продажной женщины не запоминать лиц любовников. Потому что если запомнишь – впустишь в себя, а если впустишь, – потом не избавишься, сложенные аккуратными стопками пыльные образы так и будут храниться в дальних закоулочках памяти, иногда не вовремя всплывая на поверхность. Такие вот будильники для совести, безобидные, но с неприятным звучанием пожарной сирены.
Некоторые образы все равно, цепляясь за склизкие, илистые стены, оставались на дне колодца.
Танечка. Белобрысое чудо с рыжими ресницами и хрустальным смехом. У меня в голове не укладывалось, что такую солнечную девочку угораздило поддаться массовому психозу и закомплексовать по поводу маленькой груди. О, как мне хотелось накричать на нее, напоить ее дорогим коньяком, проговорить, возможно, всю ночь и вправить мозги, чтобы она научилась любить в себе особенное, а не объективное. Сцепив зубы, я молчала, а Танечка делилась планами, как она собирается откладывать деньги и к осени лечь на операцию.
Людмила Михайловна. Ей было слегка за пятьдесят, и она любила Алексис из сериала «Династия». Начес в стиле восьмидесятых, неоново-синие пиджаки с поролоновыми подплечниками, узкие юбки и манеры любовницы наркодилера из Моршанска, притом что она была редактором отдела поэзии известного литературного журнала. После встречи с Людмилой Михайловной я позвонила своей приятельнице Лиде и заставила ее поклясться подсыпать мне в кофе цианистый калий, если я когда-нибудь буду вести себя как уцененная копия Джоанн Коллинз.
Ева – совсем молоденькая девчонка, которой сначала предложили сняться для разворота мужского журнала, а потом отказали, потому что на кастинг к главному редактору пришел клон Джины Лоллобриджиды с пятым размером груди и нехилыми амбициями.
– Ну ты же понимаешь, что раз не сложилось, значит, не судьба? – осторожно спросила я. – Ты же отдаешь себе отчет, что операция ничего не изменит? Ты будешь восстанавливаться несколько месяцев, съемку ты все равно упустила.
– Это осознанное решение, – сжала губы Ева (хотя, скорее всего, это был псевдоним, круглая, словно циркулем очерченная мордашка не очень уживалась с именем женщины, испытавшей первородный грех). – Вы же сами сказали – это счастье.
Да, я так говорила.
Говорила им – сомневающимся и почти решившимся, холодно уточняющим детали и хватающим меня за руку в бесполезном поиске сочувствия. Я улыбалась и вроде бы подставляла им плечо. Я была подобна раскаленному воздуху оранжевой пустыни: я рисовала миражи, воздушные замки, и витиеватости их архитектуры позавидовал бы сам Гауда. Заученный наизусть рекламный текст, обезличенная улыбка бизнес-леди – все это осталось в прошлом. Инесса говорила, у меня настоящий талант продавца. Умение, что называется, найти личный подход. Я была внимательным слушателем, о, я часами могла сочувственно кивать в такт их монологам о безысходности и боязни старости, о бросившем муже или безответной влюбленности, о детских комплексах и кризисе среднего возраста. Я переспрашивала, уточняла, давала советы, ну а потом, разумеется, предлагала рецепт. Иногда я ловила себя на мысли, что почти верю в собственные проникновенные речи.
Силикон стал моей религией. Две большие, неподвластные закону притяжения, наглые, упругие, задорные, молодые груди были моим фетишем, моим языческим божеством. Я не продавала – нет, я ПРОПОВЕДОВАЛА, привлекая в свою секту все больше прихожан.
И они благодарно тянулись ко мне по-овечьи покорными толпами. Они согбенно молились глянцевым образам, а потом успешно проходили обряд инициации.
Многие, прооперировавшись, приводили подруг.
Я была нарасхват.
И быстро вошла во вкус. Как-то замялся тот факт, что изначально деньги нужны были лишь для отселения из моей жизни Челси. Челси давно была сама по себе, она научилась вести себя почти незаметно, неплохо училась в гимназии, а вечерами пропадала с новыми друзьями. Я немного привыкла к хаосу, который она плодила вокруг, тем более что к концу лета у меня появилась домработница.
Деньги вроде были, но остановиться я почему-то не могла.
* * *Я никогда не была поклонницей стриптиза, но всегда удивлялась: почему все стриптизерки, порноактрисы, а также профессиональные любовницы начала девяностых столь бесхитростно стереотипны? Почему акт художественного публичного раздевания непременно должен базироваться на предсказуемом коктейле фетишей? Все эти разноцветные боа или латексные костюмы медсестричек, неужели это до сих пор кого-то заводит?
- Мечта мужчины - Маша Царева - Современные любовные романы
- Замуж за «аристократа» - Маша Царева - Современные любовные романы
- Сидим, курим… - Маша Царева - Современные любовные романы
- Сводный Тиран - Вероника Царева - Современные любовные романы / Эротика
- Договор на счастье (СИ) - Софья Беккет - Современные любовные романы
- Моя Личная Снегурочка (СИ) - Викторова Рина - Современные любовные романы
- Тренер - Алекса Райли - Современные любовные романы
- Мой психолог. Научи меня любить (СИ) - Вик Лазарева - Современные любовные романы
- Мистер Катастрофа (СИ) - Любимова Богдана - Современные любовные романы
- Держись подальше! (СИ) - Савицкая Элла - Современные любовные романы