Пытаясь разрешить мучительные сомнения корреспондентки, Чаадаев продумывает разнородные идеи, в которых проблемы его собственного сознания и душевное неустройство Пановой, различные общественно-исторические ситуации и мировые цели как бы перекликаются и просматриваются друг через друга. Все это подсказывает ему искомый жанр, соответствующий не только своеобразию адресата, но и характеру его философии, ее широкому предназначению, и личное послание в процессе работы превращается в знаменитое первое философическое письмо, представляющее собой как бы введение ко всем остальным. В нем автор постепенно отходит от личных проблем и обращается, углубляя сравнительную характеристику России и Европы, к истории, являющейся, по его словам, «ключом к пониманию народов» и открывающей разным народам их роль в мировом процессе.

Чаадаев довольно долго работал над расширенным ответом Пановой, к моменту его окончания уже прервал с нею знакомство и не отправил письма. Но эпистолярная форма решительно выбрана, и последующие письма, по его уточнению, написаны «как будто к той же женщине».

Если в первом философическом письме вопрос о благой роли провидения как в индивидуальной, так и в социальной жизни ставится в религиозно-публицистическом плане, то во втором, третьем, четвертом и пятом письмах автор переходит к его многостороннему рассмотрению «аргументами разума», используя достижения философии и естествознания. Теперь он, говоря его собственными словами, стремится «сочетаться с доктринами дня», применить «рациональную манеру», физический, математический и биологический «маневр» для доказательства того, что христианство заключает в своем лоне науку, философию, историю, социологию и самую жизнь в единстве ее таинственной непрерывности и беспредельной преемственности. И только в таком религиозно обусловленном единстве возможен, по его мнению, прогресс, долженствующий, если он подлинный, основываться на христианской идее бесконечности.

По мнению Чаадаева, провиденциалистская точка зрения необходима и исторической науке, погрязшей в фактособирательстве и в бесплодных выводах либо о необъяснимом «механическом совершенствовании» человеческого духа, либо о его беспричинном и бессмысленном движении. Следовательно, историческая наука, считает он, должна стать составной частью религиозной философии и получать характер истины не от хроники, а от нравственного разума, улавливающего проявления и воздействия «совершенно мудрого разума». История, в понимании автора, обязана не только уяснить «всеобщий закон» смены эпох и суметь выделить в них традиции продолжения «первичного факта нравственного бытия», но и тщательно перепроверить в этом свете «всякую славу», совершить «неумолимый суд над красою и гордостью всех веков». В шестом и седьмом философических письмах Чаадаев переоценивает различные исторические репутации и рассматривает важные эпохи мировой истории в русле своей религиозно-прогрессистской логики. Каждому народу, заключает он, необходимо, глубоко уяснив своеобразие своего прошлого и настоящего, проникнуться предчувствием и «предугадать поприще, которое ему назначено пройти в будущем» для установления грядущей вселенской гармонии.

Чаадаев как бы возвращается к проблемам первого философического письма, но уже на основе всего круга размышлений. Поэтому первое философическое письмо, с его тезисами и выводами, может быть прочитано вслед за седьмым, как его логическое продолжение; поставив ряд волнующих его проблем в эмоционально-публицистическом ключе, автор словно требует их повторного и более широкого рассмотрения в холодном свете беспристрастного знания.

В восьмом, и последнем, философическом письме, отчасти носящем методологический характер, он пытается объяснить необходимость этого приема в своей проповеди уже не только индивидуальным своеобразием корреспондентки, как в первом, но и особенностями современного духовного состояния человека вообще. Сейчас, в эпоху хиреющего чувства и развившейся науки, нельзя, по его убеждению, ограничиваться упованием сердца и слепой верой, а следует «простым языком разума» обратиться прямо к мысли, «говорить с веком языком века, а не устарелым языком догмата», чтобы с учетом всевозможных настроений и интересов «увлечь даже самые упорные умы» в лоно «христианской истины».

Примечания

Слова молитвы господней (Евангелие от Матфея, VI, 10).

Автор обращается здесь к Е. Д. Пановой.

Иоанн. XVII. II.

Цицерон. Оратор, 120.

Друиды – жрецы у кельтов древней Галлии, Англии и Ирландии.

Скальды – древнескандинавские поэты и певцы, слагавшие песни о походах викингов и их победах.

Барды – поэты и певцы у древних кельтов.

Имеется в виду Петр I.

…другой великий государь… – Александр I.

Речь идет о победе русских войск в Отечественной войне 1812 года и в заграничном походе 1813—1814 гг.

Имеется в виду восстание декабристов в 1825 г.

Фотий – церковный и политический деятель Византии, константинопольский патриарх в 858—867 и 878—886 гг.

Речь идет об эпической поэме Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим».

1829.

Евангелие от Марка, XVI, 15.

Подразумевается Москва как «город мертвых».

Имеются в виду участники платоновских диалогов «Федр» и «Пир».

Аристотель. Политика, кн. 1, гл. 2.

Русские войска блокировали Босфор в мае 1829 г. и взяли Эрзерум в апреле 1829 г.

Имеются в виду предания об искушении св. Антония, одного из основателей христианского монашества, дьявольской силой.

Бытие, III, 22.

Здесь и далее слова в прямых скобках вставлены переводчиком.

к чему

только

Евангелие от Иоанна, I, 9—10.

Речь идет о наличии у основателей древнегреческой философии и древнеазиатской религии христианских прообразов.

для него

Поглощена смерть победою… (лат.) – Для эпиграфа взяты слова из первого послания апостола Павла к коринфянам (1 Кор., XV, 54), заимствованные из книги пророка Исайи (Исайя, XXV, 8).

Повиновение есть истинный долг души разумной, признающей небесного владыку и победителя (франц.). – Монтень М. Опыты, кн. 2, гл. 12.

внутренняя его

Почему древние не умели наблюдать? Потому что они не были христианами.

Novum organum – Бэкон Ф. Новый Органон, гл. 68.

Речь идет о Платоне.

Здесь надлежит заметить две вещи, во-первых, что мы не имели в виду утверждать, будто в этой жизни содержится все небо целиком: оно в этой жизни лишь начинается, ибо смерть более не существует с того дня, как она была побеждена спасителем; и во-вторых, что здесь, конечно, говорится не о слиянии вещественном во времени и пространстве, а лишь о слиянии в идее и в принципе.

он не зависит от нас

См. древних.

1830

У Спинозы нет сочинения под заглавием «De Anima» («О душе»). В 48-й теореме второй части «Этики», называющейся «Об уме», есть сходное с текстом эпиграфа рассуждение. Однако цитата взята из доказательства 32-й теоремы первой части «Этики», называющейся «О боге».

В таком случае уже не вера двигала бы горы, а Алгебра.

Пифагорейцы – последователи учения древнегреческого философа Пифагора, считавшего числа основой и сущностью природных явлений. По убеждению пифагорейцев, числа образуют космический порядок (гармонию, музыку сфер), составляющий прообраз общественного порядка.

Каббалисты – сторонники каббалы, еврейского религиозно-мистического учения, основанного на толковании Ветхого завета.

Спиноза – Цитата из схолии к 17-й теореме первой части «Этики» Спинозы приводится в сокращенном виде.

Слова «ход» и «содержание» подчеркнуты переводчиком, чтобы выделить два раздела в рассуждении Чаадаева.

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Философические письма - Петр Чаадаев бесплатно.

Похожие на Философические письма - Петр Чаадаев книги

Отрывки и афоризмы - Петр Чаадаев - Русская классическая проза
Омар и просвещение - Фаддей Булгарин - Русская классическая проза
Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
Блаженный Августин - Константин Томилов - Русская классическая проза / Социально-психологическая / Фэнтези
Обещал жениться - Любовь Матвеева - Русская классическая проза
Мне хочется сказать… - Жизнь Прекрасна - Поэзия / Русская классическая проза
Не могу молчать - Лев Толстой - Русская классическая проза
Не могу без тебя! Не могу! - Оксана Геннадьевна Ревкова - Поэзия / Русская классическая проза
Переводчица на приисках - Дмитрий Мамин-Сибиряк - Русская классическая проза
Былое и думы. Части 1–5 - Александр Герцен - Русская классическая проза

Оставить комментарий