я.
Димон подождал, пока я положу телефон на стол, потом осведомился:
– Флора знала, чем занимается Светлана, откуда у нее деньги?
– Нет, – отозвалась я, – девушка никогда не делилась информацией. А Липова не спрашивала – понимала, подруга правду не скажет.
– Так! – отрезал Димон. – Светлан Федоровых стало как-то много. Одна – домработница Холодовой. Эта же женщина зачем-то приходила в Институт Хрусталева, а потом погибла на шоссе. А началась история давно, когда в гимназии на окраине Москвы появилась ученица Светлана Федорова, у которой были те же родители, та же дата рождения и прописка, как у Светланы Федоровой, которая прекрасно пела, а потом перестала посещать заведение для талантливых детей и просто исчезла. Этакий калейдоскоп Светлан Федоровых с одинаковыми паспортными данными… Надо отдохнуть. Завтра с утра, когда голова просветлеет, продолжим.
Я встала.
– Поехали домой. По дороге сам закажешь нам всем ужин и заберешь его. Посижу в машине молча.
– Хорошая идея, – рассмеялся Коробков. – Только придется еще заглянуть в «Лучшую одежду для собак». Звонила Дюдюня, напомнила, что необходимо купить непромокаемый комбинезон и осенние ботинки для Пафнутия.
– Осенние ботинки, – хихикнула я. – Хорошо, помчались. Неподалеку есть такой зоомагазин.
Много времени на покупки мы не потратили, а наш заказ в кафе выполнили быстро. В самом радужном настроении мы с Коробковым приехали домой. Разогревать еду не пришлось – она ехала в термосумке, осталась горячей. Я быстро разложила все по тарелкам, и мы сели за стол.
– Очень вкусно! – похвалил Иван Никифорович и тут же прибавил: – Но твой сибас, Танюша, мне понравился больше.
Я хотела удивиться, сказать, что ни разу не подавала на ужин рыбу, но решила промолчать.
– Котлеты тоже на уровне, – отметил Димон. – Но Таня готовит лучше. Ее манный пудинг ни с чем не сравним!
– Да-да, – кивал мой муж, – согласен… А почему Альберт Кузьмич нервничает?
– Он просто болтает, – пояснил Коробков. – Не привык сидеть один, дома всегда или Рина, или Надя, или они обе вместе. Если вдруг уходят, то ненадолго. А сейчас…
– Он не один, – остановил Иван Никифорович Коробкова. – С ним Мози и Роки. Вон они, у стола гарцуют, надеются, что им что-нибудь перепадет.
Я посмотрела на кабачков и на Альберта Кузьмича. Что не так?.. И вдруг сообразила!
– А где Пафнутий?
Иван Никифорович огляделся по сторонам.
– Наверное, по квартире бродит.
– По квартире бродит? В тот момент, когда все сели поесть?
– Странно, что графа Контейнерского нет в столовой, – согласился Димон. – Он первым несется сюда, когда мы устраиваемся за столом.
– Мяу-у‐у! – с крещендо исполнил Альберт Кузьмич и добавил: – У‐у‐у!
Я встала.
– Что-то случилось с псом.
– Похоже, кот обладает какой-то информацией, – заметил Коробков. – пошли искать Пафнутия. Предлагаю начать с кладовки, где Рина хранит долгоиграющие запасы.
– Она всегда заперта, – возразила я.
– На ключ?
– Нет, – удивилась я, – зачем?
– Затем, что там всякие разные вкусные вещи, – примкнул к беседе мой муж.
– Вошел внутрь – и угощайся, чем хочешь, – дополнил Коробков.
– Ручка у двери Г‐образной формы, – возразила я, – на нее нажать надо. Собака такое не проделает. В чулане точно никого нет!
– Лучше проверить, – спокойно настаивал Иван Никифорович. – Удостоверимся, что пес не залез куда не надо, и начнем обыскивать остальные комнаты.
– Здравая идея, – одобрил Димон. – Чаю попьем, когда убедимся, что граф Контейнерский в полном порядке. Пошли!
Дверь в цитадель еды оказалась закрыта.
– Говорила же вам! – улыбнулась я.
Димон нажал на ручку. Я увидела стеллажи с банками и пакетами и через пару секунд ахнула.
– Пафнутий! Ты как сюда попал?
– Встал на задние лапы, передней нажал на ручку – и здравствуйте, мешок с кормом и ящики с морковью, капустой, сухофруктами, орехами и еще со всяким разным, – рассмеялся Коробков. – Умный парень увидел, как люди чулан открывают, на ус намотал и повторил. Граф Контейнерский способен на великие дела. Эй, юноша, вставай!
Пафнутий издал странный звук, похожий на долгое «у‐у‐у».
– Ему плохо? – испугалась я. – Почему он не шевелится? И голову не поднимает, не оборачивается, хвостом не виляет.
Иван Никифорович обошел Пафнутия.
– Однако! Ситуация!
У меня защемило сердце.
– Ему плохо?
– Иди сюда.
Я быстро приблизилась к супругу и ахнула.
– Пафнутий! Как ты ухитрился засунуть морду в жестяную банку?
– Лично у меня возник другой вопрос, – проговорил за моей спиной Димон. – Тань, что лежало в этой таре?
– Баварские сосиски, – ответила я. – Такие вкусные, что словами не передать. У Рины есть приятель, фермер, он сам делает всякие колбасные изделия, привозит нам банки в подарок.
– А‐а‐а! – улыбнулся Коробоков. – Женек! Он и нам с Лапулей вкусное притаскивает. Его домашние колбаски – восторг! И открываются очень легко. На крышке есть защелки, поднимаешь их и ешь содержимое. Это не консервы, банка не запаяна, она просто закрыта. Но продукт не портится, потому что он отварен в соусе. Правда, долго не хранится.
– Мы съели уже четыре банки, – вспомнила я, – оставалась последняя! И как ее теперь с головы Пафнутия снять?
– Разрезать, – предложил Коробков.
– Плотно наделась, – возразил Иван Никифорович, – не вижу пространства между жестянкой и головой. Можем поранить гурмана.
Я схватила телефон и набрала «один-один-два». Диспетчер ответила сразу, вежливо поздоровалась, спросила:
– Что случилось?
– Пафнутий засунул голову в банку, где лежали сосиски, и теперь не может ее вынуть, – сообщила я. – Не знаем, что делать.
– Дедушка решил поесть, поэтому совершил такое действие? – осведомилась диспетчер.
– Воришка – не дедушка, он молодой совсем. Пока мы находились в столовой, он тайком проник в кладовку, нашел колбасные изделия и засунул голову в банку! Пафнутий маленький! Ребенок!
– Возраст уточните, – спокойно попросила женщина.
Похоже, работая на пульте «Скорой помощи», диспетчер привыкла ко всему. Голова малыша в банке не ввергла ее в изумление.
– Точно не назову, – смутилась я. – Ну… месяцев пять… семь… как-то так.
– Точный возраст вам неизвестен? Кем вы приходитесь пострадавшему?
– Нам его оставила хозяйка, которая уехала отдыхать, – пустилась я в объяснения. – Все, вроде, хорошо шло, а сегодня Пафнутий зубами сумел открыть банку с сосисками. Слопал все ее содержимое, решил вылизать тару, запихнул голову внутрь. А вынуть не получается.
– Уши мешают! – громко пояснил Иван Никифорович.
Поскольку я по привычке поставила телефон на громкую связь, муж слышал весь разговор.
– Вы находитесь в помещении не одна?
– С мужем и другом.
– Передайте трубку супругу, пожалуйста, – ласково попросила моя собеседница.
Глава двадцать шестая
Иван Никифорович взял телефон и заговорил:
– Слышал все, что сообщила жена, целиком и полностью подтверждаю информацию. Мы опасаемся что-либо предпринимать – емкость очень плотно сидит на голове.
– Оставайтесь на линии, – велела женщина.
