к группе юстицинов.
— Здрасте, здрасте, — за всех поздоровался пузатый. Остальные недоверчиво разглядывали незнакомого мужчину.
Одинокий вежливо поздоровался и первым нарушил неловкое молчание присутствующих.
— Уважаемые дамы и господа! — Он внимательно оглядел сидящих в креслах. — Извините, я не так выразился, — и продолжил: — Уважаемые единомышленники этого господина! — Одинокий указал на Мякина. — Мы с вашим уважаемым коллегой имели серьёзный разговор на весьма злободневную тему.
Экстрасенша улыбнулась и уточнила:
— У нас здесь все разговоры серьёзные и злободневные.
Остальные солидарно кивнули головами. Мякин почувствовал, что разговорщики не расположены к общению с незнакомцем.
— Извините за неловкое вторжение, но я подумал, что новая мысль, новая идея будет нам небезразлична.
— Нам новых идей не надобно, — пробубнила старушка. — У нас своих идей полным-полно.
— Вот именно, — поддержал её старичок.
Вновь наступила томительная пауза. Мякин занервничал и, конечно, сразу же пожалел о том, что привёл сюда одинокого. Тот сочувственно посмотрел на Мякина, вздохнул и сказал:
— Прошу прощения. Неловко как-то получилось. Не смею более вам мешать. Желаю удачи.
Одинокий как-то неуклюже развернулся и ушёл в сторону коридора. Мякину очень захотелось броситься вслед за ним, но тут раздался довольно строгий голос интеллигентки:
— Молодой человек, предводитель, мы вас ждём!
— Вот именно. Ждём-с, — подтвердил старичок.
Мякин остался стоять среди заговорщиков и вспомнил, как однажды стоял точно так же среди мальчишек. Они дразнили его на разные лады, используя его основное прозвище — Мякиш. А он стойко переносил обидные слова и даже иногда улыбался, тем самым ещё больше раздражая пацанов.
— Мы ждём заявление, как вчера договорились, — уже несколько примирительно произнёс пузатый. — Вы — предводитель, и мы внимательно слушаем вас.
Мякин вспомнил слова одинокого и ответил:
— А знаете, если не будет недостатков, то не будет и развития.
— Камарадос, я что-то не понимаю вас, — произнёс пузатый. — Это что? Вступление к нашей общей жалобе?
— Нет, не совсем, — ответил Мякин, — то есть совсем нет.
Старушка нетерпеливо задвигалась в кресле — видимо, пытаясь найти среди сидящих таких же нервных — и громко заявила:
— Предлагаю начать так. — И она произнесла длинную фразу: «Уважаемый директор, мы заявляем решительный протест и в противном случае примем исчерпывающие меры».
— Вот именно. Противный случай, — встрепенулся старичок. — Не удовлетворить отдыхающих оперативно — это никуда не годится!
— Мне не запомнить такой длинный текст, — уныло ответил Мякин, уже понимая, что от заговорщиков так просто ему не отвертеться.
— А вы записывайте, — строго произнесла старушка и язвительно добавила: — Надеюсь, наш предводитель писать-то умеет.
Мякин совсем скис. Он растерянно пытался сделать строгое, деловое лицо, перебирал варианты поведения, но под руку ничего путного не подворачивалось. Наоборот, всё время вспоминался Герасим Ильич со своей излюбленной фразой: «Мне что, опять надо учить вас, как надо работать?»
Мякин невнятно пробубнил, что писать он умеет, но у него нечем писать, то есть нет ни бумаги, ни ручки, ни хотя бы карандаша. На что пузатый деловито хмыкнул и произнёс:
— Ну, это не проблема! — И достал из кармана небольшой блокнот и ручку.
— Вот и вся проблема решена! — заявила старушка. — Я могу продолжить?
— Непременно, непременно, — подтвердил старичок. — Я бы усилил обращение следующими словами: «В противном случае оставляем за собой право».
— Да, можно и так, — согласилась интеллигентка и обратилась к унылому Мякину: — Предводитель, вы готовы?
Мякин покорно кивнул.
— Стойте, стойте! — громко вмешалась экстрасенша. — Негоже предводителю бумаги составлять — это дело помощников или секретарей.
Возникло неожиданное молчание — то ли никому не хотелось быть помощником или секретарём, то ли это предложение не поддавалось никакой критике.
— Если хотите, то я могу быть секретарём. Если, конечно, ни у кого нет возражений, — продолжила экстрасенша.
Возражений у юстицинов не нашлось. Экстрасенша взяла у растерянного Мякина блокнот и ручку и, словно всю жизнь трудилась секретаршей, произнесла:
— Диктуйте, записываю.
Мякин, неожиданно освободившийся от обязанностей составлять деловую бумагу, тихо вздохнул про себя. Уныние его испарилось, он даже почувствовал некую благодарность к экстрасенше и вроде бы перестал смущаться и теряться в сложившийся обстановке.
— Начнём так, — сказал он и произнёс всего лишь одно слово: «Заявление».
Экстрасенша вопросительно оглядела присутствующих и быстро вписала это слово в блокнот. Мякин продолжил:
— Мы, нижеподписавшиеся… — Он на несколько секунд задумался и добавил: — Обращаем ваше внимание на неудовлетворительную работу буфета в банкетном зале.
Экстрасенша быстро записала продиктованную фразу и остановилась в ожидании продолжения.
— Как-то сухо, — произнёс пузатый. — Вам не кажется, камарадос, что сухой текст не возымеет действия на руководителя.
— Да, как-то невыразительно, — согласилась старушка. — И потом. Кто это — «мы, нижеподписавшиеся»?
Интеллигентка переглянулась с пузатым и ответила:
— Мы — это мы все, кто называется юстицинами.
— Да, камарадос. Мы — это мы, — поддержал её пузатый.
Старушка изобразила на лице недовольство, пожала плечами и продолжила:
— Не знаю, не знаю. У нас есть предводитель — он может выступить от лица всех нас.
Интеллигентка, почувствовав недовольство старушки, обратилась к пузатому:
— Алексис, я думаю, следует пойти на компромисс.
Пузатый развернулся в сторону Мякина и заявил:
— Камарадос, мы можем изменить текст на что-нибудь эдакое? — И он, растягивая слова, произнёс: — Уважаемый… — Пузатый запнулся и скороговоркой сказал: — Пишем серьёзный документ, а кому пишем, не знаем.
Экстрасенша, усмехнувшись, заметила:
— Мы с предводителем вставим фамилию, имя и отчество главврача. Продолжайте.
— Прекрасно! — ответил пузатый и продолжил: — Уважаемый главный врач! Довожу до вашего сведения, что буфет в банкетном зале работает крайне неудовлетворительно.
— Вот именно, — вставил старичок.
— Позвольте вам заметить, что «вот именно» здесь ни к месту, точнее, ни к селу ни к городу, — спокойно возразила экстрасенша.
Старичок взглянул на старушку и, не найдя у неё поддержки, ответил:
— Это я просто так сказал, от размышлений.
— Вот именно, — произнёс Мякин и заявил: — Если вы хотите, чтобы заявление, точнее — жалобу я написал от своего имени, я так и сделаю, но тогда уж не мешайте мне составить свой вариант текста.
— Вполне резонно, — согласился пузатый.
— Как это резонно? — возмутилась старушка. — Это что же получается? Всё без нашего участия?
— Мадам! — пузатый удивлённо взглянул на старушку. — На вас не угодишь! Скажите конкретно: что вы хотите?
Старушка недовольно подёрнула плечами.
— Ничего мы не хотим. Нам пора отдохнуть. Пойдём, дорогой. — И она, подхватив старичка, удалилась по коридору.
— Это бунт! — произнёс пузатый вслед удаляющейся паре.
— Нет, Алексис. Это всего лишь плохое настроение, — возразила интеллигентка. — В сущности, в каждой игре есть недовольные.
Оставшиеся камарадос затихли — говорить было не о чем.
— Тогда мы тоже пойдём, — закрывая блокнот, сказала экстрасенша.
— Да и нам пора, — согласился пузатый. — Игра игрой, а после обеда следует тихий
