Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я подбежал, не без труда освободил зайца от ястребиных когтей, сунул его в шалгач — сумка такая из лозы и кожи для живности. Ястреба повабил на перчатку, — дополняет Валентин на обратном пути к электричке свой прежний рассказ. — Мог бы Филипп справиться с зайцем в одиночку? Конечно. Он бы от него не отцепился. Сокол, тот своим жертвам ломает шеи. Клювом. У него на клюве специальный зубец. У ястреба зубца нет, но зато кровожаден. Сокол сытым никого не губит. Ястреб никогда не пропустит случая задавить птицу. Даже друг друга не щадят. Этот же Филипп сожрал потом одного из самых хороших моих ястребов — Розового. По оплошности я привязал их на шесте слишком близко друг к другу...
Что с тем зайцем сталось? — повторил Валентин мой вопрос. — Я принес его в деревню, показал всем. Потом посмотрел, что глаза у него остались целы, серьезных ран нет, и ночью выпустил в лес. Понравился мне «профессор» своим мужеством. Заслужил пощады. Кстати, птиц я тоже всегда выпускаю, если они после ястреба остаются живыми. Не могу добивать. Да и не в добыче дело...
Мы встречаемся с Валентином не впервые, и каждый раз я с наслаждением вслушиваюсь в музыку старинных речений. Помцы — от помыкать, ловить. Вабить, повабить — значит манить, приманивать к себе сокола или ястреба, приучать их возвращаться к охотнику и садиться на руку, одетую в кожаную перчатку, или на специальное вабило — обычно крыло птицы, на котором хищник получает мясо. Упоминавшиеся вскользь опутенки — это ремешки из оленьей замши. К опутенкам прицепляют должик — прочный ремень с утолщением, шляпкой на конце. К должику крепится шнур, или, если следовать старинной терминологии, вервь: она мешает птице улететь. К принадлежностям соколиного и ястребиного наряда относятся также клобучок, нагрудник, нахвостник, обножи, сильца, колокольцы, вотолки, ворволки. Помчи, опрометы, кутни, поножи, гвозди с сильями — это различные приспособления для ловли птиц. Самих соколов и ястребов по возрасту делят на гнездарей, слетков, молодиков, розмытов, дикомытов...
Несомненно русские и все-таки незнакомые слова, которых не найти даже у Даля, всплывают одно за другим. За ними целый мир, ныне полузабытый, высокое искусство красной, как говаривали пращуры, славной птичьей потехи. Валентин Михайлович Прикащиков — один из немногих, а может, и последний ее поклонник в наших краях.
— Отец у меня был ветеринарным врачом и ружейным охотником, — рассказывает Валентин. — От него я много узнал про животных. Птицами увлекся с детства. Сначала всяких птах ловил. Для себя, для продажи. Лет с пятнадцати заинтересовался ястребами. Это у меня, видно, в крови. Если верить дядюшке, сокольником был наш пращур. Потом уже кто-то из его наследников, когда интерес к соколиной охоте стал пропадать, пошел в приказчики. Отсюда и фамилия наша...
Валентину лет тридцать с небольшим. Стройный. Красивые волосы, уложенные на старинный манер. Есть в нем какое-то спокойное достоинство, некоторая горделивость, строгость. Родом он ленинградец, здесь вырос, окончил десятилетку. Работает много лет на одном месте — лаборантом в научно-производственном объединении «Пластполимер». Все свободное время отдает птицам, отпуск проводит только на Севере.
— Что мне на тех югах делать, — коротко поясняет он. — На Вологодчине деревенька есть такая — Тудозеро. Там меня теперь уже все знают...
Сокол, во всяком случае лучшие из соколов, — продолжает Валентин, — птица северная. В неволе их в полумраке держат на ледяных глыбах. Добывают и добывали прежде в основном на Севере, на берегах ледовитых морей. В документах можно прочесть о Канином Носе, Терской и Двинской сторонах, о Тиунском береге, о Печорском крае. Оттуда больше всего да еще из Сибири их везли. В специальных коробах, обитых изнутри овчиной.
Историю соколиной охоты Валентин знает великолепно: дома у него целая библиотека. Среди прочего — несколько роскошно изданных еще в прошлом веке фолиантов с превосходными иллюстрациями.
Кое-что он показал, а потом и принес мне. И я на несколько вечеров погрузился в повествование о древнем промысле, где соседствует как будто бы несовместимое: азарт и выдержка, риск, мужество и расчет, наблюдательность, осторожность.
Откуда пошла на Руси соколиная охота, сказать трудно. Сокол был уже в личном гербе Рюрика, а соколиный двор держал Олег, воевода Игоря. Ловчих птиц можно увидеть на фресках Софийского собора в Киеве. Страстным сокольником рисуется в летописи Владимир Мономах: он стремится вникнуть во все хлопоты соколиного двора, сам заботится о любимых своих соколах и ястребах.
В средние века в Москве и под Москвой, не считая частных птичьих охот, существовало два государевых сокольих двора — Семеновский и Коломенский. Зимой птиц содержали в светлицах, летом — в амбарах. Поставляли голубей для кречетов и ястребов, конечно, крестьяне. На протяжении столетий они несли «голубиную» повинность. На территории нынешних Сокольников в Москве располагалась слобода, где жили кречетники, сокольники, ястребники, а также несколько помытчиков и зверовщиков, со своим начальством. Была при царском дворе и специальная должность сокольничьего: впервые она упоминается в документе, датированном 1613 годом. Выступал тогда в этой роли пращур Пушкина — думный дворянин Гаврила Григорьевич Пушкин.
Но расцвела птичья потеха в России при отце Петра I — Алексее Михайловиче. На царских кречатнях при нем содержалось до трех тысяч соколов. Сокольников своих Алексей Михайлович знал до подноготной. Отправляясь в поездки, царь регулярно слал сокольничьему Афанасию Ивановичу Матюшкину письма. Сохранилось двадцать пять таких писем. Царь постоянно напоминает в них Матюшкину, чтобы «робят», то бишь сокольников, держал в руках и чтобы они были «вежливы», «меж себя в дружбе», чтобы «раздору не было никакого». Благодаря этим письмам дошли до нас имена многих сокольников — Паршутка, Михейка, Левка, Митрошка, Корчмин, Шатилов, Марк...
Все, что было связано с сокольей охотой, окружалось некоторой таинственностью. Посторонним проникнуть в царские кречатни было немыслимо. Знатный чужестранец, барон из Австрии, полгода добивался возможности увидеть и нарисовать царских кречетов. Птиц показали, но в специальной избе. Их принесли шесть сокольников в ярких дорогих кафтанах. Птицы тоже были в новых клобучках из великолепной ткани с длинными золотыми веревочками на правых берцах. У лучшего из соколов — белого цвета с крапинами — на правом берце красовалось золотое кольцо с рубинами. Чужестранец поинтересовался, где водятся кречеты. Ответ был:
— В областях великого государя.
Церемония пожалования рядового сокольника в начальные была замысловатой и торжественной. Она расписана в старинном документе «Урядник сокольничьего пути», составленном при Алексее Михайловиче.
Открывался «Урядник» красноречивым гимном соколиной охоте. «Безмерно славна и хвальна кречатья добыча, — восклицал его составитель. — Красносмотрителен и радостен высокова сокола полет. Премудра же соколья добыча и лет».
В древности ловчих птиц, конечно, приручали не ради забавы: они помогали добывать пропитание и часто оказывались надежнее силков или лука. При Алексее Михайловиче соколиная охота все еще считалась добычливой, но уже тогда ее ценили прежде всего как зрелище. Ведь сокол своего рода спортсмен среди хищников, и ему очень важно, как будет добыта птица...
— У меня не выходит из головы рассказ одного из знакомых орнитологов, — говорил мне как-то Валентин. — Он наблюдал за кречетом, этой благороднейшей птицей из соколиного семейства, на Куршской косе, под Калининградом. Там, на орнитологической станции, огромные ловушки: кольцуют попавших туда во время перелетов птиц. Так вот. Шторм баллов десять. Неба не видно, и не тучи его закрыли, а белая водяная пыль. А кречету все нипочем. Играется с поморником: птица такая есть. Ударит, взмоет вверх и снова идет на снижение. В соколиной охоте это называется сделать ставку. Не меньше десяти ставок кречет сделал. Потом, когда наигрался, схватил и понес птицу на берег. Сел на вершине холма, принялся поедать добычу...
Такое обычно для сокола. С первой ставки он никогда не поражает и не стремится поразить добычу. Он снова и снова взмывает кверху, словно наслаждаясь своей силой, быстротой, ловкостью, точностью прицела. На земле сокол никогда никого не трогает. Только в воздухе. Кречеты способны достигать высоты около двух тысяч метров — черной точкой становятся для невооруженного глаза. Охотятся они часто на пару: один летит понизу, спугивает дичь, второй держится наверху, готовый на нее броситься.
Сейчас соколы — редкость. На воле их даже увидеть удается не каждому. В старину существовало специальное сословие помытчиков, занятых ловлей кречетов. Известны, к примеру, двинские и каргопольские помытчики: на царские кречатни они должны были ежегодно поставлять по два кречета белых, три крапленых и по тридцать пять серых. Самыми ценными считались белые, особенно самки. Попадались они крайне редко, их даже не упоминают в перечне обязательной посылки: удачи нельзя требовать, на нее можно только надеяться.
- Журнал «Вокруг Света» №05 за 1979 год - Вокруг Света Журнал - Периодические издания
- «Если», 2006 № 11 - Журнал «Если» - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №04 за 1984 год - Вокруг Света - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №08 за 1977 год - Вокруг Света - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №02 за 1967 год - Вокруг Света - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №04 за 1960 год - Вокруг Света - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №12 за 1989 год - Вокруг Света - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №11 за 1993 год - Вокруг Света - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №07 за 1970 год - Вокруг Света - Периодические издания
- Журнал «Вокруг Света» №03 за 1983 год - Вокруг Света - Периодические издания