твоего любимого, скоро выгонят из Курска взашей, теперь уж точно, недолго ждать, не засидится, мне верные люди в Москве сказали. В тьму-таракань на царство, в ЗабВО (Забайкальский военный округ), архиепископом Иркутским и Якутским. На санях да на собаках будет владения свои объезжать, он любитель по епархии все время шастать. Тоже мне, ар-хи-е-рей. Я уже протоиереем был, когда он маляром трудился, реставратором себя именовал. Он самый настоящий Хризостович, а не Хризостом, поэтому и тебя рукоположил. Если б не он, не видать бы тебе священства, ты только не обижайся, у нас теперь половина епархии таких.

Приехал он как-то ко мне служить, по своей шпионской манере не предупредив никого: ему, видать, донесли, что я иногда службу позже начинаю, мечтал подловить в постели, а потом взгреть, что «Правило» не вычитываю. Так я без «Правила» не хуже его служу. Как-то вдруг вздумал учить меня под благословение подходить, нельзя, мол, при этом рукой об руку шлепать. Ладно, в кровати меня не подловил, отслужили обедню. Он стоит, как всегда, по струночке, с ноги на ногу не переступит и по сторонам не глядит. Эх, думаю, тебя бы на пост № 1 к Мавзолею ставить. После службы мы с матушкой к нему так, шутя, но без фамильярности: «Простите, Владыка Святый, вы ведь внезапно, без предварительного уведомления, мы достойно подготовиться для встречи гостя не успели, не благословите ли скромную трапезу, можно сказать, чаек на скорую руку после трудов праведных. Не взыщите только, Бога ради, за простоту и скудость, не взыщите, мы тут деревенские, все попросту, но всегда от чистого сердца».

Он кисло так улыбается, входит сюда в дом, вот здесь встал, глядит на стол во всю длину, где бутылок 20 отборнейших коньяков, ты же знаешь, я — любитель, ценю, у меня одесского или дагестанского не бывает. Там икорка в вазочках, балык, семга, язык заливной, колбасу кровяную успели только что с мясокомбината примчать, дымится еще, аромат — обалдеть. И он, не садясь, без предисловия, налился кровию и начинает меня при всех крыть, как последнюю шлюху подзаборную.

Ты, кричит, подлец, вор, негодяй, ты церковь всю обокрал, она у тебя грязнее хлева. Вот когда у тебя будет храм чистый и богатый, как сейчас дом, а в доме пусть будет хоть как в храме сейчас, я к тебе приеду и за стол с тобой сяду. Развернулся — и в машину, за ним вся его сволочь архиерейская. Не простясь и не благословясь. Вот кто тебя рукоположил, пойди, поцелуйся с ним, хамом".

Ту же историю я слышал от иподиакона, факты в основном совпадали, но оценка поведения сторон несколько отличалась. "Встали мы в четыре, спать охота, но ничего, едем бодро, знаем, что у о. Василия трапеза всегда обильная, требы короткие, не задержит. Коньяки на всем столе настоящие, не только возле архиерея одна бутылка или две, а в остальных бормотуха, а то и самогон подкрашенный. Вполне может и домой по бутылке беленькой благословить: вы, мол, вечером дома, подальше от архиерейских глаз, приимите с устатка тайнообразующе. И по красненькой (десять рублей. — Ред.)на брата. Даже, бывало, по четвертаку (двадцать пять рублей. — Ред.) прикидывал, если все гладко проходило весь день. А тут на стол поглядели, на икру облизнулись — и домой. Владыка ее каждый день на приемах в Москве вкушает, она ему — вредная, а нам — полезная. Посидел бы для порядка часик за столом, вызвал бы настоятеля в другую комнату и дал про-чуханец. И всем хорошо, никто не в обиде".

Еще один немаловажный штрих к портрету. В 1987—1988 годах, когда светские и церковные функционеры не давали мне служить, я много раз бывал в Совете по делам религий. Ни о ком тамошние чиновники не говорили так злобно, как о Хризостоме. О других "архиепископ Михаил", "Владыка", "архиерей", а о Хризостоме почти никогда даже просто по имени, только — "Мартишкин". "Мартишкин локотки теперь кусает, что вас рукоположил. Да и не только вас, еще парочка таких же кадров у него в Курске была. Беседовали мы с ним, не послушался, пусть на себя пеняет". ГА. Михайлов, тот, что подписал постановление об открытии церкви в Карабанове, был более сдержан, но во время всех бесед, на каждом приеме был еще один, он теперь активист всемирного молодежного христианского движения, говорят. Тот в выражениях не стеснялся.

Не было за все годы моего священства ни одной проскомидии, на которой я не помянул бы рукоположившего меня архиерея. Не формально, не по обязанности, а с глубокой признательностью и любовью. Но, памятуя его завет, рискуя навлечь на себя гнев, не могу не сказать с полной ответственностию за свои слова: все его недостатки — от митрополита Никодима, самого советского из советских архиереев. В Никодиме — квинтэссенция сергианства. От Никодима завет, что в тайном сотрудничестве священника с врагами Церкви нет ничего постыдного, важна цель, а не методы ее достижения. "Мы спасали Церковь", — надменно

провозглашают все никодимовцы. Ради высокой цели ничуть не зазорно сотрудничать с коммунистами, с фашистами, быть митрополитом и одновременно офицером КГБ или гестапо. Где грань? Что НЕ ДОЗВОЛЕНО священнослужителю?

В истории Русской Православной Церкви Никодима можно сравнить разве что с Феофаном Прокоповичем, но Феофан сотрудничал с Петром I, а Никодим — с В. Куроедовым.

Вот устами Хризостома говорит Никодим:

"— Я советский архиерей и не собираюсь ни от чего отрекаться, ни в чем приносить извинения. Я жил в Советском Союзе, я был гражданином своей страны, я имел контакты с советской властью, я добровольно сотрудничал с КГБ, меня никто к этому не принуждал, и мне стыдиться нечего".

Попробуем заменить "Советский Союз" на "Третий рейх", "КГБ" — на "гестапо", и Хризостом сам ужаснется своим словам. Надеюсь, нет в Русской Православной Церкви человека, который дерзнет произнести их в такой редакции. Но кто мне объяснит разницу между дамой приятной во всех отношениях и дамой просто приятною?

А вот в Хризостоме говорит Хризостом:

"— Началось все с моего назначения заведующим канцелярией в Отделе внешних церковных сношений.

— Должность ведь кагэбэшная?

- ДА, СТРАШНАЯ".

Что же тут страшного, Ваше Высокопреосвященство, ведь вы — советский человек, ведь вы — добровольно, ведь вы спасали Церковь.

Под омофором профессора Петербургской духовной академии

В сентябре 1981 года архиепископ Хризостом вызвал меня в Курск.

— Отец Георгий, в ближайшие месяцы меня переведут, вы будете одним из первых, на кого обрушится вся мощь репрессивного аппарата. Во-первых, потому, что вы — слишком одиозная для них фигура, за два года службы вы доставили районным властям и уполномоченному массу хлопот, но, должен признать, и множество глупостей при этом наделали, часто вели себя как

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 123

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу ЗАПИСКИ СЕЛЬСКОГО СВЯЩЕННИКА - Георгий Эдельштейн бесплатно.

Похожие на ЗАПИСКИ СЕЛЬСКОГО СВЯЩЕННИКА - Георгий Эдельштейн книги

Записки «вредителя». Побег из ГУЛАГа. - Владимир Чернавин - Биографии и Мемуары
Чарльз Мэнсон: подлинная история жизни, рассказанная им самим - Нуэль Эммонс - Биографии и Мемуары
Маршал Георгий Константинович Жуков (Записки врача) - Георгий Алексеев - Биографии и Мемуары
Я побывал на Родине - Зотов Георгий Георгий - Биографии и Мемуары
Разделяй и властвуй. Записки триумфатора - Гай Юлий Цезарь - Биографии и Мемуары
И.А. Крылов: Его жизнь и литературная деятельность - Семен Брилиант - Биографии и Мемуары
Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов - Георгий Иванов - Биографии и Мемуары
Записки о польских заговорах и восстаниях 1831-1862 годов - Николай Берг - Биографии и Мемуары
Царь Михаил Фёдорович - Людмила Морозова - Биографии и Мемуары
Православные христиане в СССР. Голоса свидетелей - Ольга Леонидовна Рожнёва - Биографии и Мемуары / Религиоведение / Прочая религиозная литература

Оставить комментарий