Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Перс волнуется… — с улыбкой заметил Мохаммед — он очень любит меня и только от меня принимает пищу.
— Перс, Ваше Сиятельство?
— Так я его зову. Это помесь туркменского алабая и собаки — спасателя. Он очень спокойный и верный. Верность — это большая редкость в наши проклятые дни, князь…
— Это так…
— Пойдемте… Я познакомлю вас с принцем Хусейном, я вызвал его во дворец специально для этого…
— Ваше Сиятельство…
— Да?
— Не стоит. Предупредите его, и я сам отдам визит ему. Через два или три дня — по своим делам мне надо навестить Багдад. Думаю, для будущей хорошей дружбы будет лучше, если мы познакомимся сами…
Шахиншах потер гладко выбритый подбородок
— Возможно, вы и правы…
Вечером моя жена выгладила мне сорочку на завтра, а фрак убрала в футляр и повесила в шкаф. Семейная жизнь начинает налаживаться. Хоть в каких-то аспектах. Поссориться что ли, для записи, чтобы не слушать на ночь то, что она включает…
03 июня 2002 года
Варшава, Царство Польское
Штаб Виленского военного округа
О том, что дело дрянь, молодой граф Комаровский догадался еще не войдя в кабинет — в присутствии, в котором обычно не протолкнуться — ни единого человека. И это — в понедельник, когда все со свежими силами — на службу выходят! И в кабинете — тишина, обычно начальственный рык отца из коридора слышно.
Морально подготовившись к очередной взбучке, граф Ежи Комаровский толкнул дверь…
Отец сидел в своей любимой позе, развалившись в кресле и повернувшись к окну — но почему то не курил, как это делал обычно. Мало кто знал, что даже просто сидение в кресле выпрямив спину причиняло этому поистине железному человеку боль. Во время мятежа восемьдесят первого года, тогда еще полковника Тадеуша Комаровского эвакуировали с пылающих улиц Варшавы вертолетом, с восемью пулями в теле. Одна из них сидела рядом с позвоночником, да настолько близко, что даже санкт-петербургские врачи не рискнули ее доставать. Она и до сих пор сидела там, рядом с позвоночником напоминая о группе инвалидности и полной негодности к строевой службе. Врачи запретили отцу даже стоять больше тридцати минут в день — сейчас он вспоминал об этом с усмешкой…
Возможно, отец не курил потому что в кабинете он был не один. Рядом, у приставного стола примостился невысокий, худощавый человек, посверкивающих круглыми линзами простых, без оправы очков. В отличие от отца, не признававшего никакой другой одежды кроме мундира, этот был одет в гражданский серый костюм
— Поручик лейб-гвардии Его Императорского Величества Польского гусарского полка Ежи Комаровский по вашему приказанию явился! — на одном дыхании выговорил уставную фразу молодой человек, приняв стойку «смирно».
Молчание. Черт, молчание хуже всего — лучше бы сразу…
Затянувшееся молчание нарушил отец, старый граф Тадеуш
— Почему не доложил по команде, сукин ты сын!?
Странно, но в голосе отца отчетливо проскакивала какая-то непонятная… гордость? Да, гордость!
— Не могу знать о чем вы, господин генерал от артиллерии!
— Не знает он… — проворчал отец тяжело поднимаясь со стула — не знает. Ничего. Сейчас тебе мозги то тут вправят… А мы с тобой потом на эту тему поговорим.
Шаркая ногами отец пронес свое высохшее, но все еще сильное, мосластое тело к двери, как то странно крякнул — и вышел. Граф Ежи остался наедине с незнакомцем.
— Присаживайтесь, поручик… Разговор долгий у нас…
Голос незнакомца был каким-то монотонным и нудным — такой голос обычно вырабатывается у учителей и университетских профессоров, читающих одни и те же лекции по тысяче и более раз и знающие в них наизусть каждое слово.
Граф Ежи присел — но не напротив незнакомца, а у самого края стола, разрывая психологически комфортную для разговора дистанцию, и вынуждая своего собеседника принимать неудобную позу. Теперь для разговора ему надо было либо поворачивать стул, либо самому поворачиваться на стуле влево, чтобы не терять контакт с собеседником. Незнакомец заметил этот маневр — а в русской Гвардии учились даже такому! — и понимающе улыбнулся.
— Молодой человек, а ведь ваш отец прав. Следовало доложить по команде, тем более было о чем докладывать.
— Сударь, я не имею чести знать вас, в то время как вы меня знаете. Прежде чем начинать разговор — извольте представиться.
Неизвестный кивнул головой
— Вполне разумное требование. Полковник Цезарь Збаражский.
Молодой граф Комаровский мгновенно прикинул — собеседник превосходил его не только по званию, но по родовитости. В Польше, или в Виленском крае этому придавалось очень большое значение, еще большее, чем в России. В России русское дворянство было больше клубом по интересам, имеющим собственные морально-этические нормы поведения, несколько отличающиеся от норм остального населения Руси Великой. Дворяне были сильны тем, что помогали друг другу, дворяне имели большие шансы при устройстве дел, потому что Дворянский банк кредитовал под ставку несколько меньшую, чем любой другой банк — проблем с мошенничеством не было потому что. И все. А вот в Польше, где шляхта[80] до сих пор не потеряла влияние, громкое имя и родовитость значили намного больше, чем в России.
Что же касается Збаражских — то предки этого полковника были воеводами, когда еще польские жолнеры[81] подавляли возмущения в Москве, а не донские казаки — в Варшаве.
— Господин полковник! — граф Ежи начал подниматься с места, но полковник Збаражский жестом оборвал все это.
— Полноте, молодой человек. Не разочаровывайте меня, вы ведь так хорошо начинали. Тянущийся во фрунт поручик — совсем не то что бы хотелось мне перед собой видеть сейчас, граф Комаровский.
— О чем вы сударь? — смешался граф Ежи
— О графине Елене Ягодзинской, с которой вы имеете честь быть знакомы, граф не так ли?
— Никак нет, господин полковник! — ничтоже сумняшеся отрапортовал Ежи.
Полковник Збаражский хлопнул в ладоши. Один раз.
— И это похвально. Честь дамы стоит защищать. Даже если эта дама едва не взорвала гранатами кортеж генерал-губернатора Варшавы.
— Сударь…
— Не надо, граф. Я понимаю, честь дамы превыше всего. Кстати — вы добавили мне некоторые неудобства. Выбросили в реку оружие, и потом его пришлось искать водолазам, причем ночью — а это само по себе опасное мероприятие. И вдобавок вы сорвали важную вербовочную операцию. С чем я вас и поздравляю, граф.
— Вербовочную операцию?!
— Именно.
— Вы хотите сказать…
Полковник Збаражский предостерегающе понял руку
— Не надо. Не надо приписывать мне слова, которые я не произносил. Я мог сказать вам только то, что имею право сказать. Это понятно?
— Я понял, сударь — помолчав, сказал граф Ежи
— Вот и хорошо. Вы должны знать, что мы работаем и работаем не зря. Практически в каждой подрывной группе у нас есть свои информаторы. Если бы этого не было — Польша давно бы утонула в крови.
Граф Ежи утвердительно кивнул.
— Молодой человек, скажите, что вы думаете про графиню Елену? Только честно? Она красивая, ведь так?
— Ничего… — буркнул граф Ежи, досадуя что, наверное, все что он думает написано у него на лице.
— Да бросьте. Мне тоже когда то не было и тридцати лет. В этом нет ничего плохого. Скажите вот что — вы бы хотели продолжить знакомство?
— Почему вы спрашиваете? — мгновенно насторожился граф Ежи
— Если я спрашиваю, значит, на то есть причины — спокойно ответил полковник Збаражский — Ия могу их вам назвать. Графиня Елена вступила на очень скользкую и опасную дорожку, на дорожку терроризма и антигосударственной деятельности. Эта дорожка ведет к беде — на виселицу, под пули, в могилу. Графиня Елена красивая женщина, и должна заниматься любовью, а не тем чем она занимается сейчас. Так будет лучше для всех — и для государства и для нее самой. Возможно и для вас, если вы примете мое предложение.
— Сударь ни я и никто из моей фамилии не работал, не работает, и не будет работать на жандармерию.
— Похвальный принцип — не обиделся полковник — только я представляю здесь не жандармерию. Я представляю здесь Главное разведывательное управление генерального штаба. Военную разведку. И мы бы были очень заинтересованы сотрудничать с вами, граф Комаровский. Это такая же служба Родине, как и любая другая в армейских рядах.
— ГРУ? Почему ГРУ занимается делами, которыми пристало бы занимать полиции, господин полковник
— Возможно, потому что полиция не может или не хочет ими заниматься. Возможно, потому что в Польше до сих пор не отменено военное положение.[82]
— А почему вас так интересует судьба графини?
— Возможно потому что я поляк. Возможно потому что я родственник Ягодзинским, хотя и дальний. Но больше всего меня интересуете вы, граф. Прежде всего, я бы хотел дальше работать с вами. Тем более, что с местным подпольем вы уже познакомились.
- Противостояние - Александр Маркьянов - Альтернативная история
- Ген Человечности - Александр Маркьянов - Альтернативная история
- Город падших ангелов - Кассандра Клэр - Альтернативная история
- Красная звезда - Александр Богданов - Альтернативная история
- Другая страна. Часть 2 - Ма. Лернер - Альтернативная история
- На 127-й странице. Часть 2 (СИ) - Крапчитов Павел - Альтернативная история
- Тайная история сталинских преступлений - Александр Орлов - Альтернативная история
- За Русь святую! - Николай Андреев - Альтернативная история
- За Русь святую! - Николай Андреев - Альтернативная история
- Я хочу жить дома - Александр Конторович - Альтернативная история