Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Матильда, мы все вам так благодарны! Я непременно все возмещу. А лекарство обязательно подействует, нужно лишь немного подождать. Гомеопатия помогает не сразу. Да вы это знаете. Швейцарцы — эксперты по гомеопатии. И вообще хорошо разбираются в медицине. И во всем хорошо разбираются. А также прекрасно готовят. — Клэр старалась не смотреть на официанта, чтобы не рассмеяться самой и не смешить его. Кузина еще ниже склонилась над спаржей. — Пойду переоденусь. Если вам что-нибудь понадобится, пришлите Амели.
— Мне от вас ничего не нужно, миссис Мурхаус, — ответила Матильда. — Это вы нуждаетесь в моих услугах.
Клэр со вздохом вышла из кухни, оставив прислугу завершать приготовления к ужину.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Она закрыла дверь в спальню и присела на пуфик перед туалетным столиком. Потерла морщинки вокруг глаз и поперечную морщину на высоком лбу.
Положила руки на талию, втянула живот. Из ее тела вышли настоящие дети — дети Эдварда, а не только килограммы бумаги, долларов, на которых когда-нибудь была бы кровь других детей. Те доллары — единственный ребенок, которого дал ей Найл. Жена британского дипломата, мать двух британских сыновей — такой увидел он ее сегодня и видел все время, пока следил за ней. Такой она сейчас видит себя в зеркале. Клэр повернула голову вправо, затем влево. Мир, в котором она жила с Найлом, казался переполненным физической радостью жизни. Но то, что было у нее с Найлом, несравнимо с реальностью вынашивания и рождения детей, введения их в мир. Пожалуй, даже с повседневной жизнью во всей ее сложности и глубине. В двадцать лет ей вряд ли пришла бы в голову подобная мысль, но, приняв предложение Эдварда, она перешла в другой мир, в котором перед нею, словно ковер, развернулись последствия всех ее поступков. Бесчисленные телефонные звонки, списки дел, которые она составляет, и указания, которые отдает прислуге, не приведут ни к войне, ни к победе. Гибель или спасение миллионов безликих душ не зависят от ее усилий. Но от них зависят реальные люди, живущие рядом с ней: ее дети, муж, ее прислуга, — от нее зависит, будут они счастливыми или несчастными, голодными, усталыми, довольными или отчаявшимися. То, что она выполняет изо дня в день, служит им поддержкой. И это — настоящая жизнь. Мир, открытый ей Найлом, был миром мечты, и он втянул ее, как ночной кошмар, после которого просыпаешься утром и не понимаешь, где сон и где явь. В мире Найла слишком много ненависти, а это не для нее.
«До чего красивые у тебя руки, Клэр».
Она вытянула пальцы, сняла кольца и внимательно рассмотрела линии вокруг суставов. Она не видела Найла двадцать лет. Он до сих пор сидит, расставив ноги и опустив сжатые руки между ними. Когда наклоняется, на шее натягивается блестящий шрам, словно серп, срезающий линию волос, — ей всегда так хотелось его погладить. Шрам, выдавший его соотечественнику.
— Не тронь, — сказал он ей однажды. — Это не к добру.
— Как наступать на трещинки на асфальте?
Их машина стояла третьей на шоссе, тянущемся вдоль побережья в Мэриленде, в ожидании, пока опустят мост. Она взглянула в зеркало заднего вида. Вереница машин за ними похожа на елочную гирлянду.
— Какие еще трещинки?
— Помнишь: кто на трещинки не наступает, у того мама не пострадает.
— Моя уже пострадала. Работала в две смены на фабрике рубашек после того, как загребли отца. Нет, в другом смысле: вроде парня с бензиновой бомбой, из-за которого я этот шрам заработал. — Он опустил стекло и стряхнул пепел с сигареты.
— А сам он взорвался? — спросила она, не убирая руки с руля и стараясь говорить спокойно. Воздух между ними слегка заколебался от теплого ветра.
Найл улыбнулся ей:
— Нет. В школе я выбил ему передний зуб за то, что он целовался с моей сестрой.
Она так и знала, что у него есть сестры. Они есть у всех ирландцев. Но он в первый раз упомянул о них. Она приняла это как подарок.
— Сказке конец, — сказал он, затянувшись сигаретой.
Мост опустили. Она включила зажигание, и маленький фургон «тойота», который они взяли напрокат на ее имя, слегка продвинулся вперед. На мосту они попали в полосу желтого света, блеснувшего на позолоченном кольце, которое Найл велел ей надеть на безымянный палец. Она почувствовала запах темных вод Атлантики.
— Вот сюда, — скомандовал он.
Она повернула руль и выехала из основного потока машин на длинную прямую дорогу вдоль берега. Они направлялись за город, в какую-то ничейную землю со множеством продовольственных магазинчиков, рекламирующих пиво и фейерверки, и третьесортных мотелей, над которыми розовые и желтые неоновые буквы объявляли о свободных комнатах.
Машину накрыли последние вечерние тени. Чайки пролетали над их головой и усаживались на кучи мусора у обочины. Проехали забитый досками овощной ларек. Казалось, за прилавком много лет никто не стоял. На земле перед ларьком валялись окаменевшие продырявленные тыквы.
— Включить радио? — спросила она.
Он покачал головой. Она ощущала его движения в полной темноте. Но он почти не менял положения. В шуме ветра с Атлантики его тело превратилось во вместилище покоя, неподвижное, как сгущавшаяся вокруг них тьма. Она уже знала, что это — проявление предельной сосредоточенности. Сощурилась, пытаясь разглядеть дорогу, и продолжала двигаться вперед. Машину со всех сторон хлестал ветер.
Минут через двадцать впереди показалось длинное уродливое здание, худший из возможных мотелей.
— Вот здесь, — сказал он.
— Здесь?
Он указал на объявление о свободных комнатах, трепетавшее на ветру:
— Переночуем здесь.
Она свернула на стоянку. Десять дверей, не считая служебной. Машины стоят только перед двумя.
Он в чем-то замешан у себя дома, чего она даже представить не в состоянии, и она уверена, что его необъяснимые отлучки из дома тети и дяди никак не связаны с другими девушками. Выйдя из автобуса в Нью-Джерси, чтобы забрать машину, которую он взял напрокат, и увидев, что это фургон, она с облегчением вздохнула — он взял для них комнату на колесах. В ту первую ночь они растянулись на тонком матрасе, раздевшись донага, и она решила: это всего лишь отпуск, как он и обещал, и покрутила на пальце позолоченное кольцо, которое он велел ей надеть. Они ездили по побережью, и она с каждым днем все больше верила в эту выдумку.
Но сейчас он велел пойти к стойке и заказать комнату, и она не удивилась. Спрятала длинные светлые волосы под шарфом, который он ей дал, и надела темные очки, которые он вытащил из своей сумки. Они пахли его сигаретами.
— Документов не попросят, — заверил он.
Ветер утих. Наружная дверь была открыта навстречу теплой ночи, но внутренняя железная — на замке, и она не смогла войти. Внутри сидел мужчина с одутловатым лицом, в тюрбане, и, положив ноги на решетку, смотрел портативный телевизор. Кроме телевизора, комнату освещала только настольная лампа. Когда Клэр постучала, мужчина в тюрбане положил руку на полуоткрытый ящик стола и прищурился, пытаясь разглядеть ее в темноте.
— Что надо?
— У вас есть свободные комнаты? — Вопрос прозвучал глупо, но ей почему-то не было смешно. Смех здесь неуместен.
— Сколько надо? — спросил он, даже не пытаясь встать, чтобы впустить ее.
— Одну.
Он опустил ноги на пол. Она увидела, что за ним, в углу, сидит еще один мужчина, уставившись в телевизор.
Первый порылся в коробке на столе и, тяжело ступая, подошел к двери. Но не открыл ее.
— Машина ваша? — спросил он, указывая на фургон.
Она кивнула.
Он кивнул в ответ:
— Понятно. Номер десять. — Он поднял руку. Серебристый ключ скользнул по кольцу и закачался в неоновом свете. Она протянула руку, но мужчина отодвинул свою и сказал: — Двадцать пять.
— Ах да. — Она почувствовала, что краснеет. — Сейчас. — Порывшись в рюкзачке, нашла кошелек и вытащила две десятки и пятерку. Он взял деньги через отверстие в решетке и через него же отдал ей ключ.
— Спасибо.
Дождавшись, когда она сядет за руль, человек отвернулся. Она отдала ключ Найлу. В темноте парковки его лица почти не было видно, только глаза блестели. Он закурил.
— Он почему-то дал мне самую дальнюю комнату, — сказала она, — хотя у них полно свободных мест.
Найл не ответил, но она почувствовала, как его рука скользнула ей на бедро. Сквозь ткань юбки разлилось тепло. Он слегка сжал бедро.
Она опять включила зажигание и проехала до конца парковки. Комната оказалась почти пустой: только большая кровать, покрытая дешевым потертым оранжевым покрывалом, прикроватный столик с часами, обитый линолеумом комод с телевизором. Пол выложен плиткой, ковра нет. Ей не хотелось разуваться, чтобы не ступать на плитку босыми ногами. Когда она включила свет в ванной, лампочка перегорела: хлопок и шипение.
- Борислав смiється - Іван Франко - Проза
- Шальная звезда Алёшки Розума - Анна Христолюбова - Историческая проза / Исторические приключения / Прочие приключения / Проза / Повести
- Удольфские тайны - Анна Радклиф - Проза
- Исповедь неполноценного человека - Осаму Дадзай - Проза
- Стакан воды (сборник) - Эжен Скриб - Проза
- Остров динозавров - Эдвард Паккард - Проза
- Тайна Заброшенного Замка - Эдвард Паккард - Проза
- Цирк зимой - Кэти Дэй - Проза
- Печатная машина - Марат Басыров - Проза
- Геракл - Еврипид - Проза