Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я – живу? – промолвила Мария. – Да разве я живу? Если бы мне умереть раньше, я была бы счастлива!
И снова Аврамию захотелось разрыдаться от жалости. Но он опять совладал с собой. Еще не время открыться! И потому ему нужно вытерпеть эту муку – ради блага Марии! Сердце, крепись…
– Замолчи! – грубо оборвал он Марию. – Нашла время для нытья! Не раньше, не позже… Эй, хозяин! Ты что, оглох?! Еще вина!
Сердце его разрывалось от боли. И, чтобы не выдать себя, он ел и пил всю эту мерзость, что лежала перед ним на глиняном блюде, плескалась в его чаше. Господи, Ты принес Себя в жертву за спасение людей! Прими это как мою жертву ради спасения Марии! И, имиже веси судьбами, спаси ее!
Тем временем вихрастый оборванный мальчишка по имени Дула, спрятавшись за полуоткрытой входной дверью, не отрывая глаз, смотрел на Аврамия и Марию. И ему все больше казалось… впрочем, кому есть дело до дум и догадок маленького раба?!
– Пойдем, господин! – встав из-за стола, Мария с пьяной усмешкой поманила Аврамия рукой. – Нам пора спать…
Аврамий последовал за ней, моля Бога вложить в его уста слова, способные пробудить совесть падшей племянницы. Ведь иначе душа Марии будет навсегда потеряна для него и для Господа.
***Он вошли в полутемную комнату, посредине которой, как мраморная гробница в склепе, белело высокое застланное ложе. Аврамий поспешил усесться на постель – он едва держался на ногах. Тяжело же ему дается мерзкая роль офицера-кутилы! Впрочем, должно доиграть ее до конца. Еще немного…
– Закрой дверь, моя красавица! Вот так… А теперь поди сюда!
Мария подошла и опустилась перед Аврамием на колени, чтобы разуть его. Он схватил ее за плечи, привлек к себе и стал целовать. И вдруг сорвал с головы шапку, скрывавшую его лицо…
– Мария, дитя мое, ты узнаешь меня? Теперь он уже был не в силах сдержать слезы.
И потому не мог разглядеть ее… Лишь чувствовал, как девушка трепещет в его руках, словно пойманная голубка.
– Что с тобой случилось, дитя мое? Где ангельский образ, который ты имела? Где воздержание и слезный плач твой? Ты как будто спустилась с небес в ад! Кто загубил тебя? Скажи…
– Я сама… – простонала Мария. – Я сама во всем виновата. Этот человек… он приходил к тебе много раз. И однажды увидел меня в окошке. Мне не надо было с ним говорить. А я заговорила… Думала: если он – монах, то разве монах способен причинить мне зло? Он же Божий служитель. Потом он уговорил меня выйти к нему… Если бы я знала, чем все кончится! Господи, если бы мне умереть раньше! За что я живу?!
– Но почему ты не покаялась? Почему не рассказала мне о своем падении? Мы с Ефремом стали бы молиться за тебя!
– Я боялась… Бога и тебя. Ведь я погубила плоды своих подвигов, осквернилась, погубила свою душу. Мне казалось: дерзни я заговорить с тобой, меня испепелит небесный огонь. И как я, предавшая своего Небесного Жениха, осмелюсь молить Его о прощении? Мне нет прощения и нет спасения. Увы, у меня не хватило смелости убить себя. И тогда я решила бежать туда, где никто меня не знает, хоть в самый ад – ведь только там мне и место! Почему смерть забыла меня?! Ведь я давно уже мертва!
– Не говори так! – возразил Аврамий, пытаясь поднять ее и усадить рядом с собой. – В твоем падении – и моя вина. Я принесу за него покаяние и буду молить Господа, чтобы Он простил тебя. Бог милостив, Мария!
– Как я посмею просить Его о милости? Я, погрязшая в грехах…
– Твои грехи – на мне, и я отвечу за них пред Богом в день судный. И Ефрем будет молиться за тебя. Жизнь моя, дитя мое, умоляю тебя – уйдем отсюда, вернемся в Хидану!
Мария смолкла. А потом заговорила вновь:
– Неужели Бог может простить меня? Если на это есть хоть капля надежды, хоть часть этой капли – я согласна. Я сделаю все, чтобы искупить свою вину. Но чем я воздам тебе за то, что ты не погнушался мной и пришел спасти меня?
Припав к его ногам, она рыдала, как раскаявшаяся блудница – у ног Спасителя. И вместе с ней плакал Аврамий. Ибо понимал: в том, что произошло с Марией – его вина. Это он в свое время решил судьбу своей маленькой племянницы, сделав ее невестой Христовой. Конечно, он хотел, как лучше. Благо, сам святой апостол Павел в свое время утверждал: «Выдающий замуж свою девицу поступает хорошо, а не выдающий поступает лучше».
Неужели Бог может простить меня? Если на это есть хоть капля надежды – я согласна. Я сделаю все, чтобы искупить свою вину
Ведь «незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом, и духом, а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу»[67]. Но была ли Мария предназначена Богом для иноческой доли? И стоило ли Аврамию запугивать ее, внушать, что мир подобен аду и что, живя в нем, невозможно спастись? Да, он надеялся, что этой невинной ложью (хотя можно ли считать ложь – невинной?) укрепит ревность Марии по Боге. Вот только по каком Боге? По жестоком и мстительном Боге, Который не только с отвращением отводит Свой взор от грешников, но безжалостно и неумолимо карает их за любой, даже самый ничтожный грех! И Которого можно только бояться, но нельзя любить! Увы, Аврамий впитал веру в такого Бога, как говорится, с молоком матери. И искренне верил, что Господь именно таков. Лишь недавний разговор с Ефремом открыл ему глаза – Бог есть любовь. И свидетельства этой безмерной и, по человеческому разумению, безумной любви – пришествие Господа в мир, Его Крестная смерть от людских рук, и сошествие во ад, и исход оттуда вместе с сонмом тех, кто был заключен в нем. Увы, монах Аврамий, всю жизнь прослуживший Богу, понял это намного позже, чем бывший идольский жрец Аполлодор, принявший крещение лишь за день до смерти…
Впрочем, все еще можно исправить. Аврамий выведет Марию из ада, куда несчастная вверглась по его и по своей вине. Он спасет ее, как некогда святой апостол Иоанн спас своего крестника, ставшего разбойником. Пусть этот подвиг Аврамия станет свидетельством его жертвенной любви к духовной дочери и плодом его запоздалого покаяния перед ней.
***Тем временем небо за окном начало светлеть.
– Нам пора идти, – промолвил Аврамий, помогая Марии подняться. Однако она не торопилась последовать за ним.
– Мы не сможем уйти, – прошептала она. – На ночь он запирает дверь. А ключ держит при себе. Увы, отсюда не так-то просто вырваться…
Однако Аврамий решительно двинулся вперед, увлекая за собой покорно следовавшую за ним Марию. Они миновали узкий темный коридор, в котором воняло прогорклым маслом, плесенью и пряными благовониями, и оказались в том самом зале, где накануне трапезничали. Миновав ряды столов и скамеек, Аврамий и Мария подошли к двери… К изумлению беглецов, в бронзовом дверном замке, на который была заперта изнутри дверь гостиницы, торчал ключ с колечком в виде змеи, кусающей собственный хвост. Поворот ключа – и дверь с легким скрипом распахнулась настежь…
– Странно… – вполголоса произнесла Мария. – Откуда здесь взялся ключ? Чудо…
Аврамий был готов согласиться с ней. Но разве это – не свидетельство того, что Господь принял великую жертву, на которую он пошел ради спасения Марии? Теперь остается только оседлать коня – и в путь!
– У меня здесь есть немного золота и платья, – вспомнила Мария. – Что прикажешь сделать с ними?
– Оставь. Все это – дела лукавого.
Оседлав коня, Аврамий вывел его на двор, усадил Марию в седло, а сам пошел рядом, держа скакуна в поводу. Их путь лежал туда, откуда сейчас вставало над миром солнце нового дня. И счастливому Аврамию казалось, что Господь, Которого называют Солнцем Правды, благословляет их путь. Слава Тебе, показавшему нам свет!
Мог ли он знать, что вихрастый мальчишка-раб в оборванной тунике, стоя на крыльце гостиницы, смотрит им вслед со счастливой улыбкой человека, совершившего добрый поступок? Разумеется, Дула понимал: хозяин скоро проснется и обнаружит, что Мария бежала вместе с заезжим офицером. И если даже не догадается, кто помог им бежать, украв у него ключ от дверного замка, сорвет вину на Дуле. Он выпорет его, может быть, в гневе даже засечет до смерти. Но что из того? Ведь все-таки Дула смог отплатить этому старику добром за добро. Не как подневольный раб, которого считают говорящей скотиной, телом и душой принадлежащей своему господину, но как человек. Более того – как свободный.
***Всю дорогу Мария молчала. Лишь когда они с Аврамием приехали в Хидану, туда, где стояли их кельи, и монах помог девушке слезть с коня, та заговорила. И в голосе ее слышались раскаяние и страх:
– Отче, мне страшно… Я боюсь войти туда… Ведь там все будет напоминать мне о моем грехе… Враг слишком силен… А я должна замолить, искупить… уйти в затвор… Запри меня в своей келье. Пусть она станет моим гробом!
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Ночь исполнения желаний - Четан Бхагат - Современная проза
- Как мамочка за чудом ходила - Ирина Семина - Современная проза
- Сердце-зверь - Герта Мюллер - Современная проза
- Немезида - Филип Рот - Современная проза
- Жена монаха - Владимир Курносенко - Современная проза
- Этюды в жанре Хайбун - Владимир Курносенко - Современная проза
- Еще один шанс любить - Янина Пилипенко - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- ПРАЗДНИК ПОХОРОН - Михаил Чулаки - Современная проза