Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У Димы сестра умерла.
Подруга ошарашенно округляет глаза.
— Что?
— Два месяца назад. Ее звали Арина.
— Так вот почему он так отреагировал на мой вопрос, — шепчет Романова и громко выдыхает. Ее руки взмывают вверх, она придавливает пальцами глаза и с силой сжимает губы, словно ей становится плохо, не по себе. — Вот это да.
— Она болела. Лейкемия.
— Какой ужас.
— Раньше у него с ней были плохие отношения. Сейчас он пытается исправиться. Иногда перебарщивает.
— Например, как в тот раз, когда он криво проулыбался все пятнадцать минут нашего странного разговора, — понимая, протягивает Лена и вновь опускает руки, — просто не верится. Так обидно. Всем хорошим людям здорово достается по жизни.
— Только особо не распространяйся об этом.
— Конечно. — Молчим. Романова смотрит в потолок, накручивает на палец черный локон волос, а затем вдруг шепчет, — прямо, как пелось в той песне: мы обрели себя в чужой боли.
— В какой?
— Не помню называния.
Продолжаем лежать, разглядывая стены. Подруга хрустит пальцами, я нервно поправляю волосы: то убираю их назад, то вновь кидаю вперед, и мне кажется, что в тишине куда больше напряжения, чем даже в самых громких, разъяренных диалогах. Лучше бы мы обсудили приготовленный нами пирог, чем варились в собственном, ядовитом соку.
Неожиданно на меня снисходит озарение. Щелкнув пальцами, поворачиваюсь лицом к подруге:
— О чем ты задумалась, когда вытирала посуду? — Ленка тяжело выдыхает. Прикусывает губу, стискивает пальцы, и мне приходится признать, что проблема куда глубже, чем я могла предположить. — Ты чего?
— Да, так, — рассеянно выпаливает Романова. — Ничего особенного.
— Ты врешь.
— Я просто не хочу об этом говорить.
— Лен, что случилось? — Приподнимаюсь и облокачиваюсь на локти. Отсюда лучше видно задумчивое, грустное лицо подруги. Но как только наши взгляды встречаются, подруга отворачивается, и это бьет по мне куда сильней жесткой пощечины. Словно я не вправе знать о том, что ее гложет. — Рассказывай!
— Это неважно.
— Важно! Я поделилась с тобой переживаниями на счет Димы, хотя они личные. Вот и ты, давай, не выдумывай. Что произошло? Это касается наших ребят? — Романова резко встает с дивана, отходит в сторону, и я буквально прирастаю к месту. Просто не знаю, что делать. Сажусь ровно, кладу перед собой руки, а затем тихо, боясь ответа, спрашиваю, — неужели за эти полгода появился человек, которому ты доверяешь больше, чем мне?
— Не говори глупостей.
— Тогда, что такое? Почему ты не хочешь ответить?
— Потому что раньше тебя это не волновало. Сейчас, я думаю, тоже ничего не изменилось.
Тут же понимаю, о ком идет речь. Усмехаюсь и спрашиваю:
— Артем?
Тема, вечно цепляющая Ленку, но абсолютно неинтересная мне, ведь для меня этот парень — лишь друг, в то время как для нее этот парень — манна небесная, постоянно обделяющая вниманием ее, но зато благородно одаривающая им меня.
Вот и скажите, почему я и Лена до сих пор дружим. Парадокс.
— Я смирилась с тем, что мое присутствие его абсолютно не интересует, — через силу выдавливает из себя подруга, а затем устало горбится. Никогда не видела ее такой разбитой, такой уязвленной. — Но как смириться с его новым пристрастием?
— С каким пристрастием?
— Ты знаешь. Подумай, что могло его отвлечь от твоего исчезновения? Чем он вечно грезил?
Расширяю глаза.
— Он принимает?
— Уже нет. Таблетки в прошлом. Вчера я застала его за институтом в курилке. Знаешь, что он делал? Черт, Мира, он кололся. Представляешь? Посреди дня, чуть ли не у всех на виду, он протыкал шприцом себе вену. Я дико взбесилась. Наорала на него, как ненормальная, но не думаю, что он различил мои слова в тот момент. — Подруга протирает дрожащими руками лицо, вновь подходит ко мне, вновь садится рядом и тихо спрашивает, совсем тихо, — что нам делать?
Не знаю, как описать свои чувства. Я не могу пошевелиться, не могу задышать. Мой друг, мой самый давний друг, с которым я играла на турниках, покупала разноцветные жвачки, собирала пульки, сбегала с уроков — наркоман? Это невозможно, такого ведь попросту не может быть!
— Тебе показалось.
— Что мне показалось? Мира, он колется. Он колется!
Ее плечи трясутся. Я смотрю на Лену и вижу ее мокрые глаза. Она любит его. Любит его незаслуженно. Он никогда не уважал ее чувства, никогда не разделял их и никогда не планировал сделать что-либо из этих двух пунктов. Артем жил в другом мире, не в мире, созданном Ленкой, и это всегда причиняло ей боль. Но сейчас речь даже не о несчастной любви, сейчас речь — о его жизни. Он убивает себя, он хочет покинуть ее, хочет оставить ее одну, и теперь ей не просто больно. Она в ужасе, и я вижу этот ужас в ее глазах.
— Я сразу хотела рассказать, но не смогла. Вдруг тебе вновь станет плохо, вдруг тебя это вновь сломит. Ты только вернулась к нам, да и вообще, — надрывающимся голосом, говорит Лена, — как я могу спокойно разговаривать с тобой о дорогом мне человеке, который в свою очередь дико любит тебя?
Опять не знаю, что ответить. Отворачиваюсь. Еще одно преимущество смерти — никаких проблем. Нет страха, нет ноющей совести, которая просыпается даже тогда, когда в ней нет никакой необходимости. Ведь я не виновата в чувствах Артема, ведь я не виновата в его знакомом мне желании избавиться от боли и стать как можно дальше от этого мира. Тогда какого черта в груди колет?
Собираюсь с мыслями и серьезно отрезаю:
— Сейчас важны не чувства, Лен, — оборачиваюсь. — Плевать, кто и как к кому относится. Артем подсел на иглу. Вот, что важно. Мы должны сделать что-то.
— Но, что? Рассказать его родителям?
— Возможно.
— Они кожу с него сдерут, живьем!
— Лучше так, чем, если он зайдет слишком далеко! Когда это началось?
— Не знаю, не знаю я, — покачиваясь, тянет Лена. — Таблетки он стал принимать спустя несколько недель после смерти твоих родителей. А когда решил колоться…
— Господи, — прикрываю руками глаза и опустошенно горблюсь. Почему он это делает? Почему он губит себя? У него ведь впереди еще столько всего, он не терял близких, не лишался самых дорогих ему в жизни вещей! Ничто не толкало его к обрыву, никто не заставлял его чувствовать себя одиноким, ненужным, брошенным. Нет никаких причин!
— Поговори с ним, — неожиданно просит Романова и хватает меня за руку. Я медленно оборачиваюсь. — Поговори. — Вижу, как подруге сложно говорить о данной просьбе, вижу, как ей неприятно и больно выдавливать из себя эти слова, но она борется, борется со своей гордостью. Сжимая мой локоть так сильно, что он немеет, она продолжает, — Артем послушает тебя, ты влияешь на него, он зависит от тебя, как и прежде, слышишь? Убеди его бросить, скажи ему прекратить.
- Просто птицы - Татьяна Майстери - Прочая детская литература / Короткие любовные романы
- Просто уйди... - Эшли Дьюал - Короткие любовные романы
- Словно ничего и не было... - Эшли Дьюал - Короткие любовные романы
- Твои карие глаза - Валерий Цвет - Короткие любовные романы / Любовно-фантастические романы / Ужасы и Мистика
- СКОЛЬКО НА НЕБЕ ЛУН? - Александръ Дунаенко - Короткие любовные романы
- Самый большой секрет - Андреа Лоренс - Короткие любовные романы
- Что будет дальше… - lilichkasky - Классический детектив / Короткие любовные романы / Любовно-фантастические романы
- Невозможно расстаться - Кенди Шеперд - Короткие любовные романы
- Кровь в пыли (ЛП) - Шэн Л. Дж. - Короткие любовные романы
- Сестра моей жены (СИ) - Пиратова Лана - Короткие любовные романы