Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шмиль преданно глядел Вольфу в глаза.
— Я был ранен в отряде Млынского до того, как успел подготовиться к покушению. Ранение было тяжелым, меня увезли самолетом через линию фронта в тыловой госпиталь. После выздоровления я был направлен на передовую и при первой возможности перешел…
— С тех пор он семь раз переходил линию фронта, выполняя мои задания, — сказал Вольф и спросил у Занге: — Ты удовлетворен?
— Да, — коротко ответил Занге. — Млынского он узнает в лицо?
Вольф вопросительно посмотрел на Охрима.
— Думаю, мы с майором узнаем друг друга, — ответил Охрим.
— Хорошо, — кивнул Занге. — Он подойдет.
Вольф улыбнулся.
— Еще бы… Иди, Шмиль. Когда будешь нужен — вызовем.
— Слушаюсь, господин генерал! До свиданья, госпо-дин штурмбанфюрер, — поклонился Охрим Занге.
— Ну иди, иди, — махнул рукой Вольф и, когда вышел из кабинета Охрим, сказал: — Один из лучших моих агентов. Сейчас он нацелен на городское подполье. Кстати, Алерт на полном доверии у большевиков, с которыми связан. Пора приступать к решительным действиям.
Ранним утром в окно школы раздался стук.
Женщина в платке, накинутом на плечи, позвала:
— Катерина! Катерина!
Девушка приоткрыла окно.
— Что? — спросила испуганно.
— Докторша партизанская у тебя стоит?
— Здесь…
Ирина Петровна подошла к окну, сонно протирая глаза.
— Что случилось?
— Здравствуйте… Женщина трудится… Лосенкова Анна… Помогите, не хватает силов у нее, никак не родит…
— Иду. — Ирина Петровна, прихватив свою сумку, вышла, обернулась к окну, в котором еще стояла учительница. — Если что, где искать меня, знаешь?
— Знаю…
— Ну пошли…
…В печи кипела вода в чугунках и ведре. Суетилась женщина у кровати, отгороженной ситцевой занавеской от печки, с которой свисали три неостриженные светлые головки. И когда раздавался крик матери, две младшие девочки начинали всхлипывать, а старшая крепилась, кусая губы.
Вошли Ирина Петровна и женщина, которая ходила за ней. Раздеваясь, Ирина Петровна сразу увидела девочек. Вынула обмылок из сумки, приказала женщине, вышедшей к ней навстречу:
— Полейте!.. Давно?
— Полсуток уже, — ответила та, выливая из ковшика воду на руки доктору. — Совсем ослабела…
— А муж где?
— Так нету. Забрали ироды мужика…
— Полотенце! — сказала Ирина Петровна.
— Вот… — Женщина подала заранее приготовленный чистый рушник.
— Правда, будто Павлушкина, старосту, судить будут нынче? — спросила та, что пришла с Ириной Петровной.
— Наверное…
— Так он и продал Лосенкова, мужика ее, за то, что он хлеб давал партизанам. А как не дашь?.. Свои.
Снова закричала роженица. Ирина Петровна, оставив полотенце, подошла к ней.
— Ну вот, родная, теперь не волнуйся… Все будет хорошо. Не впервой ведь… а?
Женщина тяжело дышала. Лицо было мокрым от слез и пота. И все же она, улыбнувшись Ирине Петровне, кивнула:
— Ага…
На рассвете группа всадников появилась на опушке леса. Перед ними в туманной утренней мгле утопала деревня.
Млынский спал у окна на лавке, укрытый шинелью, Ерофеев — у двери. Он приподнялся на локте, насторожился. Услышав шум за дверью, вынул на всякий случай пистолет из-под вещмешка, лежавшего в изголовье.
— Ерофеич! — раздался голос Горшкова. — Не пальни спросонья в гостей.
— Черти носят! — проворчал Ерофеев.
Млынский резким движением сел на лавке.
— Что? — И сна уже ни в одном глазу. На крыльце громыхали сапоги, — Отвори! — Млынский застегнул воротник гимнастерки.
В горницу, звякнув шпорами, вошел Семиренко с неизменной шашкой у пояса, следом — человек в полушубке и в башлыке, надвинутом на лицо.
Горшкову, который сопровождал их, и Ерофееву майор приказал:
— Проследите, чтобы нам не мешал никто!
— Есть! — И Горшков исчез за дверью следом за Ерофеевым.
— Ну здорово, бродяга! — обнял Млынского Семиренко.
— Здравствуй, Васильич, что стряслось? Почему молчит рация Афанасьева?
— Именно, что стряслось, — сказал Семиренко, освобождаясь от своих ремней. — Вот он сейчас доложит тебе. — И шашкой в ножнах указал на человека, который уже успел размотать свой башлык.
— Капитан Афанасьев! — узнал его Млынский.
— Так точно, — ответил человек, которого мы знали раньше под именем Георга Райснера, и смущенно улыбнулся.
— Точно, да не так, — в ответ улыбнулся Млынский, пожимая руку Афанасьеву, который, скинув полушубок, остался в форме немецкого офицера. — Это вы у немцев в капитанах зачахли, Афанасьев, а я поздравляю вас со званием майора и орденом Красного Знамени…
— Спасибо, — грустно ответил Афанасьев. — А у меня совсем скверные новости: Цвюнше убит.
Млынский горько вздохнул, покачав головой.
— Как же это? Несчастный случай?
— По сообщениям их газетки — покушение.
— Какое покушение? Кто это мог? — Млынский взглянул на Семиренко.
— Бандиты! — сказал Семиренко. — С Садовой улицы, из бывшей гостиницы «Ленинградская», где теперь гестапо.
— Такая возможность не исключается, — согласился Афанасьев. — Тогда аресты Захара и отца Павла неслучайность. Если Цвюнше был под наблюдением, раскрыть его связи не такая уж сложная задача для профессионала, а Вольф не любитель…
— Кто еще арестован? — спросил его Млынский.
— Профессора взяли, Беляева… Захар при аресте погиб.
Млынский вздохнул.
— Какое несчастье…
— Беляева случайно могли загрести. Странно, что они на аптеку не вышли…
— Вы все-таки Анну Густавовну спрячьте. Жалко людей!..
— Сделано, — ответил Афанасьев. — Не пойму: если за Цвюнше следили, почему взялись за него только сейчас, когда дело уже сделано?
— Гибель Цвюнше — загадка, — сказал задумчиво Млынский, — аресты его связников — вторая загадка. Цвюнше передал нам сведения о квадрате 27. И этот квадрат — тоже загадка. — Он раскрыл планшет с картой. — Мы только попытались чуточку сунуться вглубь — сразу получили по зубам, погибли Юрченко и двенадцать бойцов…
— Этот ваш квадрат похож на бутылку, — заметил Афанасьев, рассматривая карту.
— Вот в самое горлышко пролезть не смогли. — Млынский встал из-за стола, прошелся по комнате.
— А если все три загадки, как в старой сказке, загаданы одной ведьмой? — спросил Семиренко.
— Похоже. И мы не разгадаем их, пока не пролезем сквозь это горло, — ответил Млынский. — Это надо срочно решать.
Вошел Ерофеев с дымившимися котелками, покосился на сидевшего в дальнем углу спиной к нему Афанасьева.
— И еще одно странное дело, — говорил Афанасьев тихо. — Склады, которые были захвачены каким-то лихим партизанским отрядом в Тарасевичах… помните?..
— Конечно, они и Алешку освободили, — подтвердил Млынский.
— …были переданы незадолго до налета на баланс СД, — продолжал Афанасьев.
— Ну и что?
— А то, что СД почему-то заменило армейскую роту охраны взводом наспех набранных полицаев. Зачем? Факт незначительный, но непонятный, а это тревожит… — Афанасьев поднялся, когда Ерофеев вышел из горницы, с усмешкой сказал: — Ерофеич ваш просверлил мне всю спину взглядом. Как бы не пришиб ненароком, ей-богу…
Млынский улыбнулся.
— Не любит он эти мундиры… Готовься, майор. Жаль твою крышу, но если не найдется другого выхода, идти в квадрат 27 придется тебе…
Афанасьев подошел к окну, мимо которого по деревенской улице прошли женщины в темных платках…
— Хоть одним бы глазком взглянуть, — сказал, ни к кому не обращаясь, Афанасьев, — как мама идет домой вдоль Днепра по Крещатицкой набережной…
С крыльца бывшей управы перед народом выступает Семиренко:
— Вот, товарищи, теперь вы сами выбрали Советскую власть… — он положил руку на плечо стоявшей рядом с ним женщины лет сорока, со спокойным крестьянским лицом и суровыми глазами, — пускай пока не закрытым и не тайным голосованием, как полагается, да зато родную, свою, верно я говорю?
— Верно! — ответили дружно из толпы.
— А что у нас на сегодняшний день наблюдается на дворе? Весна наблюдается. Отличная весна! И земля тоскует без пахаря, как баба без мужика, верно? Давайте вспашем и посеем побольше этой весной! Семенами поможем вам. Сеять, родные, надо потому, что до осени наши придут. Большевистское слово даю, придут! А мы — с урожаем, и сами сыты, и мужиков наших, воинов славных, накормим! Верно я говорю?
— Верно! — еще дружнее поддержали Семиренко люди.
— Вот так, — довольный, откашлялся Семиренко в кулак. — А теперь последний вопрос. Давай их сюда, Бондаренко!
Из управы вывели и поставили перед народом, враз встревоженно загудевшим, Павлушкина и трех полицаев.
- Последний Герой, сезон 1 (СИ) - Грэйдо Эллениэль и Эстель - Сценарии
- Недостойная старая дама - Рене Аллио - Сценарии
- Безлюбый - Юрий Нагибин - Сценарии
- Брат, Брат-2 и другие фильмы - Алексей Балабанов - Сценарии