Форма входа
Читем онлайн История белорусского театра кукол. Опыт конспекта - Борис Голдовский
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
«Пришелец» стал заметным спектаклем в белорусском театральном искусстве конца XX в. и был неоднократно награжден дипломами различных театральных фестивалей. Не менее глубоким и ярким стало сценическое воплощение режиссером сатирической комедии Я. Купалы «Тутэйшыя».
«В центре сцены, — описывали спектакль А. Кулиш и А. Шепелева, — грубо сколоченная из досок рама с задергивающимися занавесками и дощатыми же калитками по бокам. На верхней перекладине примостились плоские изображения собора и городских домишек. Таков Минск 1918—1920-х годов, и его обыватели — маленькие партерные куклы: бывший коллежский регистратор, учитель, девица неизвестных занятий и прочие, прочие, прочие <…> Город попеременно оказывается в руках то красных, то немцев, то поляков, и обыватели мимикрируют, приспосабливаясь к ситуации, меняя даже язык — русский, немецкий, польский… Сменяют друг друга портреты — Ленина, Николая II, — писанные маслом, лишь черно-белые ксерокопии лика Спасителя и Богоматери постоянны и неприметны в углах. Картонный собор то обезглавливается кем-нибудь из актеров, то получает обратно свою маковку. А в краткие моменты безвластия двое выходящих из противоположных калиток ученых — западный и восточный — ведут диспут о том, какой культуре принадлежат эти тутэйшыя — без территории, без нации, без языка <… > Этот трагикомический сюжет блестяще разыгрывают и с куклами, и в живом плане четыре актера: Т. Корнева, А. Игнатенко, В. Шалкевич и Ю. Менько, вызывая то гомерический смех, то пронзительную тишину. В образной палитре спектакля, пожалуй, самым точным и безусловным является решение эпизода польской интервенции. В конфедератке и военном мундире, пританцовывая и исполняя опереточную арию, появляется персонаж с абсолютно пустыми глазами и идиотской улыбкой, а во время его вокальной партии сцена затягивается гирляндой развевающихся матерчатых красно-белых то ли фигурок, то ли флажков. И опереточный выход, и механически-кукольная пластика актера В. Шалкевича, и “обкладывание” сцены флажками — счастливо найденная метафора»[127].
Шалкевич Виктор Антонович (9.02.1959, г. Порозово Гродненской обл.) — белорусский актер, композитор, поэт, бард. Окончил Белорусский театрально-художественный институт (1980). Работал в Гродненском областном драматическом театре (1980–1987). Преподавал режиссуру и мастерство актера в Гродненском культпросветучилище (1987–1990). В Гродненском областном театре кукол с 1990 г. Среди ролей Ученый, Пан, Немец («Тутэйшыя» Я. Купалы), Принц, Лесничий, Солдат («Золушка» Е. Шварца), Император («Принцесса на горошине» Х.К. Андерсена), пес Валет, Волк («Кот Васька и его друзья» В. Лившица), Царь, Медведь («Сказка про Емелю» Е. Тараховской) и др. Лауреат республиканских и международных конкурсов авторской песни, в том числе «Басопшча — 92», «Восенъ бардау — 93». Выступал с концертами в Беларуси, России, Польше, Литве, Франции, Германии, Чехии. Сыграл роли в фильмах «Слезы блудного сына» и «Сладкий яд любви» (студия «СпадарД.», Беларусь). Выпустил ряд альбомов с песнями: «Правтцыя» (1992), «Смутны беларускi блюз» (1996), «Балады i романсы» (1998), «Доброй ратцы» (2002) и др. Много гастролирует с концертами по Беларуси, России, Польше, Литве, Франции, Германии, Чехии и др.
В 2001 г., с приходом в театр режиссера О. Жюгжды, Гродненский областной театр кукол получил не только республиканскую, но и мировую известность. Режиссер, будучи в расцвете своего таланта, кардинально изменил лицо театра, превратив его, по существу, в авторский. Среди спектаклей, созданных здесь режиссером, — «Трагедия о Макбете», «Сон в летнюю ночь», «Зимняя сказка» У. Шекспира; «Красная Шапочка» (опера П. Кондрусевича), «Красавица и Чудовище» О. Жюгжды, «Королева снегов» (по мотивам Х.К. Андерсена), «Золотой ключик» (мюзикл П. Кондрусевича по А. Толстому), «Морозко» М. Шуриновой, «Невероятный иллюзион» О. Жюгжды, «Волшебное кольцо» (по мотивам Б. Шергина), «Поэма без слов» (по поэме Я. Купалы «Сон на кургане»), «Дорога в Вифлеем» С. Ковалева, «Подлинная история Дюймовочки» (по мотивам Х.К. Андерсена), «Чай на двоих» О. Жюгжды, «Магическое зеркало пана Твардовского» С. Ковалева, «Пиковая дама» (по мотивам повести А.С. Пушкина и оперы П.И. Чайковского) и др.
«В программке спектакля Гродненского областного театра кукол “Поэма без слов”, — писал профессор А. Кулиш, — обозначено: “пластично-зрелищный артефакт в четырех картинах”. Одно из значений термина артефакт — “интерпретативное воплощение какой-либо культурной формы”. В спектакле, созданном по драматической поэме Янки Купалы “Сон на кургане”, по сути, моделируется форма символистского театра, каким видит и ощущает его режиссер О. Жюгжда. Написанная в 1910 году поэма Я. Купалы, несомненно, создавалась под влиянием поэтики символизма. Ее герой сам стремится к лучшей доле, но постоянно терпит удары судьбы, отнимающей у него надежду, свободу, близких. И он сам, и три русалки, словно три парки, пророчащие ему жизненный путь, сродни аналогичным образам андреевской “Жизни человека”. На сцене квадратная рама с натянутыми на ней белыми ленточными лоскутами. Этот белый квадрат станет озером, из которого явятся русалки, буреломом у заброшенного замка, где Сам ищет сокровища, полем для пахаря, сугробом, скрывающим замерзшее тело жены Сама. Каждый образ, каждая деталь в “Поэме без слов” вызывает множество культурных ассоциаций, иногда вряд ли предусмотренных (к примеру, от белого квадрата сценической установки к черному К. Малевича, а от плоских фигурок гибнущих от непосильной работы мужиков — к плакатам “Окон РОСТА’). Можно посетовать на атмосферу холодности, даже мертвенности и рассудочности, царящую в спектакле, но таким ощущает режиссер театр символизма. Вероятно, можно упрекнуть автора спектакля в соединении разных персонажей Купалы (Черного и Фокусника) в одном; можно сожалеть, что принципиальная в поэме перекличка образов трех русалок в ее начале и трех (включая героя) музыкантов в финале не отражена на сцене. Можно… Но почему-то не хочется. Ибо спектакль открывает нам нового, непривычного Купалу. Купалу, увиденного и прочитанного глазами О. Жюгжды. Парадоксально, но в спектакле, в котором действительно не звучит ни одного слова, поэт и режиссер выступают на равных»[128].
В своих концептуальных спектаклях О. Жюгжда всегда широко и свободно использует весь арсенал выразительных средств театра кукол: различные системы кукол, маски, образные детали декораций и костюмов. При необходимости включает и выразительные средства других визуальных искусств — драматическую игру, пантомиму, кино, цифровые технологии…
Показательным для его творчества стал спектакль «Пиковая дама», в котором режиссер не только максимально сохранил пушкинский текст, но и включил сюда фрагменты писем Пушкина и Чайковского (спектакль посвящен опере П.И. Чайковского). В 2012 г. этот спектакль стал лауреатом Национальной театральной премии в четырех номинациях: «За лучший спектакль», «За лучший спектакль театров кукол», «За лучшую режиссерскую работу» и «За лучшую женскую роль» (Лариса Микулич).
«Жанр спектакля, — писала А. Константинова, — близок к салонному анекдоту — рассказываемый за карточным столом, он обрастает по ходу дела фантастическими и комическими подробностями, кукольными персонажами и декорациями. “Рисованные” фасады петербургских зданий, барочный интерьер будуара, в котором обитает старуха Графиня — марионетка в пышном кринолине, не выпускающая из руки маску с точеным личиком, — возникают тут же, на зеленом сукне, среди россыпи карт, которые неизменно присутствуют в эпизодах, логично становясь сквозным сценографическим мотивом. Действие “Пиковой дамы” <…> максимально разомкнуто — анекдот обращен к публике почти в той же мере, как к партнерам по сценической карточной игре <…> Обращение с мотивами первоисточников в “Пиковой даме” — сугубо игровое, “на дружеской ноге” в самом позитивном смысле. Звучание фрагментов оперы в записи смело сочетается с вокальным исполнением вживую. Действующие лица в программке обозначены как “Пушкин, Александр Сергеевич — солнце русской поэзии; Чайковский, Петр Ильич — гений русской музыки; Фон Мекк, Надежда Филаретовна — добрый ангел Петра Ильича” и т. д. А одним из ключевых мотивов становится воображаемый конфликт авторов, основанный на различиях в сюжетах рассказа и оперы <… > Жюгжда трактует произведения Пушкина и Чайковского как гениальные мистификации, послужившие для множества самых легковерных современников и потомков поводом безрассудно ставить на тройку, семерку и туза или изливать любовную тоску непременно на берегах Зимней канавки <… > Недаром лейтмотивом в спектакле звучат предсмертные слова Графини: “Это была шутка, я пошутила! ” Историю немедленно подхватывают партнеры по игре (в программке они названы Тройка, Семерка, Туз и Дама) — артисты в стилизованных под XIX век костюмах играют картежников, рассказывающих анекдот, то становясь лицами от автора (от лица трепетно-интеллигентного Петра Ильича Чайковского, например, выступает Виталий Леонов — он же впоследствии предстанет вкрадчиво-коварным Чекалинским), то отчасти присваивая маски героев своего рассказа. Куклы, подобно картам в азартной игре, переходят из рук в руки, на зеленом сукне из карт возводят домики, они сыплются на головы кукольных персонажей или ложатся шаткими ступеньками им под ноги. Сценический сюжет живо развивается и быстро приобретает обманчивые импровизационные черты — на поверку тщательнейшим образом организованные. Здесь нельзя не принять во внимание и то, что на первом плане режиссерского замысла обеих постановок — создание действенных, органичных, наглядных композиционных связей между кукольно-предметным и живым планами. В “Пиковой даме” Томский танцует мазурку с Лизой — марионеткой в ладонь ростом; в спальню к Графине (Лариса Микулич) являются сразу три Германна (Александр Енджеевский, Дмитрий Гайдель, Виталий Леонов) и поют его оперную партию, по очереди и разом нависая над трепещущей кукольной старухой; на похоронах мы видим в отверстии белоснежного “погребального покрова”, с оборками и нашитыми сложенными ручками-аппликацией, лицо актрисы, которая издевательски подмигивает и шепчет кукольному (похожему не столько на Наполеона, сколько на Николая I) Германну: “Я пошутила! ”; затем ее “призрак” раскрывает секрет трех карт той же марионетке, трясущейся от страха под своей кукольной кроватью; бросающаяся в Зимнюю канавку Лиза (Лариса Микулич) зависает в воздухе — а милосердные руки артистов под арию из “Любовного напитка” Доницетти молниеносно извлекают из недр сцены венецианскую гондолу, в комплект к которой уже прилагается и тот самый “любезный молодой человек”, за которого ей суждено выйти замуж; сошедшего с ума Германна открытым приемом привязывают к крошечному креслу, стоящему посреди разбросанных на столе карт…»[129]
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу История белорусского театра кукол. Опыт конспекта - Борис Голдовский бесплатно.
Похожие на История белорусского театра кукол. Опыт конспекта - Борис Голдовский книги
- БССР и Западная Белоруссия. 1919-1939 гг. - Лев Криштапович - История / Публицистика
- От депортации в Вавилон к Первой русской революции. Версия национального развития российской ветви еврейского народа в духовно-политическом контексте Ветхого Завета - Тамара Валентиновна Шустрова - История
- Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина - Арно Леклерк - История
- Философия истории - Юрий Семенов - История
- Германский генеральный штаб - Ганс Куль - История
- Нечистая, неведомая и крестная сила. Крылатые слова - Сергей Васильевич Максимов - Прочая старинная литература / История
- Евпатория. Древний мир. Средние века. Новое время - Вадим Александрович Кутайсов - История / Архитектура
- Петр Великий и его время - Виктор Иванович Буганов - Биографии и Мемуары / История
- История мировых цивилизаций - Владимир Фортунатов - История
- Большой театр - Валерий Зарубин - История
