обдавая холодком.
Я отцепила Кинли от поводка, пока вокруг не было зевак, и он принялся вышагивать возле воды, с любопытством наблюдая за прибоем, а потом взлетел и стал кружить в воздухе недалеко от нас.
Ян обнял меня, закрывая от пронизывающего сыростью порыва ветра.
Я прижалась лицом к его шее, обвив ее руками, прильнула к коже Яна губами, чтобы поцеловать.
А затем он обернулся назад и удостоверившись, что никто нас не видит, вызвал вспышки синих молний и туман. Цмок обращался и брал меня с собой.
Спустя долю секунды я сидела верхом на кобальтовом драконе, и вслед за Кинли он взмыл в воздух и понеся по ветру над бездонным темным морем.
Мне нравилось жить жизнью Яна, находиться рядом с ним, и я понимала, что он имеет твердые намерения меня не отпускать. У него было множество знакомых везде – в моей стране и по всему миру, – мы приятно и весело проводили время, пока я училась несколько лет в Художественной академии.
Сбылась моя мечта – рисование стало не просто моим хобби. Мы с Яном регулярно встречались с нашими общими друзьями, бывали в шумных компаниях и тихих, дни проносились в гармонии, мы делали то, что нам нравится. Пока я занималась живописью, Ян отлучался и отлавливал нечисть на землях порубежного мира. Или посещал навь, выполняя свои обязанности. Нас и правда навещала Валентина, как она и обещала.
В гости наведывался и Велес, но не без причин. Он появлялся всегда по делу: что-то передать, получить нужную информацию от цмока или обсудить их божественные дела.
Первое, что Ян сделал, когда мы вернулись из путешествия по Европе и от четы Нобиле – избавился от проклятия, насылаемого песней о Ящере, причем раз и навсегда. Пришлось потрудиться вместе с Константином и Гаем, но они нашли способ, чтобы снять заклятие. Чтобы оно не застигало цмока в самые неподходящие моменты, чтобы он не лишался неожиданно своих сил.
И отныне Ян перестал целовать незнакомок. Меня подобный расклад вполне устраивал.
Мы сыграли человеческую свадьбу, когда мне исполнилось двадцать пять. Несмотря на то что я ранее не видела необходимости в браке, дракон не мог позволить нам и дальше находиться в столь неопределенных отношениях. Ведь цмоки издревле чтили и уважали традиции. После очередного намека на то, что он попросит фоков утопить меня, поскольку драконы не благоволили незамужним – я согласилась. Раньше Ян частенько донимал меня наставлением о том, что я должна выйти замуж – это было моей обязанностью из-за магии, которой я прежде обладала и должна была передать потомкам.
И я действительно вышла замуж. Просто так получилось, что за него.
Через два года родилась наша дочь. Полудракон. Мы назвали ее Аней. На дни ее рождения в доме собиралась практически вся семья Яна. Валентина, Гай, Алексей с Вольгой и детьми, Александра, даже Константин покидал ад, чтобы увидеться с племянницей.
Он всегда являлся в обществе костомах и каждый год приносил Ане куклу, выточенную из рубинов его подданными. На ее десятилетие Ян наконец разрешил позвать Морану, и она приняла приглашение.
Мы прожили долгую счастливую жизнь. Я занималась любимым делом, с успехом окончив Художественную академию. Позже Ян помог мне открыть галерею. Мое творчество было наполнено тем, чем я жила и через что прошла в те далекие дни, когда полагала, что реальность разбита вдребезги, а мой внутренний мир навсегда разрушен. Полотна хранили то, что я не забыла и не хотела забывать. Тем, что я сберегла в себе и что навеки врезалось в память, оставив отпечаток.
Я рисовала и Константина, явившегося ко мне в образе черного духа, и озерницу, певшую мне песни, костомах, прекрасную Барбару в виде призрака, защитившую меня от волков, Роксолану, трагически павшую в битве, изображала кладбища и могилы. Кому-то мое искусство казалось глубоким и наполненным, кому-то жутким и мрачным, но я находила его красивым. Я чувствовала умиротворение по отношению к тому, в чем люди ощущали ужас. И вдохновлялась этим. Я видела начало там, где многие видели финал. Я меняла страх на легкость, а кажущуюся бессмысленность жизни на вечность существования души. Я превращала разрушение в созидание.
Я успокаивала тревоги, которые рождались из-за неспособности других людей смириться с потерями и смертью. Я верила, что своим творчеством помогаю тем, кто хоть на миг задерживается у моих картин и вглядывается чуть дольше, чем нужно во тьму – в ней они могли разглядеть не только монстров, а надежду. Ведь в них можно узреть ночь, которая всегда является предвестницей рассвета.
Мы с Яном состарились вместе – я приняла решение не пользоваться молодильными яблоками.
И Ян был прав: то была моя последняя попытка найти прелесть в каждом отрезке человеческой жизни, и я не хотела упустить ни один из них.
Ян проходил через это со мной, хотя возрастные изменения дракона фальшивы – он использовал магию, чтобы мы выглядели милой парой приветливых старичков.
Я умерла на девяносто седьмом году жизни в собственной кровати, в окружении самых близких – мужа и дочери. Морана пришла за мной, как и обещала – пока моя семья осталась в яви улаживать вопрос с похоронами моего тела, которое не значило для нас уже ничего, но много для тех, кто считал нас близкими и друзьями – я неторопливо отправилась вслед за Мораной по дороге, ведущей меня к Калиновому мосту.
Впервые я шагала по нему сама, ступая по раскаленному металлу, не ощущая жара, не обжигаясь. Я пересекала мост, став призраком, душой. На рубеже, в деревянном тесном гробу я провела не слишком много времени – в моем случае все оказалось быстрее, чем мы ожидали.
Мне было почти нечего вспоминать.
У меня не было ни сотен воплощений, не тысяч лет, проведенных в обители живых. Кроме жизни, которая только что оборвалась, имелись лишь две предыдущие. В первой, совсем короткой, меня – тогда маленького мальчика в возрасте пяти лет – насмерть сбил автомобиль. Моя душа вернулась в явь, пошла на новый круг рождения, потому что не смогла отпустить маму и папу, успела узнать, что такое любовь, но не имела возможности получить ее в достаточной мере, и отчаянно жаждала еще.
Во второй я была северным оленем, покинувшим стаю, живущим годы во всепоглощающем одиночестве, умершим в уединении, забытым всеми, замерзшим в холодном снегу в февральскую метель.
А после родилась Ава Аранская. Моя душа была совсем молодой, можно сказать, новой.
Мне сразу вспомнилась песня Велеса,
