в рыжеватых, серых и бурых шубах, император подумал о том, что лучше бы уничтожить врагов здесь и сейчас.
Если удастся окончательно разбить Маодуня с его войском, то Ордос сам свалится в руки императора, словно спелый плод с дерева. В тамошних землях, наверное, осталось не так уж много воинов. Решено, надо догнать и уничтожить хуннов.
Императором овладел азарт. Он приказал тяжёлой коннице преследовать врагов, хлопнул по плечу своего возничего Тэн-гуна и прокричал ему:
— Вперёд! За ними!
Тот ухмыльнулся и послал коней вскачь. Когда его колесница приблизилась к хуннам, император несколько раз выстрелил из лука в спины врагов. Остальные колесницы тоже неслись за степняками. Увлеклась погоней и китайская конница. Пехота по мере сил поспевала за императором, но вскоре отстала.
Вёрткие и быстрые лошади кочевников позволили своим хозяевам оторваться от преследования. Словно псы по звериному следу, китайцы упорно двигались вперёд, оставив позади деревушку Байдын.
Чёрно-белый с красным бунчук едва виднелся далеко впереди, и вскоре исчез в распадке между невысокими горами. Проход оказался достаточно широк для колесниц, земля была ровной, и после краткого колебания император приказал вознице следовать туда. Впереди мчались китайские всадники.
Распадок вывел конницу и колесницы в просторную долину, со всех сторон окруженную лесистыми горами. Впереди и сбоку виднелись ущелья. Передовой китайский конный отряд устремился в проход впереди, вслед за мелькнувшими последними степняками.
Колесница императора подлетела к входу в ущелье, и Тэн-гун с трудом остановил её, чтобы не наехать на своих — впереди выстроились конники. Они, а вслед за ними император и воины на других колесницах недоумённо уставились на врагов, которые почему-то не бежали, а выстроились стройными рядами, преградив путь китайцам. В руках хунны держали луки. За рядами степняков вновь покачивался бунчук шаньюя.
Среди хуннов загрохотал барабан и противно взвыли трубы. Это сигнал, но для кого?
Конный офицер слева от императорской колесницы изумлённо вскрикнул, указывая на ущелье сбоку — оттуда выезжал большой отряд степняков. На передних воинах красовались отличные доспехи, как и на тех, что в ущелье впереди. Хриплым голосом Тэн-гун произнёс:
— Повелитель, там, справа!
Император бросил взгляд направо и убедился, что там из двух ущелий тоже выдвигаются отряды кочевников с луками и копьями. А потом у императора пробежал холод по позвоночнику, когда он увидел, как из соснового леса слева и справа выезжают всё новые и новые враги.
Послышались предостерегающие возгласы китайских воинов. Охваченный страшным подозрением император обернулся и застыл с полуоткрытым ртом — из оставшегося позади распадка тоже выплеснулась волна варваров. В совокупности хуннов здесь оказалось больше, чем прежде на поле битвы.
— Засада! Это засада! — прокричал кто-то.
Впрочем, остальные китайцы и сами сообразили, что угодили в ловушку — их окружили со всех сторон.
Вновь взвыла труба, защёлкали тетивы, и варварские стрелы тучей закрыли тусклое зимнее солнце, а потом со свистом рухнули вниз. Закричали от боли раненые, заржали лошади. Китайские воины попытались было прорваться назад, но на них вновь и вновь обрушивались лавины стрел, а там, где степняки и китайцы вступали в рукопашную схватку, варвары одолевали числом.
Императора спрятали от стрел под щитами его телохранители. Когда попытки вырваться из окружения провалились, несколько тысяч китайцев сгрудились в центре долины. Из колесниц выпрягли лошадей, а сами колесницы поставили набок, чтобы за ними укрыться от стрел: всё равно большинство возничих погибло в начале боя — их прежде всего старались вывести из строя враги. Возница императора уцелел чудом.
Так начался первый день их сидения в осаде. Ночью ударил мороз, а топлива для костров у воинов императора оказалось мало — они вырубили кустарник в центре долины и с вожделением поглядывали на лес за спинами варваров.
Не было у китайцев и запасов пищи, жажду они утоляли снегом. Изголодавшиеся люди разделывали и ели убитых лошадей, но тех, кто пытался подобраться к конским тушам поодаль от китайского лагеря подстреливали степняки. Многие китайские воины отморозили себе пальцы и уже не могли управляться с луками и арбалетами.
Воины хунну гарцевали вокруг осаждённых, то и дело посылая в них стрелы, и выкрикивали оскорбления. Вечером в стане кочевников разожгли костры, стали варить и жарить мясо. Насмешники варвары накалывали на копья куски мяса и нахально дразнили ими голодных китайцев.
На северной стороне большинство степняков были на вороных лошадях, на восточной стороне — на серых, на западной — на белых скакунах, а на южной — на рыжих. Глядя на торжествующих, насмехающихся варваров вокруг, император спрашивал себя, как его могло ввести в заблуждение притворное бегство кочевников. Сейчас они демонстрировали дисциплину и хорошую выучку, умение действовать слаженно и подчиняться приказам. Лю Бан и его окружение мысленно и вслух проклинали врагов, уповая на помощь остальной армии.
Днём китайцам приходилось отражать неожиданные атаки варваров, подскакивавших поближе и осыпавших осаждённых градом стрел. Воинов донимали морозы, обессиливал голод. Даже снега, истоптанного и загаженного, становилось всё меньше, и люди страдали от жажды. Прошло пять дней, а на помощь императору и его коннице так никто не пришёл.
* * *
Небо сплошь затянуло серыми тучами. Ночью выпал снег и сейчас яркой белизной оттенял тёмно-зелёные кроны сосен, росших на пологих склонах долины. Холодный ветер раскачивал ветви деревьев, свистел среди кустов подлеска, и бросал пригоршни снега в лицо. Мороз щипал щеки.
В такую погоду хорошо сидеть в юрте или хотя бы у походного костра в ожидании горячей пищи. Такие костры сейчас пылали за спиной у Модэ: его свободные от караула воины готовили себе еду. Ветер наверняка доносил аппетитные запахи до окружённых китайцев, и те должны были страдать от мук голода ещё сильнее.
Модэ смотрел на южан с довольной усмешкой. Конечно, можно и сейчас уничтожить их, но у императорских воинов хорошие доспехи, да и отчаяние придаст им сил, как загнанным волкам. Лучше поберечь своих, подождать, пока враги окончательно не обессилеют, тогда добивать их будет легче.
Пусть китайцы посидят и подумают, вспомнят о том, до чего дошли изголодавшиеся воины царства Чжао, осаждённые полководцем Бай Ци в другой горной долине много лет назад.
Шаньюй знал о том, что остальная императорская армия застряла под городом Пинчэном в десятке ли отсюда. По приказу Модэ воины родов Сюйбу, Хугэ и Ливу то и дело тревожили китайскую пехоту, обстреливая её, и поджигали обозы с продовольствием. Хунну перехватывали и убивали вражеских разведчиков, так что южане могли только предполагать, в какой долине исчез их император со своей конницей.
Китайцы укрылись в Пинчэне и чего-то ждали.
