Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Неужели мистер Браун уезжает?
— Вот именно. Что нам теперь делать, не представляю. Вообразите, он отправляется в какую-то африканскую страну просвещать туземцев.
— Наверное, он чувствует к этому призвание.
— Призвание? Чушь! Он с таким же успехом может иметь призвание работать у себя дома. Зачем ему ехать в какую-то даль? Я так и сказала ему: «Если вас не съедят каннибалы, то погубит жара, мистер Браун!»Я не церемонилась. Так прямо и сказала, что считаю это его решение страшной ошибкой.
У меня перед глазами возник этот тихий молодой человек и… Эдит. Мне пришла в голову мысль, что, вероятно, существует какая-то связь между его решением уехать и их отношениями с Эдит. Мне было жаль их обоих. Они оказались беспомощными детьми, которые не знают, что им делать со своими чувствами.
— Я сказала священнику, что нужно поговорить с мистером Брауном. Сейчас хороший викарий большая редкость. Но у священника слишком много забот и без этого. Я даже подумала, не попросить ли его поговорить с епископом. Уж епископ-то смог бы помочь. Если бы мистеру Брауну сказал сам епископ, что его долг остаться…
— Неужели мистер Браун действительно настроен уехать? — спросила я.
— Настроен! Этот молодой идиот полон решимости сделать это. Но представьте, с тех пор как он сказал священнику о своем намерении, он становится с каждым днем все мрачнее. Не понимаю, откуда у него появилась эта глупая мысль. Именно тогда, когда священник и я научили его с пользой применять свои способности…
— И вам не удается переубедить его?
— Я не оставляю попыток сделать это, — сказала миссис Ренделл твердо.
— А что священник?
— Моя дорогая миссис Верлейн, если уж мне не удалось переубедить его, никто больше не сможет.
«А Эдит?»— подумала я, входя в дом.
Когда сегодня утром я увидела Эдит, меня поразило, какой несчастный был у нее вид. Она с трудом разбирала ноты «Серенады» Шуберта, часто ошибалась и фальшивила.
Бедняжка Эдит — такая юная и уже повидала так много горя в жизни. Как бы мне хотелось ей помочь.
Спустя некоторое время после того, как я последний раз играла для сэра Уилльяма, миссис Линкрофт пришла ко мне и сказала, что он хочет поговорить со мной.
Я села на стул рядом с ним, и он сообщил мне, что назначен день, когда будет устроен прием, и я должна буду играть для гостей.
— Ваше выступление могло бы длиться примерно час, миссис Верлейн. Вещи для исполнения я выберу сам. И заранее сообщу о своем выборе, так что у вас будет время порепетировать, если вы сочтете это необходимым.
— Для меня будет большим удовольствием играть на этом вечере.
Сэр Уилльям понимающе кивнул.
— Моя жена обычно нервничала перед выступлением. Но в то же время очень любила играть перед публикой. У нее не было достаточно способностей, чтобы выступать на сцене. В семейном кругу — это другое дело.
Сэр Уилльям прикрыл глаза, показывая этим, что мне пора уходить. Миссис Линкрофт говорила мне, что на него временами нападает внезапная усталость, и доктор предупреждал, что при первых же признаках утомления ему необходим полный покой. Я поднялась и вышла из комнаты.
Предстоящий званый вечер стал для всех большим событием. Девочки без конца обсуждали его.
Оллегра сказала:
— Будет, как в прежние времена… еще до моего рождения.
— Значит, — откликнулась с серьезным видом Элис, — мы узнаем, как тут все происходило до нашего появления.
— Нет, не узнаем, — возразила Оллегра, — потому что все равно будет по-другому. Вместо леди Стейси будет играть миссис Верлейн. И никого не застрелят, и никто не покончит с собой, и никто не обидит цыганку-прислужницу.
Я сделала вид, что не слышу, о чем они говорят. Девочки были очень взволнованы предстоящим событием. Хотя на званом обеде присутствовать они не могли, им разрешили послушать мое выступление в зале.
К этому вечеру для них готовили новые платья, что их, конечно, очень радовало. Я решила быть в вечернем туалете, который не надевала с тех пор, как умер Пьетро. Носила я его всего один раз — в тот вечер, когда Пьетро давал свой последний концерт. Это было платье из темно-вишневого бархата — длинная, падающая свободными складками юбка, прилегающий лиф, слегка обнажавший плечи овальный вырез. Платье было такого чудесного оттенка, так прекрасно сшито, что выглядело просто роскошно. Пьетро увидел его в витрине одного из модных магазинов на Рю де Сент-Оноре и купил его для меня.
Никогда не думала, что снова надену это платье. Я хранила его в коробке, и до этого дня даже не смотрела на него. Один его вид, говорила я себе, причинит слишком мучительную боль. И все же, когда я мысленно представляла свое выступление на публике, то всегда видела себя в этом наряде. Именно он мог придать мне уверенность, которая столь необходима в такие моменты.
Я достала коробку, развернула тонкую бумагу, укрывавшую платье, встряхнула его и положила на кровать. И снова все вспомнила… Пьетро выходит на сцену, его обычный, несколько надменный поклон, он быстро обводит зал глазами, находит меня, улыбается, успокоенный тем, что я рядом, так как знает: я вся отдаюсь его успеху, болею за него, для меня так же важна его удача, как и для него самого. И в то же время он как бы говорит мне взглядом: «Ты бы никогда не смогла сделать то, что могу я».
Когда мне вспомнился тот наш последний вечер, мне захотелось зарыться головой в это бархатное платье и разрыдаться, оплакивая прошлое.
Убери это платье. Забудь о нем. Надень что-нибудь другое.
Ну, нет. Я все-таки надену именно его, и ничто не может мне помешать.
В этот момент тихонько открылась дверь, и в комнату заглянула мисс Стейси.
— О, вот вы где! — она подлетела к кровати. Рот у нее приоткрылся в изумлении:
— Какая прелесть! Это ваше платье?
Я кивнула.
— Никогда бы не подумала, что у вас есть такая великолепная вещь.
— Я надевала его… очень давно.
— О, да, конечно! Когда был жив ваш знаменитый муж.
Я опять молча кивнула.
Мисс Стейси впилась в меня взглядом.
— У вас на глазах слезы. Вы плачете?
— Нет, — ответила я. И добавила, чтобы как-то объяснить свое состояние. — Это платье было на мне во время последнего концерта Пьетро.
Она кивнула меланхолично, как китайский болванчик, но я почувствовала, что в ней пробудилось сочувствие.
— Я тоже испытала боль, — сказала она. — Такую же… или почти такую. И я понимаю вас.
Затем она подошла к кровати и погладила бархат.
— Банты из такого же бархата выглядели бы в ваших волосах прелестно, — сказала она. — Я думаю тоже надеть новое бархатное платье. Но цвет у него другой — голубой, пепельно-голубой… Как вы считаете, это будет красиво?
- Роковой выбор - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- Алая роза Анжу - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- Таинственный пруд (Том 2) - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- В Ночь Седьмой Луны - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- Светоч любви - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- Кирклендские услады - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- Пленница - Виктория Холт - Исторические любовные романы
- Порабощенные сердца - Эдит Хилл - Исторические любовные романы
- Порабощенные сердца - Эдит Хилл - Исторические любовные романы
- Людовик возлюбленный - Виктория Холт - Исторические любовные романы