Форма входа
Читем онлайн Чешежопица. Очерки тюремных нравов - Вячеслав Майер
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
В ряду запомоенных пребывает большая часть «тихих иностранцев», все еще не опомнившихся после резни Ивана Грозного в Казани — удмуртов, марийцев, чувашей, мордвы. Политика запомоивания «иноземцев» начинается не с зэков. Прибыл этап тувинцев в уральские лагеря. Почему их так далеко забросили? Возмутились в своей кызыльской зоне порядками, введением локалок и начальство в Москве решило их разбросать по зонам России. Нашили парням желтые полоски на рубахи (что означает — бунтовщики) и бросили в долгие этапы и пересылки. В зонах бунтовщиков ждали и распределили по отрядам, и каждый тувинец, плохо знающий русский язык, оказался одиноким в инородной среде. В отрядах бунтарей стали воспитывать по-своему, то есть избивать, помоить, чешежопить за то, что они, дескать, в тувинских зонах ущемляют русскую братву и жизни не дают. Получается насилие в квадрате, так как внешнюю охрану лагерей несут солдаты и офицеры из «инородцев».
Спасение от насилия в отпоре, в создании своих, национальных семей, национальной поддержке друг друга. Организовать и получить ее не так просто, как кажется. Как помочь земляку, ежели он пидор, а может быть, черт? Общаться и помогать следует только зэкам своей масти, тогда все поймут и со своей мастью можно создавать национальные семьи. На Урале крепки татарские семьи, их поддерживают мусульмане Кавказа, Казахстана, Средней Азии и Сибири, повсеместно объединяются кавказцы — даже азербайджанцы с армянами создают пробивные группы, любящие занимать доходные должности — санитаров, каптеров, заведующих столовыми, библиотекарей и даже должности западло — руководителей СПП — сан-культсекций. Не медлят с объединением украинцы из западных областей. При этом в русских зонах Сибири не всегда власть держат европейцы — кишит, бурлит разношерстная уголовная среда, выдвигая и сменяя своих лидеров. В Сибири принято доходные должности передавать по национальной принадлежности, как бы в наследство: библиотекари немцы — немцам, заведующие столовыми украинцы — украинцам, председатели СПП чеченцы — чеченцам, санитары евреи — евреям. Нелегко «старшему брату» (русские, украинцы, немцы, прибалты) в зонах Тувы, Киргизии, Таджикистана — там своя национальная кодла верховодит и правит. Бывает даже прожженный зэк, живущий блатным и знающий зоны, как свои пять пальцев, попадая в такие командировки, оказывается в пидорном сословии. Тусует зэков лагерное начальство, предупреждает: нам не будешь подчиняться и служить, последуешь в этап. И матерый задумается, испугается, что там, где-нибудь на Мангышлаке масть спрашивать не будут — отчешежопят целым кишлаком. Лучше уж здесь корпеть, со своими ментами, других помоить и чешежопить.
Чтобы выжить, надо уметь рычать, пинать, везде находить своих по мастям, по чутью, различать по запаху. Если соплеменник пидор, ему трудно помочь, можно только кое-что сбросить со стола, как собаке. Данный поступок считается хорошим, благородным — запомоенный должен поблагодарить, прославословить блатаря-земляка.
Особую группу опущенных составляют инвалиды труда, войны, жертвы семейных битв, глухонемые и слепые. Они почти везде — запомоенный элемент. Для них счастье, если снимут в хозобслугу, или найдут посильную работу. Состояние таких зэков умопомрачительное: к физическим недугам примешиваются нравственные муки. В зоновской среде не принято выражать сострадание: такова судьба у тебя, калики перехожего. На воле не захотел жить, к нам залетел, чтобы своим видом грусть наводить и мешать? Как мешать? А так, во всем — в столовой тебя приходится ждать, на просчете, в бане, на работе тоже. Из-за тебя мы стоим и околеваем на морозе, твои подшипники проверяют, костыли ковыряют, думая, что проносишь в них чай, филки, водкой заливаешь трубки. Везде вы мешаете — из тюрем вас зоны не берут месяцами. В хатах вы гниете, смердите, от вас несет помойкой и свалкой. И вы не понимаете, сволочи чокнутые, что вы противнее ментов. От вашего вида тошнит всегда.
Почти во всех зонах есть отряды тубиков, то есть страдающих легочными заболеваниями. Тубиков на работу не выводят, кормят отдельно в казармах, иногда подбрасывают кое-какую работенку, да и то скрыто, ночью, чтобы не увидели. Тубики — разносчики туберкулеза. Работающие с ними офицеры получают «чернобыльскую» надбавку. Обстановка в таких отрядах могильная — сиди, выходи на просчеты и снова кантуйся, лежи, плети, если башка принимает, читай библиотечный мусор. Книги, переданные из библиотек тубикам, назад не возвращаются во избежание переноса заболевания. Безделье томит, хоть на стенку лезь из-за смертной скуки. Тубик знает, что он, как лунатик, бродит по краю могилы и посему за жизнь не цепляется, отдается любым порокам и, как считают зэки, стремится и других опомоить, то есть заразить. Ксивы от них предпочитают не принимать и не общаться с их локалкой. Начальство частенько неугодных зэков списывает в эти отряды. Кто проверит данные рентгена? Боятся зэки тубиков почище ШИЗО и ПКТ, страшатся очередных флюорографий.
Выходит зэк из зоны в озлоблении до конца дней на всех: ментов, пузанов, блядей, прямо распухает ненавистью к разной сволоте.
— За что избил человека, он же старик? — спрашиваю в Новом Уренгое одного парня.
— Для вас старик, а для меня узкоглазый тюбетеечник. На них там нагляделся, суки, с автоматами стояли. Бить их, гадов, надо. И я при каждом удобном случае бью.
— Этот человек, наверняка, в охране не служил — продолжаю я.
— Он может быть и ни при чем, но его соплеменники меня истязали, и поэтому я их бью.
— Если придерживаться твоих понятий, то у себя на родине они вправе тогда и русскую братву избивать.
— Пусть только попробуют, я на всю эту мразь черномазую зол, даже на баб, которые с ними спят из-за денег и барахла. Их я тоже бью, ни одной курве спуску не даю.
Читатель, не забудь, что советская власть породила море зла, не возникающего само по себе, а заранее планируемого: уничтожило аристократию как класс во главе с Императором и его семьей, затем сословие дворянское, казаческое, крестьянское, колонистское (немецкое, греческое, чешское, еврейское), торговое, ремесленное и пошло-поехало — замахнулась на целые народы — от айсоров до якутов. Каспийское море так было забито трупами, что на южных берегах люди боялись появляться, а Иран слал ноты в Москву с просьбой не загрязнять чистые воды. Помоили воды трупами, землю горькими слезами сирот и вдов, тундру — аммональниками, тайгу — скелетами. Вороны уставали клевать, не хватало извести, чтобы могильники посыпать, а красные комиссары-энкэвэдэшники на работу гнали собаками женщин, у которых от истощения выпадали матки — на работу ненужную, бесполезную. Властвовали великие паханы-интернационалисты: один, Картавый, писал тайно о необходимости уничтожить Православную церковь, другой, Рябой, старался извести целые этносы людей. Царствовали великие строители ГУЛАГов, зон и необъятных социалистических лагерей.
Кум оперчасти Новосибирской тюрьмы, выпускник НИИЖТа (Новосибирский институт инженеров железнодорожного транспорта) старший лейтенант Евгений Дубровин на протяжении многих лет проводит личное исследование по теме: «Восприятие карцера заключенными разных национальностей Советского Союза». Он делится своими выкладками и наблюдениями: «Боятся карцеров армяне, готовы пойти на любое унижение, чтобы туда не попасть. Кабардинцы горды в камере, в карцере же сникают сразу и начинают просить у баландеров добавки. Евреи умудряются так выкручиваться, что их трудно в карцер загнать, — очень адаптированный к тюрьме народ, редко попадающий в карцеры. Хорошо и по многу дней переносят карцер татары, особенно сибирские. Русские, украинцы, белорусы, попадая в каземат, сначала начинают петь песни, а потом сникают, надламываются психически. Прибалты предпочитают вызывать врачей, ссылаясь на мнимые болезни, они полагают, что врачи и таблетки им помогут. Молдаване — плачут, уйгуры и дунгане молчат и не вступают ни в какие разговоры; грузины становятся агрессивны, бьются головой об обитую металлом карцерную дверь, проклинают русских, пинают стены; народы Поволжья и Европейского Севера — удмурты, коми, ненцы, вепсы, карелы, саами, марийцы, чуваши, башкиры сразу впадают в спячку; буряты, тувинцы, эвенки, якуты, нанайцы, кеты, тофалары стремятся найти или отгрызть от откидной плиты что-нибудь деревянное, щепку или спичку, и найденное бесконечно жуют; немцы Сибири становятся „повернутыми“ — то молятся, то вскакивают беспрерывно. Почти все, попадающие в карцер, начинают чесаться, грызть ногти и обламывать их до крови, ковыряться в носу, часто подходить к унитазу и мочиться. Потом до конца дней почти у всех будет недержание мочи».
Водворив подследственного в карцер, Е. А. Дубровин начинает добиваться сотрудничества с ним: приходит в цивильной одежде, угощает чаем и просит сообщить о деле поподробнее, о разговорах с сокамерниками. Ездит домой к подследственным и получает от них деньги, ценности, книги (он любит читать зарубежные детективы), адреса нужных людей, особенно женщин. Последние в цене, он и его ребята используют их для своих утех и похождений. Жена одного скульптора-могильщика стала его любовницей, а законный муж в это время получил смягчение режима — просторную светлую хату со шконкой и в придачу глухонемого педераста, рабочего Челябинского тракторного завода и лауреата премии 1985 года в Праге среди глухонемых мнемонистов Европы.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Чешежопица. Очерки тюремных нравов - Вячеслав Майер бесплатно.
Похожие на Чешежопица. Очерки тюремных нравов - Вячеслав Майер книги
- Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 1 - Балинт Мадлович - Прочая документальная литература / Политика / Науки: разное
- Вячеслав Мосунов Битва за Синявинские высоты. Мгинская дуга 1941-1942 гг. - Вячеслав Мосунов - Прочая документальная литература
- Секреты самураев. Боевые искусства феодальной Японии - Оскар Ратти - Прочая документальная литература
- Накануне 23 августа 1939 года - Арсен Мартиросян - Прочая документальная литература
- Сталинградская битва. Тайный фронт маршала Сталина - Вячеслав Меньшиков - Прочая документальная литература
- Жизнь вопреки - Олег Максимович Попцов - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература
- Хроника одного путешествия или повесть о первом луноходе - Владимир Губарев - Прочая документальная литература
- На заре красного террора. ВЧК – Бутырки – Орловский централ - Григорий Яковлевич Аронсон - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература
- ЛЮДИ СОВЕТСКОЙ ТЮРЬМЫ - Михаил Бойков - Прочая документальная литература
- Изобретение прав человека: история - Хант Линн - Прочая документальная литература
