Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почему? — спросил Вертоградский.
— Не мог же ее Грибков спрятать при вас, если вы не были его соучастником!
— То есть когда «при мне»?
— Вчера, когда вы его застрелили. Перед этим мы достаточно тщательно обыскивали комнату, чтобы знать, что вакцины здесь нет.
Вертоградский поднял на меня глаза. Вероятно, прежде всего он подумал, что я знаю, где вакцина, потом вспомнил, что слишком взвинчен и не может рассуждать хладнокровно. Он сделал скидку на свою возбужденную мнительность. Невольно в том состоянии, в котором он был, масштабы явлений смещались. Серьезное казалось пустяком, а пустяк вырастал в страшную угрозу. Он заставил себя поверить в то, что я ничего не знаю.
— Я думаю, — медленно сказал он, — что в доме вакцины нет.
Я пожал плечами.
— Посмотрим, Юрий Павлович, — сказал я.
— Владимир Семенович, — возбужденно вмешался в разговор Костров, — если вы думаете… если вы подозреваете, так давайте искать!
За окном задребезжала телега.
— Лошадь подана, — сказал Петр Сергеевич.
Костровы смотрели на меня выжидающе. Я отрицательно покачал головой.
— Нет, Андрей Николаевич, — сказал я, — вы сейчас собирайтесь и поезжайте. Я здесь останусь один, спокойно, не торопясь обыщу дом и к обеду буду у вас… Правильно, Петр Сергеевич?
— Конечно, правильно, — согласился Петр Сергеевич. — Вас одного мы как-нибудь всегда доставим.
— Не хочется мне уходить… — колебался Костров.
— Придется, — решительно сказал я. — Когда вы уедете, я пересмотрю каждый вершок. Так будет гораздо лучше.
Петр Сергеевич встал, выглянул в окно, окликнул возчика, распорядился, чтобы телегу подали к крыльцу, вознегодовал, что на лошади не тот хомут, — словом, стал проявлять энергичную деятельность.
— Пойдем, папа, — сказала Валя. — Нельзя же людей задерживать. Твой рюкзак еще не уложен.
Недовольно нахмурившись, Костров пошел наверх, в мезонин. Вертоградский спросил неуверенно: — Владимир Семенович, я тоже могу ехать?
— Конечно, Юрий Павлович. Пока ведь улики нет.
— Ну что ж, и на том спасибо, — криво улыбнулся мне Вертоградский.
— Пожалуйста, — ответил я, тоже улыбаясь.
Голос Петра Сергеевича раздавался уже за окном. Он кого-то распекал, кем-то возмущался.
— Боком, боком! — говорил он. — Неужели не понимаешь? Осторожней!
Костровы ушли в мезонин. Я выбежал на кухню и в кухонное окно крикнул что-то Петру Сергеевичу. Когда за мною закрылась дверь, Вертоградский остался в комнате один.
III
Полминуты я беседовал с Петром Сергеевичем, потом хлопнул наружной дверью. Казалось, что я вышел из дома. Конечно, Вертоградский мог на всякий случай отворить дверь и проверить, но у него были считанные секунды, он не мог их тратить щедро. Бесшумно, на цыпочках, я пробежал через кухню и, прислушиваясь, застыл у двери. В комнате было тихо. Я ждал. Шагов его я мог не услышать — наверно, он тоже ходил на цыпочках, — но шелест бумаги, звон стекла, стук кочерги — что-нибудь должно было мне указать момент, когда следовало открыть дверь. Я ждал. Петр Сергеевич вошел в кухню и уже открыл рот, чтобы спросить меня о чем-то, но я так замахал рукой, что он застыл с открытым ртом и широко открытыми, испуганными глазами.
Секунда шла за секундой. В комнате была по-прежнему мертвая тишина. Может быть, Вертоградский действовал так осторожно, что я напрасно ждал звука, который бы выдал его, или же я прослушал? Я уже решил открыть дверь наудачу и в это время услышал тихое, чуть различимое звяканье стекла. Я распахнул дверь и вошел в комнату. Я не ошибся: Вертоградский сидел у печки и мешал кочергой горящую бумагу. Он не обернулся, когда я вошел. Поза его была неестественна и неудобна. Видимо, так застал его стук открывшейся двери. Я осмотрелся. Ведро с водой стояло на полу. Я подошел к печке. Черная коленкоровая тетрадь корчилась на огне; рядом поблескивали осколки разбитых ампул. Как я и рассчитывал, он попытался уничтожить главную улику против себя.
— Что же вы не собираетесь, Юрий Павлович? — спросил я спокойно. — Бумаги жжете?
Он не успел мне ответить. Схватив ведро, я выплеснул всю воду в печь. Туча пара окутала Вертоградского, он вскочил. Я наклонился и вытащил из огня полусгоревшую тетрадь.
— А куда вы ампулы дели? — деловито спросил я его, вынимая из кобуры наган.
Секунду Вертоградский смотрел на меня безумными глазами. Он глотал воздух, как рыба. Он был явно в смятении и не знал, что ему говорить и что делать. Впрочем, этой одной секунды было достаточно для него, чтобы понять, что он выдал себя окончательно и бесповоротно. Он рванулся было к окну, но сразу остановился. В дверях кухни стоял Петр Сергеевич, держа в руке трофейный немецкий маузер. Еще секунда молчания. Истерическая улыбка появилась на лице Вертоградского, он взглянул на дверь мезонина.
Я не заметил, когда вышел из мезонина Костров. Во всяком случае, достаточно давно, чтобы услышать и понять главное. Он сбежал по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, и подскочил к Вертоградскому.
— Сожгли! — закричал он надтреснутым голосом. — Разбили!
Маленький, он стоял перед высоким Вертоградским и, кажется, собирался вцепиться ему в горло. Вертоградский немного овладел собой. Он провел дрожащей рукой по волосам и повернулся к Кострову.
— Вот и всё, — сказал он с усмешкой. — Дневник сгорел, вакцины не существует.
Он сказал это спокойно, но губы его дрожали, и столько откровенной ненависти было в его взгляде, что трудно было сейчас понять, как мог этот человек годами притворяться любящим и преданным другом семьи Костровых.
Дальше мне не следовало молчать. Кострова мог хватить удар от горя и ярости.
— Не надо, Юрий Павлович, считать других дураками, — сказал я мягко. — Неужели вы думаете, я оставил бы вас одного, чтобы вы могли тут спокойно хозяйничать? Мне ведь нужна была только улика, вот я ее и получил.
Я вынул из кармана настоящий дневник и настоящие ампулы и протянул их Кострову.
* * *Вертоградского увели. Его отправят следующим самолетом. Не надо, чтобы он летел вместе с Костровыми.
Андрей Николаевич долго бормотал что-то совершенно невразумительное. По некоторым признакам я догадался, что он благодарил меня и просил извинения за свою недоверчивость.
А Валя просто взяла мою руку и сказала, глядя мне прямо в глаза:
— Вы тоже полетите в Москву, Володя? Мне так спокойно, когда вы с нами.
- Десантура - Алексей Ивакин - О войне
- Штрафники против асов Люфтваффе. «Ведь это наше небо…» - Георгий Савицкий - О войне
- За что мы проливали кровь… - Сергей Витальевич Шакурин - Классическая проза / О войне / Советская классическая проза
- Линия фронта прочерчивает небо - Нгуен Тхи - О войне
- Макей и его хлопцы - Александр Кузнецов - О войне
- Сожженные дотла. Смерть приходит с небес - Герт Ледиг - О войне
- Спать и верить.Блокадный роман - Андрей Тургенев - О войне
- Скажи им: они должны выжить - Марианна Грубер - О войне
- Взлетка - Аркадий Бабченко - О войне
- Скаутский галстук - Олег Верещагин - О войне