крикнул Рагнар…
* * *
Только сейчас до меня дошло, какую огромную честь оказали нам лагерты. По их традициям, мужчина брал себе в жёны сразу всех сестёр, если у невесты таковые имелись. И мы, — ну то есть Лёха, — получили себе в семью всех дочерей ныне действующего вождя.
Что ж…
Во-первых, это говорит о том, в каком отчаянии находятся лагерты, раз отдали чужеземцам самое дорогое, что у них было. Во-вторых, как-то так внезапно получилось, что теперь этот мир для нас не просто стоянка для вырубки леса. Когда старик Рагнар отъедет, Лёха станет хранителем руны и новым вождём племени.
И это как бы… нихрена себе! Это уровень!
К тому же:
— Три, — никак не мог поверить Лёха, сидя в окружении молоденьких негритяночек, которые влюблённо заглядывали ему прямо в глаза. — Охренеть, Яр. Три!
Мой брательник нежданно-негаданно оказался владельцем целого гарема. Владельцем оказался он, а звиздюлей почему-то выхватил Ходоров.
— Завидуешь? — поджав губы и подозрительно сощурив глаза спрашивала Шиза.
— Нет, Лизонька! — как мог оправдывался Костян. — Не завидую! Ни капельки!
— Завидуеш-ш-ш-шь, — шипела она. — Кобелина сратая. О чём ты там думаешь, а?
— О тебе, Лизонька!
— А ну-ка руки на стол!
— Они и так на столе, Лизонька!
Батя откровенно радовался за сына, а Соня пока что никак не обозначила своё отношение к произошедшему, — она вроде как успела повариться в кругах аристократии, так что многожёнство для неё не обязательно должно было быть «фу-фу-фу».
Ну а я…
Я больше не мог ждать.
— Рагнар, вы обещали.
— Да-да, — вождь не спорил ни секунды; я вполне доходчиво объяснил ему насколько это для меня важно. — Идём.
Пускай и через брата, но я породнился с его семьёй, так что теперь могу пользоваться фамильной магией. Правила соблюдены, уважаемый Ткач. Надеюсь, не нужно напоминать, что вы сами всё это разрешили.
Мы с вождём ушли с праздника и двинулись в сторону нашего прежнего костровища. Маленького. Того самого, возле которого мы остались на первую стоянку и того, на котором буквально позавчера жарили сосиски.
— Что мне делать?
— Я всё объясню, когда придёт время, — сказал вождь.
С тем он сунул руки в костровище и взял две горстки пепла. Затем рассыпал их неподалёку друг от друга на вытоптанную землю и своим огромным чёрным пальцем расчертил по пеплу одинаковые и незнакомые мне руны.
Руны я на всякий случай запомнил, — привычка такая. Да и вообще! Это теперь наша фамильная ценность! Ради неё мой брат теперь будет каждый день страдать, в поте лица ублажая трёх аппетитных фигуристых девок! Замучается, бедняга! Высохнет весь!
— Встань сюда, — велел Рагнар, указывая на один из рисунков. — А своего питомца поставь сюда.
— Без проблем.
Клетка с Мистером Крысом была уже наготове.
Я сделал всё, как сказал вождь, ну а дальше началось колдунство…
И… чёрт! Когда к моей душе привязывали демоницу Ши-изу, всё было совсем иначе. Никаких тебе спецэффектов и никаких физических ощущений. Как будто бы подпись на договоре поставил, вот и всё.
Здесь же действо оказалось внушительным прямо со старта.
Глаза старика-лагерта вспыхнули зелёным огнём, — прямо вот буквально; из них действительно вырывались язычки пламени. Руны подо мной и Мистером Крысом тоже полыхнули. Вождь воздел руки к небу и принялся шептать что-то неразборчивое.
Языковая руна не справлялась и вообще не понимала о чём там речь. Так что не исключаю, что это была просто медитативная тарабарщина без какого-либо смысла.
Постепенно повышая голос, Рагнар перешёл на крик. Тут у меня из груди вырвалась призрачная цепь такого же зелёного цвета, что и огонь в глазах старика. И точь-в-точь такая же цепь вырвалась из груди Мистера Крыса.
Зверёк запаниковал и начал метаться по клетке, но подеваться никуда не мог.
И… блин… сейчас как никогда прежде мной овладело это неприятное чувство, которое можно было бы окрестить как «судорога чуйки». Казалось, что я совершаю ошибку. Причём сознательно совершаю — знаю о последствиях, но всё равно лезу куда не надо.
Крыса…
Чёртова крыса…
Как жаль, что нельзя было привязаться к одному из драконов. Вот там бы я нашёл, где развернуться. И даже дамагерскую ветку качать не надо — перекинулся в Антракса, спалил всех своих обидчиков ко всем херам, а сам по сути даже с кресла не вставал.
Ну красота же!
Однако Рагнар такое запретил. Сказал, что нельзя связываться с другими людьми и хаоситами, ну а про происхождение драконов я до сих пор очень хорошо помнил.
Ну да ладно…
Едем дальше: моя цепь и цепь Мистера Крыса потянулись друг к другу. Вождь заорал ещё громче. Застолье вдали поутихло, барабаны вновь смолкли и все взгляды устремились на нас. Даже издалека я заметил, как часть лагертов понимающе кивала в знак одобрения.
Ещё секунда!
Ещё один миг и я обрету невиданную доселе абилку и уже завтра побегу по землям Кольцовых в поисках матери!
И в этот самый момент…
О-хо-хо…
В этот самый момент я услышал знакомый голос:
— Я коньяк! — требовательно заорал Выручай, выскочив из темноты.
— Стой, придурок!
— Я! — чётко выделил сорокаградусный негодяй. — Коньяк! — а затем прямо с разбега и с двух своих стеклянных ног оттолкнул клетку с Мистером Крысом и самостоятельно разлёгся на руне. Волшебство лагерта тут же перекинулось на него.
— Рагнар, остановитесь! — закричал я, но старик уже зашёлся в религиозном экстазе и не слышал меня…
* * *
Как настоящий аристократ, Серафим Сергеевич Кольцов любил имперский дух и старался, чтобы всё вокруг него было буквально пронизано им.
Если мебель, то богатая и основательная. Если обои, то с позолотой. Если новейшая техника, то тщательно замаскированная и спрятанная. Если оружие на стене, то обязательно с богатой историей, которую можно рассказать как бы невзначай, пока наливаешь собеседнику бокал чего-нибудь горячительного из бара-глобуса.
Кругом гербы и символика, — как Российской Империи, так и его собственной семьи. Кругом предметы роскоши.
Так что представить его рабочий кабинет будет нетрудно.
Сейчас Серафим Сергеевич сидел в кресле у потухшего камина и сверлил взглядом своего сына, Сергея Серафимовича. Внутри у патриарха Кольцовых клокотало. Ему бы сейчас в пору грызть ногти, нервозно вышагивать из стороны в сторону и орать, но… нет-нет-нет.
Самообладание превыше всего.
Дилинь-дилинь, — на телефон сына пришло сообщение.
— Он здесь,
