большого ума не надобно.
— Монету схватить и дёру дать — тоже. Задумаешь кинуть — я тебя догонять не стану. А вот Знак мой — догонит. Размажет по стеночке ровным слоем, хоронить будет нечего. Хорошо подумай, тебе жить.
Пацан попался сообразительный. Ситуацию и мою в ней роль переосмыслил быстро. Буркнул:
— Ладно. Идём.
Пришлось ещё изрядно пошагать. Зато в итоге мы вышли к кабаку, на вывеске которого красовался выцветший петух — всё как и обещал Фёдор.
— Заслужил, — отдал я пацану монету. — Свободен.
Пацан, однако, свободы не оценил. Он сам толкнул дверь в кабак, вошёл внутрь и придержал её для нас.
Внутри было зверски накурено. Дымили все. А всех было — человек пятнадцать. Несмотря на ранний час, уже накачивались дерьмовым пивом.
— Емеля, тут господа тебя искали, — сказал наш проводник громко.
Сидевший за дальним столиком спиной к стене тощий парняга лет двадцати пяти поднял голову. Вцепился в меня взглядом. Я в ответ столь же бесцеремонно изучал его. Высокий, стрижен коротко. Красная рубаха — будто только из магазина. До нашего прихода Емельян считал деньги. Четыре кучки медных и серебряных монет высились на столе, разбавленные кружкой пива.
Похоже, мы угодили в самый разгар учёта. Ну, надо было на двери табличку вешать. Не то чтобы меня это остановило, конечно…
На Захара Емельян едва взглянул. А вот остальные посетители — мужики, в основном, постарше Емельяна — внимательно изучили нас обоих. Кто-то уже встал из-за стола и притёрся к Захару. Нашли, блин, слабое звено.
— Здрав будь, друг, — сказал я. — Разговор есть.
— Ну, если друг — подходи, присаживайся, — усмехнулся Емельян.
Мы подошли. Нам пододвинули стулья. Захар хотел было сесть, но я удержал его за плечо. Носком сапога чуть толкнул один из стульев, и тот сложился пополам.
— Спасибо, постоим, — спокойно сказал я. — Много времени не займём. Паренька одного ищем. А ты, говорят, тут всех знаешь.
— Я-то всех знаю, — улыбался Емельян. — Тебя не знаю.
— Они охотники, — влез наш проводник. — Этот меня Знаком стращал.
— Котька, — зыркнул на него Емельян. — Сдристни отсюда, пока не зашибли.
— Да я ж…
— Бегом потерялся.
И Котька потерялся. А Емельян вновь посмотрел на меня.
— Охотник, да? Нечасто к нам сюда охотники заходят.
— Ваше счастье, — пожал я плечами.
— Чё сказал? — рявкнули в левое ухо.
Я повернул голову и смерил взглядом лысого головореза с разрезанным носом, который сопел так, будто сдерживал себя из последних сил.
— Охотники тварей убивают, — объяснил я. — Если к вам не заходят — значит, твари вас не жрут. То есть, не жрали до недавних пор.
— Ну-ка дай посмотреть! — Кто-то сзади потянул у меня из ножен меч.
Я повернулся и, подняв для эффектности руки, кастанул Удар. Крепкого мужика с повязкой на голове долбануло в грудь и отшвырнуло метра на три.
— Кхарррр! — каркнул тот, плюнув кровью.
— У жены смотреть будешь. Если позволит, — сказал я и снова повернулся к Емельяну. — Скажи своим, чтоб отвалили. Обстановку накаляют.
Однако я переоценил разумность Емельяна. Он сделал рукой какой-то знак, и со всех сторон защёлкали курки, засверкали ножи.
— Знаешь, почему меня называют Емельян Пуговица? — Он привстал, опираясь кулаками на стол.
— Ну, ты мне сейчас, наверное, объяснишь, — вздохнул я.
— У меня на рубашке много пуговиц, охотник. Это потому, что каждый раз, как я убиваю человека, я делаю себе новую пуговицу из его кости. А кости охотника у меня как раз не было.
Пуговиц было действительно дохрена. Может, и правда костяные — кто их разберёт. Однако у меня резко закончился интерес к светской беседе.
— Слышь, отребье, — процедил я, подавшись вперёд и почти нос к носу сойдясь с Емельяном. — Прежде чем пасть разинуть — башкой думай! Если я с тебя сейчас за кости охотников спрашивать начну — ты из этой клоаки живым не выползешь. И мне класть три кучи на то, что ты не в теме и просто так языком трёхнул. Я тебя из принципа на запчасти разберу, чтоб другим неповадно было.
Тут, само собой, началось.
Первым делом я поставил Защитный круг. В него и полетели первые пули, об него сломались первые ножи.
В следующую секунду я, не двигая руками, кастанул ещё один Удар — и Емельян тоже получил как следует в грудину. Врезался спиной и затылком в стену, закатил глаза и опал, словно листва по осени.
— Что стоишь? — посмотрел я на Захара. — Бей их. Иначе не поймут.
И достал из ножен меч, одновременно его воспламенив.
Захар вскинул руку с амулетом. Одного из парней, перезаряжавшего пистолет, шарахнуло молнией. Он повалил стол, опрокинул пиво и что-то неразборчиво заорал.
— Ангелы! — подхватил отморозок с разрезанным носом, широко крестясь. — Ангелы с огненным мечом и молниями!
И, снося по пути сотоварищей, ломанулся к выходу.
Паника распространилась, как коронавирус по Китаю. Через тридцать секунд в кабаке сделалось пусто. Только осевший у стены Емельян кряхтел и стонал.
— Деньги забери, — кивнув на серебро и медь на столе, приказал я Захару. Убрал Защитный круг.
— А…
— Компенсация морального ущерба.
— Чего?
— Ну, тебе же тут не очень нравится?
— Да век бы не заходил!
— Вот. Это оно и есть.
— Ага…
Я обошёл стол, собираясь побеседовать с Емельяном. И увидел вспышку. Одновременно с этим громыхнуло. Я вздохнул.
— Да что ж вы такие тупые-то все!
Пулю успешно отразили Доспехи. Емельян, окутанный облаком порохового дыма, судорожно дыша, отбросил пистолет. Вытянул из-за пояса нож и выставил перед собой. Продемонстрировал, что за свою жизнь будет бороться до конца. Смешной.
— Есть один парень, — спокойно перешёл я к цели своего визита. — Звать Ванькой. Из деревни в город переметнулся, лучшей доли искал. Имел при себе кой-какое имущество, которого ему брать не следовало. Недавно попытался загнать это имущество Кабанихе. Но что-то пошло не так, и Кабаниху Ванька грохнул. После чего убежал. Вопрос: куда? Где его найти? На случай, если хочешь мне солгать, сообщаю: этот парень превращается в тварь. Возможно, уже превратился. И на одном убийстве он не остановится. Вы с ним ничего сделать не сможете. А мы можем сейчас просто уйти.
