Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но я думать не думала, что на нее настолько тяжело подействуют слова, начертанные на пыльном оконном стекле. Я нарочно написала «миледи», поскольку так к ней обращалась Нора. Но теперь — что, если моя Арабелла навсегда останется в заблуждении? А вдруг (упаси боже) она умрет?
Не знаю, сколько времени я просидела там подле миссус, проклиная себя за жестокосердие. Мне уж и самой жить не хотелось. Я пыталась хоть немного самооправдаться, говоря себе, что меня вырастили такой паршивкой, что я ничего доброго в жизни не видела, а значит, в сущности и не виновата в своих поступках. Но внутренний голос продолжал возражать. Он говорил, например: «Ты ведь могла ходить к мессе, когда жила у мистера Леви, он разрешил бы тебе, если бы ты хотела. Но нет, чем ты занималась по воскресеньям вместо этого? Дрыхла до полудня, а потом шла жрать мороженое в парк». Или: «Ты могла простить миссус и подставить другую щеку, в конце концов она леди». Или: «Паршивкой тебя вырастили или нет, но ты же в состоянии отличить хорошие поступки от плохих».
В наказание себе я решила отгрызть большой палец у самого основания. Я уже начала грызть и, возможно даже исполнила бы задуманное, да только не стерпела боли и взамен укусила руку над самым запястьем, очень сильно укусила, следы от зубов держались несколько дней. И хотя я никогда особо не увлекалась молитвами, о глубине моего отчаяния можно судить по тому, что я опустилась на колени и воздела сложенные ладони. Я снова и снова просила Бога, чтобы миссус оправилась. Потом молилась, чтобы мне стать лучше, чем я есть, и не попасть в ад. А когда у меня иссякли все слова на сей счет, я стала просто молиться, чтобы доктор приехал поскорее. Он добирался целую вечность, но наконец я услышала стук двуколки на подъездной дороге.
Я торопливо подступила к кровати и посмотрела на миссус. Теперь щеки у нее пылали, на лбу выступила испарина, а дыхание было частым и неровным. И казалось, даже в таком состоянии она знала, что я обошлась с ней дурно: когда я дотронулась до ее руки, она застонала и отдернулась прочь. Бросив последний взгляд на ее прелестное лицо, я проворно вышла из комнаты и взбежала на чердак.
Вот оно, грязное слуховое окошко — и начертанное на нем послание, которым еще недавно я страшно гордилась.
ПОМОГИТЕ МНЕ МИЛЕДИ
У меня имелось много причин уничтожить надпись, и не последняя из них — стыд за содеянное. Бог мне свидетель, я не хотела, чтобы она попалась на глаза миссус еще раз. И одного-то раза оказалось более чем достаточно. Еще мне совершенно не хотелось, чтобы надпись обнаружил господин Джеймс. У меня было ощущение, что если он ненароком обратит на нее свой ледяной взор, пройдет очень немного времени, прежде чем этот ледяной взор обратится на меня.
Я поискала какую-нибудь тряпицу, чтобы стереть улики моего преступления, но не нашла. Тогда я встала на цыпочки и терла грязное стекло рукавом, пока от надписи не осталось ни следа. При необходимости я бы и языком все дочиста вылизала.
Покидая чердак, я услышала торопливые шаги в холле внизу, а достигнув лестничной площадки, с испугом увидела господина Джеймса — он поднимался по лестнице и по пятам за ним следовал Макгрегор-Робертсон. К этому (появлению хозяина) я была совершенно не готова. Я застыла на месте с разинутым ртом и смотрела, как они двое быстро приближаются ко мне. Темное мельканье рук ног локтей заляпанных грязью башмаков медицинского саквояжа и фалд.
Господин Джеймс сердито покосился на меня, проходя мимо.
— Хочу потолковать с тобой позже, — отрывисто произнес он. — Ступай вниз и подожди там.
— Сэр! — начала я. — Миссус…
Но они уже скрылись в комнате и захлопнули дверь перед моим носом, оставив после себя лишь слабый запах сигарного дыма.
В кухне я просто беспомощно сидела, пялясь в камин. Никак не могла заставить себя взяться за работу. Что мне какие-то крошки на столе и пыль на полу? Да пошли они в задницу. Я задалась вопросом, а не дать ли мне деру. Но это означало бы спраздновать труса. Такого я не могла допустить, вдобавок тогда миссус стала бы думать обо мне плохо. Немного погодя меня осенило: я уйду по-французски, но не без прощания. Я оставлю миссус письмо с чистосердечным признанием и извинениями. Так она будет знать, что я поступила дурно, но призналась в содеянном и попросила прощения. И возможно, со временем она сумеет простить меня.
С чувством некоторого облегчения я взяла лист бумаги, карандаш и написала следующее:
Дорогая мадам, Вы думали что в доме завелось привидение но на самом деле это все я подстраивала, я выложила ваши перчатки на кровать написала слова на слуховом окошке и все остальное, ну и по чердаку тоже я ходила. Сама не знаю зачем я все это делала, просто я думала вы меня совсем разлюбили. Я понимаю что это меня не извиняет и надеюсь вы мне поверите если я скажу, что я ИСКРЕННЕ СОЖАЛЕЮ. Конечно вы понимаете что я не могу больше оставаться в Замке Хайверс. Надеюсь мой уход не доставит вам особых неудобств. Вы найдете другую служанку и она будет лучше понимать как ей повезло. Тысяча извинений пожалуйста ПРОСТИТЕ МЕНЯ на самом деле я не КРИВОДУШНАЯ
Ваша преданная служанка
БессиР. S. Еще я ударила вас кулаком по лицу когда с вами приключился приступ на чердаке но я просто хотела привести вас в чувство. Иначе я бы никогда вас не ударила. Это я говорю на случай если вы все помните и думаете обо мне дурно.
Р. Р. S. А еще я несколько времени назад залезла в ваш стол и прочитала что вы написали про меня в своей книге. Многие ваши слова потрясли меня и страшно обидели, но сейчас когда я сижу здесь и корплю над письмом я все думаю какая же вы замечательная и великодушная леди, ведь вы с самого начала знали про мое прошлое но ни разу ни словом о нем не обмолвились и не стали относиться ко мне хуже (во всяком случае по этой причине) и не уволили меня, а очень немногие на вашем месте поступили бы так же. Поэтому я благодарна вам.
Р. Р. Р. S. Пусть следующая ваша служанка окажется лучше меня, надеюсь ваша книга будет хорошо продаваться, она ужасно здорово написана.
Закончив письмо, я воспрянула духом. По крайней мере я поступила правильно и во всем призналась. Может, я не такая уж и плохая в конце концов. На самом деле я чувствовала себя такой святой праведницей, что просто удивительно, почему я не воспарила в воздух и не вылетела в окно. Меня охватило искушение прямо сейчас же выйти за дверь и уйти навсегда, но едва я двинулась с места, как услышала частый топот на лестнице и громкий голос хозяина:
— Бесси! Бесси!
Сердце взлетело мне в голову и забило крыльями промеж моими ушами. Мысленным оком я увидела миссус в белом одеянии, окруженную лучезарными ангелами. Потом мне явилось видение миссус с растрепанными всклокоченными волосами, сидящей на цепи в психической лечебнице и дико вопящей «Нора! Нора!». Потом миссус представилась мне в ином образе: красиво одетая, опрятно причесанная и все такое, она сурово стоит в дверях дома, указывая мне (с сожалением в глазах) в сторону Большой дороги. И под конец меня снова посетило видение про виселицу и мою мать, которая запрокидывает голову и радостно гогочет, глядя на мое болтающееся на веревке тело.
Все эти картины пронеслись перед моими глазами в считаные секунды. Я бросила взгляд на наружную дверь, я еще успела бы выскользнуть прочь и скрыться за деревьями незаметно для всех. Но вместо этого я на секунду оперлась о стол, собираясь с духом и силами, а потом сунула свое письмо в карман фартука и вышла по коридору в холл, чтобы предстать перед хозяином. Все чинно и благородно, ага. Но я чуть в штаны не наложила со страху, если хотите знать правду (впрочем вряд ли хотите).
Двое джентльменов стояли у двери кабинета, разговаривая приглушенными голосами. Завидев меня, господин Джеймс знаком велел мне подождать, и я остановилась поодаль от них. Они с доктором тихо обменялись несколькими словами и пожали друг другу руки. Хозяин зашел в кабинет и — не взглянув на меня — затворил за собой дверь. Что означает такое поведение, я не знала, но оно явно не сулило ничего хорошего.
В следующий миг доктор повернулся ко мне. Понять что-либо по его физиономии не представлялось возможным, он и в лучшие-то времена не отличался живостью повадок, я на ином ветчинном окороке видала больше выражения, чем у него на лице. Макгрегор-Робертсон вечно косился куда-то в сторону, а если и снисходил до общения с вами, то разговаривал с закрытыми глазами, словно не желая впускать вас в свое поле зрения.
— Сэр, могу ли я помочь чем-нибудь? В порядке ли госпожа, сэр? Надлежит ли мне пойти наверх и присмотреть за ней?
Не отвечая, Макгрегор-Робертсон поставил медицинский саквояж подле вешалки. Потом вынул из кармана перчатки и принялся надевать, палец за пальцем. Я молча стояла в ожидании своей участи. Бежать ли мне за гробовщиком? Или миссус тронулась умом?
- Блаженные шуты - Джоан Харрис - Историческая проза
- Бегство пленных, или История страданий и гибели поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Лермонтова - Константин Большаков - Историческая проза
- Ольга, лесная княгиня - Елизавета Дворецкая - Историческая проза
- Мальчик в полосатой пижаме - Джон Бойн - Историческая проза
- Повесть о смерти - Марк Алданов - Историческая проза
- Сон Геродота - Заза Ревазович Двалишвили - Историческая проза / Исторические приключения
- Слезы Брунхильды - Жан-Луи Фетжен - Историческая проза
- Ведьмы. Салем, 1692 - Стейси Шифф - Историческая проза / Ужасы и Мистика
- Уроки Тамбы. Из дневника Эраста Фандорина за 1878 год - Борис Акунин - Историческая проза
- Дух любви - Дафна Дюморье - Историческая проза