на глазах наворачиваются слезы. Я останавливаю машину: вести дальше в таком состоянии небезопасно. Да и мне надо прийти в себя. Закрываю лицо руками.
Боже мой. Родная сестра соблазнила моего мужа. Интересно, она знает о нашем родстве? Что-то мне подсказывает, что да. Видимо она не зря выбрала объектом именно моего мужа. Ну и дрянь же ты. И муженек дрянь. Все вокруг дрянь, грязь, фальш и предательство.
Слезы текут по щекам. Успокоиться не получается. Звонит телефон. Смотрю на экран: Алина. Сбрасываю звонок. Вскоре она снова перезванивает. Видимо, хочет добить меня.
Снова слышу звук телефона. Не глядя принимаю принимаю звонок и кричу в трубку:
— Неужели непонятно, что я не хочу с тобой разговаривать!
— Настя! Настя, это я — Петр.
Я осекаюсь. Делаю глубокий вдох-выдох.
— Петя…
— Что случилось? Ты плачешь? Опять Альберт?
— Нет-нет. Дело не в нем.
— Где ты? Я приеду.
И я называю адрес, где остановила машину. Оказывается это недалеко от издательства. Я выхожу из машины, чтобы успокоиться. Шагаю туда-сюда. Петр приезжает очень быстро.
— Что произошло? — обеспокоенно спрашивает он, глядя на мои нервные хождения.
— Она моя сестра! Понимаешь? Сестра!
— Кто?
— Алина. Любовница Берта.
— В смысле? — не понимает Петр.
— В прямом. Она моя сестра-близнец. Тебя тоже не смущало наше сходство?
— Смущало, — признался он.
— Почему ты мне ничего не рассказал?
— Настя, как я мог такое сказать? Ты любишь Альберта, я видел, как ты счастлива…
— Перестань, — обрываю я его. — Мужская дружба, солидарность, все дела.
— Дружба здесь ни при чем. Я ему говорил, чтобы он одумался. Но он же никого не слышит. Существует только его мнение, с которым должны все считаться.
Слезы снова текут из глаз. Петя подходит ко мне, берет за плечи и прижимает к себе.
— Настя, успокойся, пожалуйста. Я уверен, все наладится, и все будет хорошо.
Уткнувшись в его плечо, я продолжаю всхлипывать. В его объятиях я чувствую какую-то защищенность и заботу. Это приятно.
— Откуда ты знаешь про нее?
— Следователь сказал.
— Нет, и не хочу. Еще он сказал, что мои родители приемные. Понимаешь, меня воспитывали, какие-то чужие люди.
— Настя, ну какие они чужие? Они вырастили тебя, воспитали, дали образование. Ты разве была с ними несчастлива?
— Нет. Они любили меня. У меня никогда не возникало мысли, что они чужие. Мама меня очень хорошо понимала всегда. Но как мне теперь жить дальше со всей этой информацией? Как мне общаться с ними? Мне надо найти родную мать, узнать, почему она меня бросила.
— Сначала тебе нужно успокоиться, прийти в себя, все обдумать и только потом действовать.
— Но мне даже некуда пойти.
Я высвобождаюсь из его теплых объятий и смотрю в его глаза.
— Спасибо тебе за поддержу.
— Может, снова в тот пансионат? Там тебя никто не потревожит.
— Хорошая идея, соглашаюсь я.
— Давай, я тебя отвезу.
— Но мне нужно заехать за вещами.
— Без проблем.
Глава 42 Альберт
Я остаюсь в кафе. Наблюдаю за сценой Андрея и Насти. Он возвращается за столик.
— Теперь продолжим с вами.
— А что со мной продолжать? Я вообще ни при делах.
— Да ну, — с сомнением произносит следователь. — У нас пока неофициальная беседа. Но если хотите, вызовем вас на допрос.
— Нет, спасибо. Мне и здесь неплохо.
— Так какие вас связывают отношения с Алиной и Павлом?
— Уже никакие.
— Подробнее.
— С Алиной мы расстались. С Павлом я не знаком.
— С ним знакома Алина. Неужели вы не в курсе?
— Нет. Я вообще не знаю ее друзей. Более того, до недавнего времени я даже не знал, что она родом из Ярославля и у нее мать — алкоголичка.
— Есть подозрение, что Павел погиб неслучайно. И выгодно это именно вам.
— Да это бред! — повышаю я голос. — Какая выгода? Я его даже не видел никогда.
— И не знали, что он пытался ухаживать за вашей женой?
— Ладно, видел пару раз, как он ее подвозил.
— Какие отношения были у Алины с Павлом?
— Не знаю, вроде дружеские. Она была на его похоронах. Он кажется тоже родом из Ярика.
— Да.
— Вы ревновали вашу жену к Павлу?
— Нет.
— Уверены?
— Ну высказался пару раз в его адрес.
— Где вы были в день наезда на Павла?
— На работе. Можете проверить. Меня все видели.
— Проверим. Обязательно.
— Может быть, Алину с Павлом связывала не только дружба?
— Может. Но я ничего об этом не знаю. И хватит с меня вопросов.
Я нервно встаю из-за столика.
— Мы не прощаемся, Альберт, — как-то не по-доброму прощается со мной следователь. Я вхожу из кафе и думаю куда бы мне отправиться.
Никаких идей, кроме бара у меня нет.
Весь вечер я провожу за распитием алкогольных напитков и изливаю душу бармену. Он меня слушает внимательно, задает вопросы, дает какие-то советы. Но я уже нахожусь в таком состоянии, что не соображаю, что происходит вокруг.
Осознаю, что я дома, только тогда, когда падаю лицом в подушку на кровать. Проваливаюсь в небытие.
* * *
Утром чувствую дикую головную боль. Понимаю, что Насти нет, и никто мне таблетки не принесет. Приходится самому плестись в кухню. Каждый шаг болезненно отдает в голову.
Никакой работы сегодня не будет. Звоню Петру предупредить его, как мне плохо. Он как обычно предлагает свою помощь, но я отказываюсь.
Таблетка немного помогает. Разговоры с Настей решаю отложить. Она меня все равно простит. Побесится и простит, куда денется? Ей даже пойти некуда. Ни друзей, ни работы,
А пока набираю номер Алины. Хочу предпринять еще одну попытку примирения. Как ни странно, но на звонок она отвечает.
— Ты что-то еще хочешь от меня услышать? — вместо приветствия спрашивает она. Я чувствую такую холодность в ее голосе, что уже сомневаюсь в ее чувствах ко мне. Невозможно за такой короткий срок так изменить свое отношение.
— Я хочу тебя, — все, что я смог выговорить.
Повисает молчание. Похоже она не одна.
— А я нет.
— Может, ты мне объяснишь, что случилось?
— Какой же ты все-таки дурак, — вздыхает Алина в трубку.
— Так объясни мне, идиоту, что происходит!
— Происходит обычное расставание. Все, Альберт, наши отношения закончились. Мы больше никто друг другу. Можешь спокойно возвращаться к жене и жить как раньше.
— Как ты легко об этом говоришь.
— Альберт, допусти простую мысль, что ты мне больше не нужен. Я не хочу тебя ни видеть, ни слышать, и уж тем более не спать с тобой. Хватит с меня этих жертв.
— Жертв? — я чуть не поперхнулся водой, которую периодически пил. —
