и жалоба. И ведь пронюхали как-то об истинной сути генеалогического бюро. Но она сейчас им нюхалку открутит, надолго успокоятся.
Машину князя она определила безошибочно. Естественно, лимузин. Естественно, черный. И охрана, куда без нее. Навела прибор на широкую фигуру — совпадение с видеоэталоном стопроцентное. Покинула машину и последовала за князем. В холле поравнялась, бросила вполголоса «следовать за мной» и направилась к ближайшему столу для заполнения формуляров. Уселась на облезлый стул, закинула ногу на ногу и предложила озвучить жалобу — коротко и по сути. И даже черных очков не сняла.
Как ни странно, князь Михаил с задачей справился, хотя и косился постоянно на ее феноменально длинные ноги, предмет вожделения всего отдела. Обычно местечковые князья выглядели потупее. Возможно, глава клана баловался с магической генетикой, только в области не Силы, а интеллекта? Возможно. Баловались-то все, да не у всех получилось.
По ходу доклада она составила психологический портрет жалобщика. Истеричка, сутяжник и крохобор. И чем-то этот доходный дом князю особо ценен. Такой не угомонится. Значит… такова сэ ля ви, Михаил. И сэ ля морт осси.
Левитатор. Семейство Меньшиковых запугивал левитатор. По крайней мере, они в этом уверены. Она на всякий случай прикинула, не мог ли Бульдог негласно посетить город по собственным делам и немножко навести здесь шороху. Выходило, что не мог, все время был на виду у подчиненных. А других левитаторов в службе нет. Значит, врет князь, как сивый мерин врет. Тогда точно убирать. Врать Третьем тайному — непростительная наглость.
Князь закончил и снова уставился на ее ноги. Да, есть на что поглядеть, в командировках она вынужденно предпочитала форменной одежде легкие юбки. И как же эти взгляды раздражают!
— Расследование будет проведено в ближайшее время, о результате оповестят в обязательном порядке. Обжалованию не подлежит.
Мужчина попытался что-то возразить насчет обжалований, но она поднялась и ушла, не дослушав. В машине первым делом затонировала стекла. Накинула гарнитуру связи на голову, методично накрутила глушитель на спецствол. Кто эти Меньшиковы, воздушники? Если параноики, то ходят в защите. Но спецствол прошибает защиту уровней до магистра. Если спецбоеприпасом. У нее такой и есть.
Дежурный оператор монотонно бормотал целеуказание. Она ехала за князем на достаточном удалении и дожидалась подходящего места, любого достаточно безлюдного на самом деле, этого достаточно. Сблизиться. Сделать один выстрел и уехать.
Но город оказался весьма оживленным. Не ожидала, да, мадемуазель Мишель, от почти миллионника? Ну и дура.
Пришлось тащиться за город. А там лимузин резко наддал на пустой трассе, и арендованная машинка безнадежно отстала. Ну да, 0,75 драконьей силы против трех не пляшет. Она выругалась на трех языках живых и одном мертвом и понеслась к загородной резиденции жалобщика.
Остановилась она до первого поста охраны, торопливо съехала на площадку отдыха, нацепила очки управления и выпустила стальную «птичку» в полет. Только бы успеть, а то ищи потом этого придурка.
Успела. Посмотрела с высоты, как точка цели поднимается важно по ступеням резиденции, разогнала «птичку» в пике. На такой скорости спецбоеприпаса не нужно, корпуса птички достаточно для уверенного поражения.
Темная шевелюра князя надвинулась на весь экран управления, бац — и темнота. Она сняла очки, удовлетворенно цыкнула и не спеша поехала обратно в город. Удачно. Одна цель упакована, а еще нет двенадцати. Кто следующий? Мальчик или девочка?
Она подкинула монетку — и зажала в кулаке, не поглядев на результат. Вряд ли ее сопровождают здесь, но, как говорится, чем чиновник не шутит, пока император у любовницы? Если сопровождают, то ее грохнут сразу после ликвидации мальчишки. А жить хочется. Пусть день, но ее. Значит, девочка. А Рой Збарский никуда не убежит. Он дом в подарок получил на Центральной першпективе, от такого не бегают! И девочка там же. Интересно, что она делает там? Или неинтересно? Лучше не узнавать. Узнаешь — привяжешься, и потом рука с пистолетом не поднимется, как предупреждали на спецкурсах.
Она остановилась на Центральной першпективе напротив адреса. Опустила стекло и холодно глянула на окна второго этажа. Где вы там, зайчики?
Глава 15
Сто сорок девять, сто пятьдесят… Монотонно отжимаюсь. Терпеть не могу монотонных упражнений, но они, сука, все монотонные. И полезные именно монотонностью. Так что отжимаюсь.
Буйный прирост массы тела вроде удалось обуздать. Не то чтобы совсем — рост попер как ненормальный, в день по сантиметру. Но внешне остаюсь юношей — худой, но жилистый. Насколько жилистый, под одеждой чужим не видать, а когда прочувствуют, будет поздно.
В гостиную заглядывает Вера с заранее недовольным видом. Но застает меня не валяющимся на пушистом ковре, как обычно, а типа работающим, и смягчается.
— Обед готов! — объявляет она и направляется в крыло девочек с той же новостью. Хотя им, всем троим, особого приглашения не требуется, на звяканье ложек прибегают моментально. Организмы молодые, растущие, и магия в рост тоже прет. Тут кушать четырежды в день надо. А лучше — чаще.
Поднимаюсь, в два прыжка нагоняю женщину и придерживаю за руку. И молча показываю на уши, мол, послушай, чего там говорят. Я, пока отжимался, уловил очень интересное начало. Я всё ловлю, что меня касается.
— Риммочка, а когда вы с Роем начнете? — с жадным любопытством наседают сестрички на Риманте в дальней комнате. Думают, я не услышу. Дурочки. Я слышу всё!
— Вы же помолвлены с обоюдным согласием, у него право есть… ну…
Это Жанна. Так странно. Оторва каких поискать, а смущается. Хорошо их мама Вера воспитала.
— Уже, — трагическим голоском сообщает Риманте. — Он приходит ко мне. Каждую ночь.
Сестрички охают. Вера рядом охает тоже, но беззвучно.
— И как⁈
— Я уже раздета, — шепчет Риманте, явно сдерживая слезы. — Под одеялом. Он откидывает…
— И⁈..
Пальцы Веры больно вцепляются в мой локоть. Ох что мне потом будет.
— Рой… у него… он же такой большой…
Сестрички не дышат. Риманте выдерживает душераздирающую паузу.
— Я ноги раздвигаю, раздвигаю, аж до хруста раздвигаю…
— И?!!!
— И все равно кое-как! — мрачно сообщает девочка.
Сестры дружно вздыхают.
— А потом⁈
— Лежу. Самое главное — не открывать глаза.
— Так страшно? — переживают сестрички. — Риммочка, это так страшно⁈ И больно, да?
— Мне нельзя смотреть, — печально шепчет девочка. — Я, как увижу, сразу возбуждаюсь, начинаю извиваться, дрыгать руками-ногами, стонать…
— Больно, да⁈ Бедненькая!
— Тяжело! Рой тяжелый, а я ж
