поведения, наработать нужные привычки, вплоть до мелочей. В прошлой жизни имелся большой опыт подобных навыков, последние тридцать лет служил в службе внешней разведки, а в подобных организациях как известно бывших не бывает. Так и стоял на посту до самого своего обширного инфаркта миокарда. Максимально нейтральное и неуверенное поведение. Судя по остаточным ощущениям, Петр был тихим, добрым, послушным мальчиком, очень любил маму и старшую сестру, которая практически вынянчила братика. Всегда избегал конфликтов и… проще сказать боялся их, вообще был трусоват по природе. Оказывается, я, учусь в 4 классе Александрийского института на не полном коште, полуинтернате. Этот институт был образован для детей сирот, оставшихся после смерти родителей или родителя умерших во время холеры, так и прозванный в народе холерным институтом. Делился на два потока. В первом учились дети мелких чиновников, обер офицеров и мелких дворян не имеющих средств для обучения детей. Во втором потоке учились солдатские дети, девочки отдельно от мальчиков. Сроки обучения были разные. В первом потоке учились 5 лет и программа обучения была практически такой же как в кадетском корпусе, поэтому после выпуска можно было поступить на самую низшую ступень государственной службы или пойти в приказчики с перспективой выбиться в купцы или промышленники. Была возможность поступить на военную службу, вольноопределяющимся в унтер-офицерском чине, а для получения офицерского чина нужно было сдать экзамены в кадетском корпусе. Ученики второго потока обучались 3 года получая азы грамотности, чтение, арифметика и закон божий, рисование, пение. Обязательно обучались какому то ремеслу, сапожника, пекаря итд, девочек обучали домоводству. Петр был середнячком и звезд с неба не хватал. Любимым предметом у него было рисование и надо признаться был способным учеником. Я нашел его папку с работами акварелью, городской пейзаж видимо была любимая тема. Очень добротная и качественная работа. Одна работа особенно понравилась, рисунок был прозрачным и воздушным, и все же во многом сырым на уровне кружка рисования. Я мог работать и маслом и акварелью, но больше всего любил рисовать простым карандашом в графическом стиле. Особенно мне удавались портреты. Мог буквально скелетным наброском выразить самую суть человека и так поразительно точно, что, люди, с которых я рисовал портреты, в немом изумлении рассматривали себя находя что-то совершенно неожиданное. Когда сильно уставал морально, то брал в руки карандаш и рисовал что-нибудь по памяти, бездумно, освобождаясь от всего. Многие знакомые, сослуживцы помещали мои рисунки под стекло рамки, так им нравились они. Ну, а чего, не жалко и человеку приятно. Матушка всеми правдами и не правдами смогла устроить своего сына в этот институт. Не смотря на имеющиеся права, это сделать было не просто. Дать образование своему чаду не всем по карману, тем более бесплатно и хоть не полный, но кошт государственный. На мои переживание по поводу пропуска занятий, маменька успокоила. Уже день тому назад отнесла в администрацию института развернутую справку от врача с подписью и печатью больницы в которой работал доктор. Получила на руки официальный документ, что Иванов Петр отчислен в бессрочный отпуск по причине болезни и по излечении от оной может восстановиться на обучение.
Уже две недели как я находился в новом теле, состояние мое улучшилось на столько, что я мог спокойно перемещаться по дому, выходить по нужде во двор. Новогодние праздники прошли как-то не заметно, не до них. Зато Москва гуляла широко и шумно. Я пока скрывал свое истинное состояние, но даже то, что демонстрировал, очень радовало маменьку. Жизнь шла своим чередом. Небольшой, двух этажный дом, в котором мы жили, достался от первого мужа. Он погиб от рук разбойников во время скупки мехов где-то на севере. Из всего имущества остался этот дом и маленькая лавка в тридцати минутах ходьбы от дома. Место было бойкое и матушке удавалось оставаться на плову и даже немного расширить торговлю, особенно когда выдала сестру замуж за Михаила Захаровича Краснова, хозяина оружейной мастерской, кузни и магазина. Семья у дочки сладилась и жили они в любви и согласии, родили двух деток, мальчика и девочку, которые очень любили дядю Петю, ну и зять помогал теще по мере возможности. В общем жили не богато, но и не бедствовали, грех жаловаться. Как-то я решил повнимательней разглядеть себя. Прошел в комнату мамы, там было более менее большое зеркало. Правильные черты лица, шатен, выразительные глаза серого цвета, в темноте зеленоватого оттенка. Губы средней полноты, юношеский пушок над верхней губой. Лицо как-то не понравилось мне. По отдельности все не плохо, но вместе, появляется выражение библейской грусти и обреченности, что ли, как в ликах святых на иконах.
— Надо коротко постричься, а то волосы до плеч, как у монаха, надень рясу и точно послушник, который убежал от мира в монастырь. Да, помыться нужно обязательно, а то пованивать начинаю аж самому противно. Баню маменька категорически запретила, пришлось обходиться теплой водой в бадье, ну хоть так, правда получилось больше грязь размазать по телу чем помыться, но январь месяц, рисковать не стали, учитывая мое слабое здоровье. По утрам после завтрака мама уходила в лавку, дома оставалась Варвара, которая кухарила и помогала по хозяйству. женщина тридцати лет, крепко сбитая и коренастая, жила она в доме на первом этаже в небольшой комнатке и была очень довольна своей жизнью. Хозяйка хорошая, платит вовремя и угол свой, работа не тяжелая, привычная. Или жизнь в деревни, тьма без просветная, поэтому она старательно выполняла свою работу да и привыкла к хозяевам, восьмой год пошел как она работала. Помнила еще хозяина, она тогда только поступила на работу.
— А чего, мужчина видный, бывший охфицер и вообще хорош со всех сторон, был, жалко его, помер от холеры.-
Она кормила Петра обедом и уходила заниматься хозяйством, поэтому я., Петр, только Петр, занимался своими делами. Дел было громадье и маленькая тележка. Начал с самого простого и доступного. Каждый день начинался с зарядки. Обязательное отжимание, приседание, пресс и растяжка, все ничего, выполнимо, кроме растяжки. Тело было деревянным, приходилось ломать, рвать и тянуть, образно конечно. Промежность болела так, что ходить было больно, но пересиливая себя, через не могу, продолжал упорно тянуться. Уже к концу февраля дело стронулось с места. Во время занятий обнаружил неожиданную приятность, одну единственную, но какую. Оказалось, что у меня, то есть Петра, очень сильные кисти рук, от природы. Я ощутил реально, что расколоть грецкий орех пальцами, это не проблема. На счет подковы ломать и пятаки
