Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Представьте, я даже позволила горничной сделать мне прическу! Эта чудачка Смайз вечно квохтала надо мной, пытаясь прилизать, пригладить словом, привести мою внешность в божеский вид, а если точнее, то сделать из меня ту самую респектабельную клушу. Обычно я не подпускаю эту странную девицу к своей персоне, опасаясь, что живой от нее не уйду. Но наступил праздник и на улице нашей Смайз. В тот день она надо мной вволю поиздевалась. Не запасись я заранее выпуском "Таймс", с ума бы сошла, пока она таскала меня за волосы и втыкала в голову шпильки.
Но Смайз все равно осталась недовольна. Неблагодарное создание! Вместо того чтобы восхититься моей жертвенностью, она буркнула:
- Мадам, если вы не прекратите размахивать газетой, мне вряд ли удастся сделать все как надо. Не будете ли вы так любезны ее убрать?
Еще чего! Я отродясь не была любезна! Однако времени оставалось в обрез, да и статья в "Таймс" - о которой речь еще впереди - лишь подливала масла в огонь моего отвращения к предстоящему мероприятию. Словом, отложила я газету и уставилась в зеркало, решив пройти все муки ада.
Когда пытке пришел конец, наши лица отражали обуревавшие каждую чувства: круглая как луна физиономия Смайз сияла восторгом триумфатора, моя же кислая мина говорила о полном смирении с неизбежным.
Корсет был жестоко стянут, новые туфли жали немилосердно. Кряхтя и постанывая, я проковыляла вниз по лестнице - бросить последний хозяйский взгляд на гостиную.
Там меня поджидал новый удар. В гостиной царили чистота и омерзительный порядок. Газеты, журналы и книги, валявшиеся там и сям, как корова языком слизнула. Доисторическая утварь, красовавшаяся на камине и еще бог весть где (археологические трофеи Эмерсона), тоже исчезла. На сервировочном столике вместо игрушек Рамзеса злорадно поблескивал надраенный серебряный чайный сервиз. Пылающий в камине огонь успешно рассеивал тоскливую серость от непогоды за окном, но не в его силах было справиться с потемками в моей душе. Как человек разумный, я не склонна без толку сетовать на судьбу-злодейку, но даже человек разумный временами сражается с собственными воспоминаниями. Вот и мне тем вечером пришли на память иные декабри... когда в безоблачном синем небе у нас над головой сияло золотое солнце Египта...
Пока я стояла посреди гостиной, с горечью созерцая руины нашего веселого семейного хаоса и вспоминая лучшие времена, снаружи донеслись голоса. Подобрав свои вериги - проще говоря, шелестящие шелком юбки, - я нарисовала на губах фальшивую улыбку.
Описывать чаепитие нет никакого смысла. Воспоминания не из тех, что греют душу, к тому же, как выяснилось впоследствии, моя жертва оказалась напрасной. В жизни мне встречались личности и поглупее леди Кэррингтон (ее супруг, например, - законченный дурак), зато уж такого гармоничного сочетания злобы и глупости, каким может похвастать эта дама, в целом мире не сыскать.
Первые минуты прошли под аккомпанемент замечаний, высказанных ее приторно-ехидным голоском:
- Ах, моя дорога-ая! Что за прелесть это пла-атье! Помнится, года два назад, когда такой стиль вошел в моду, я тоже была от него без ума-а!
Ну и так далее. Подобные шпильки я пропускаю мимо ушей - с детства не реагирую на оскорбления. Но кое-что меня все же проняло. Леди Кэррингтон, видите ли, возомнила, будто это приглашение - полная и безоговорочная капитуляция, извинения жены за проступок мужа. Ее оплывшее жиром лицо так и лучилось самодовольством, а тон был полон царственной снисходительности.
Боже! Кажется, меня снова разбирает злость! Глупо и бездарно. Больше ни слова не скажу. Позволю себе только признаться в том величайшем удовлетворении, которое мне доставила зависть леди Кэррингтон. Мадам, разумеется, пыталась скрыть недостойное чувство за любезностью, но ей это плохо удавалось. Ну еще бы не позавидовать - в роскошной гостиной чистота и порядок, угощение превосходное, прислуга вышколенная. Роза - просто образец горничной, но в присутствии леди Кэррингтон она превзошла самое себя. Белоснежный передничек прямо-таки хрустел от крахмала, а завязки чепца при ходьбе даже не колыхались. В округе ходили слухи о несусветном скряжничестве леди Кэррингтон и ее злющем языке, из-за чего слуги в доме не задерживались. Младшая сестра нашей Розы тоже как-то нанялась к Кэррингтонам... терпения ей хватило на неделю.
За исключением этого мизерного триумфа, в котором, правда, не было ни капли моего личного вклада, встречу можно было считать несомненным провалом. Дамы-соседки, приглашенные исключительно для того, чтобы замаскировать мою основную цель, во всем соглашались с леди Кэррингтон, подпевали ей и дружно кивали в ответ на каждое из ее идиотских замечаний. И, самое печальное, вскоре стало ясно - миссия, порученная мне Эмерсоном, потерпела фиаско. Леди Кэррингтон и пальцем не пошевелила бы, чтобы нам посодействовать. Я начала было гадать, не рухнет ли мир, если взять да и продефилировать вон из гостиной, как произошла форменная катастрофа.
Человек я предусмотрительный, а потому задолго до знаменательного чаепития убедила Рамзеса - точнее, искренне думала, что убедила, - тихонько просидеть весь вечер в детской. В ход тогда пошли и уговоры, и откровенный подкуп, и даже обещание наведаться в кондитерскую. Рамзес способен поглощать немыслимые количества сладостей без видимого ущерба для аппетита и пищеварения. Какая жалость, что любовь к конфетам пасует перед его любовью к знаниям... или, в данном случае, к копанию в грязи.
С тоской наблюдая, как леди Кэррингтон смакует последний кусочек пирога, я вдруг услышала доносящиеся из прихожей приглушенные вопли. За воплями последовал отчетливый звон разбитого стекла - моей любимой китайской вазы, как выяснилось впоследствии. Затем двери с треском распахнулись и в гостиную влетело крохотное огородное пугало.
Сказать, что ребенок оставлял на полу и ковре грязные следы, - значит погрешить против истины. Нет, за ребенком лилась сплошная река жидкого месива; она обозначала путь дитяти, стекала с его волос, одежды и с некоего неописуемого предмета у него в руках. Достигнув моего кресла, чудовище остановилось... И водрузило предмет мне на колени.
Откровенно говоря, происхождение предмета мне и без того было ясно, но исходящий от него... запах подтвердил мои самые худшие предположения. Рамзес опять ковырялся в компостной куче.
Должна признаться, любезнейший читатель, что я люблю своего сына. Не умираю, конечно, от слабоумного обожания, как его папочка, но питаю к этому ребенку несомненную душевную привязанность. Однако в тот момент мне хотелось одного - схватить собственного отпрыска за шкирку и трясти, пока не посинеет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Миры Рэя Брэдбери. Том 5 - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Экологическое равновесие (сборник) - Джеймс Шмиц - Научная Фантастика
- Датское лето (Хроники брата Кадфаэля - 18) - Эллис Питерс - Научная Фантастика
- Ученик еретика (Хроники брата Кадфаэля - 16) - Эллис Питерс - Научная Фантастика
- Американская фантастика. Том 1 - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Антология - Павел Вежинов - Научная Фантастика
- Рассказы. Часть 2 - Пол Андерсон - Научная Фантастика
- Черный Ферзь - Михаил Савеличев - Научная Фантастика
- Проклятье диавардов - Александр Бачило - Научная Фантастика
- Сепаратная война - Джо Холдеман - Научная Фантастика