Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну что… – прохрипел Николай и надрывно закашлялся, побагровел от натуги, вытаращил налившиеся кровью глаза так, что Витюня даже испугался за него, принялся наколачивать по спине. Но Николай отмахнулся от него, отпихнул рукой и просипел-таки сквозь слезы слабеньким прихлюпывающим голоском: – Ну что, попробуем?
– Чего это? – удивился Витюня.
– Сам знаешь чего!
– Опять дуришь?
Николай дернул носом, заморгал.
– Не, друг Колюнька, завязывать мы с тобою начнем со следующей недели, лады? Или завтрева! Сегодня чего-то не в кайф. А с завтрева – точняк завяжем! Ну че ты, в натуре, у меня слово – кремень, сам знаешь, ежели чего порешил и сказал, так заметано! Мы с тобой зазря, что ли, этому хмырю отвратному наши книжки загнали, а?!
– Это какие такие наши? – не понял Николай.
– Да ладно уж, – замял дело Витюня, – не важно! Ты тока гляди у меня, не подведи! Чтоб с завтрева как начнем завязывать, чтоб ни-ни! Понял?! А сегодня уж гульнем, Колюнька, напоследочек! Отведем души наши немытые!
И снова потянулось резиновое тягучее время.
– Пойду студенту харю бить, – вдруг сорвался Витюня. Заколебал своими буржуазными идолами!
Под взглядом Николая он постепенно остыл, махнул рукой:
– Хрен с ним, пускай загнивает. Была охота с молокососами связываться!
Николай старался избегать соседей и вообще тех людей, которые его знали прежде. Сознание собственной неприглядности угнетало его, пригибало к земле и угасало только к вечеру, с наступлением темноты. Но вечер в июне не близок, и потому Николай чувствовал себя неуютно под немыми взорами пустых глазниц дома.
За каждой занавеской мерещились чьи-то любопытствующие глаза. В ушах стоял ехидный шепоток: «Вот он – забулдыга, пьянь подзаборная!» Виделись торжествующие женские лица, и читалась в них убежденность: «Уж своих-то мы не упустим, катись, катись, алкаш, подальше отсюда!» Мужчины за этими занавесками представлялись безропотными, молчаливыми. Но все это казалось только – окна были пусты, у хозяев квартир были свои насущные проблемы, к тому же в этот ранний час большинства из них и не было дома.
– Во! Гляди-ка, Борька! Ну, ежели он нас не выручит, то я не знаю…
Витюня не пояснил, чего он «не знал» насчет Борьки. С Борькой было тяжело, и хотя в конце концов он всегда выполнял просьбы клиентов, но покуражиться при этом успевал вдосталь. Вот и сейчас Борька, будто не замечая надвигающейся на него парочки, стоял на своем ежедневном месте среди заваленного пустой тарой заднего входа в магазин. В заскорузлом черном халате на голое тело, взъерошенный, с «беломориной» во рту. И во всем его облике ощущалась вальяжность и ублаготворенность.
– О себе он, скотина, не забывает, – зловещим шепоточком гудел Витюня, своротив губу в сторону Николая. – Ну, выпьет он у меня теперь за наш счет, жлоб поганый!
Борька скосил глаз, и Витюня тут же расплылся в самой искренней, непритворной улыбке. Замахал рукой. Борька сделал вид, что собирается уходить. Витюня вприпрыжку бросился к нему, на ходу сгибаясь все ниже и ниже, приобретая гнусный, подобострастный вид.
«Тварь, у-у, тварь!» – подумал Николай. Борька всегда вызывал в нем отвращение своими замашками. «Ничтожество, а тоже – строит из себя благодетеля!» Было стыдно за Витюню, а еще больше за себя, несмотря на то, что знал – самому в прямой контакт с грузчиком магазина вступать не придется. Но омерзение не проходило. Выпитое с утра улетучивалось, дрожь снова начинала занимать свои позиции в конечностях. Николай присел на пустой дощатый ящик из-под бутылок и, не удержавшись, заискивающе кивнул Борьке. Тут же ругнул себя за это.
Остальное было делом Витюни. Он справится!
– Молиться за тебя буду…
– Не, сегодня никак.
– Спасай, Боря, погибаем. Вон Коляня уж и стоять не может, ты глянь только.
– Ни-е-е.
Слова обрывками долетали до Николая, раздражали, нагоняли дикую злобу на Борьку. «Ведь самому выгодно, гаду, – не в ущерб себе приторговывает-то. Не прохлаждался же он тут, не зря стоял – поджидал ведь нас да других таких же, чтоб с утра ручонки свои шелудивые погреть. И сколько же за день через них проходит, с ума сойти! Сука!» Николай заводил себя, закипал.
– Не, не могу…
А Витюня потел, махал трешниками перед Борькиным носом, постыдно клянчил, пуская слезу. И старался не понапрасну.
Минут через десять Борька, видимо усладив свое непомерное честолюбие, небрежно сунул деньги в карман халата и шмыгнул за дверь.
– Паскуда! – с ненавистью глянув на захлопнувшуюся дверь, проскрипел Витюня и облегченно вздохнул, присел рядом с Николаем. Все его словесные запасы вылились на Борьку, и теперь он молчал.
Грузчик вышел скоро, ждать себя не заставил. В руках его был большой кулек. В кармане халата угадывался стакан.
– Только, мужики, давай подальше отсюдова, – сказал он и пошел вперед, в уголок двора, к старенькой беседке, заслоненной от посторонних взоров густой кроной раскидистого клена. Шел он, пританцовывая, подпевая неумолкающему магнитофону, – зарядка у студента что-то затянулась.
В кульке оказалась четвертинка водки, две бутылки пива, хлеб и тонко нарезанная колбаса, граммов на сто, не больше.
«Уплыли наши денежки», – с тоской подумал Николай и судорожно сглотнул слюну. В животе опять заурчало. Он сплюнул и громко выдохнул, избавляясь от тошнотворных остатков выпитого одеколона.
Во двор начали выходить первые утренние мамаши со своими чадами в колясках. Мамаши щурились на солнце, поправляли что-то внутри колясок и не спеша, с горделивым видом, направлялись к скверику, не замечая, а может, и просто не обращая внимания на троих мужчин, что-то делающих в это утро в беседке.
– Мне чуток! – брезгливо поморщился Борька, однако стакана не отодвинул, и треть содержимого бутылки оказалась в нем.
Витюня угодливо осклабился, подморгнул. «Благодетель» с кислой физиономией, оттопыривая корявый мизинец, выцедил водку, нюхнул хлеба и положил его обратно, на мятую бумагу бывшего кулька. Оставшиеся капли он небрежно стряхнул на пол беседки, поставил стакан на скамейку и ушел, не сказав ни слова.
– Ну и черт с ним, – вяло проговорил Николай. – Давай расплескивай – у меня что-то опять мандраж пошел.
Он не помнил, когда перешел на это язык, поначалу так коробивший слух. Не помнил. А теперь сам не замечал словечек, вросших в него. Так было проще –
- Голос Вселенной 1991 № 4 - Юрий Дмитриевич Петухов - Научная Фантастика / Публицистика
- Если в лесу сидеть тихо-тихо, или Секрет двойного дуба - Олег Верещагин - Научная Фантастика
- Голос Вселенной 1996 № 8 - Юрий Дмитриевич Петухов - Научная Фантастика / Публицистика
- Время сменяющихся лиц - Дмитрий Биленкин - Научная Фантастика
- Ангел Возмездия - Юрий Петухов - Научная Фантастика
- Черный Ферзь - Михаил Савеличев - Научная Фантастика
- Голос Вселенной 1996 № 1 - Юрий Дмитриевич Петухов - Научная Фантастика / Публицистика
- Инопланетные пришельцы - Юрий Петухов - Научная Фантастика
- Беги - Алек Яс - Боевая фантастика / Героическая фантастика / Научная Фантастика
- «Если», 1998 № 10 - Журнал «Если» - Научная Фантастика