Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нагая мышь выслеживает вид
Безлюдных глаз, ушей немузыкальных,
Морщинки маленьких обид.
То на себя прикрикнет, как начальник,
Переменяется, прикроя стыд —
И, морем вспять, она уходит в спальник,
И вдоль хвоста, как берег, спит.
– А что-почто летит холодной мглой?
– Упырь крылатый с мышкой молодой —
На брачный пир, на пир венчальный.
– А кто-покто в звездах и при луне?
– Крылатый мыш на той войне, войне,
Войне прощальноей, печальной.
7– Возвыхожу, как месяц из тумана,
Плыву, кивая, по стене.
Я тот Кому, которому внимала,
О Мышь, в ночном и в тишине.
Я пустота последнего кармана,
Я нос, купаемый в вине,
Двойник тирана, бедновик романа,
Наследник копей и Гвиней.
То нотабене, что в твоем подмышье,
Как знак отличия, я алым вышью,
Сметанным островом в борще.
И будешь ты – цари… И все земное
Я дам тебе, и полетим со мною
За облаками, в те пеще…
8Водица слез сбегает на живот.
Язык облизывает щеки.
И кружево чулка само живет,
Врастает в бок, смежает оки,
И, как соски́, проснулися пороки
И наравне протягивают рот,
И огород свершает оборот
И урожай родит на солнцепеке.
И думаешь: зачем не нахтигаль
Я хуторской, и без прописки тута?
Зачем я вертикально протянут́а,
А Бог меня, как реку, настигал?
И я ложусь в канаву к водяному,
И я кажусь окошку слюдяному.
9Есть старики, и к ним старухи есть,
А к ним охотничьи, с фазаном, шляпы.
Церковны кресла и еловы лапы
И взгория, которыми не лезть.
Смешная мышь в платке стоит как перст.
В ее роточке сыр. Подарок папы.
Еще в автобусе хватает мест.
И драпа – на пальто из драпа,
Куда девать вас, локти и плеча.
И хлеб из тостера, загрохоча,
Взлетает лбом, как бы глухарь с черники
И тяжело, петляя меж дерев,
Летит, летит – направ или налев.
…И тостера не починити.
10Еще искать мышиных жеребцов?
Глядеться в полузеркальце ботинка?
О мысленная мышка, о картинка,
Близнец из вероятных близнецов.
Вокруг себя кружася как пластинка,
Саму себя как дервиш утанцовывая, важно выгибая спинку —
И остановишься перед крыльцом.
– И моргенштерн казался ей аврора.
И Лореляй на этих берегах.
И все дубы последнего набора.
…Без нянюшки, без сна, без гувернера…
И все солдаты в славных сапогах.
То вскачь, то навзничь. Над и на снегах.
11Едва сойду с вокзала, и под дых
Кулак воздушный: все тобою сыто,
Цветы в горшках, и те головки сыра,
И бедный крендель в сладких запятых.
И хочется стряхнуть себя, как в сито,
Туда – шпионом обойдя посты —
Где ты, попонкой черною укрыта,
Блаженно дышишь в пажитях пустых.
Теперь держу, как царскую, ошую,
Большой капусты голову большую,
Холмы, надбровья в зелено́й листве.
На блюде, как по площади, ношу я
Весь этот юг с тобою на главе,
Весь этот рай, что стал тебе – лафет.
12Кто – мышь для упыря? Бутыль наливки,
Охват крыла, очарованье глаз?
Подруга дней, к которой тайный лаз,
На блюдечке оставленные сливки?
Готовая, как форма для отливки,
Сижу, сложимши лапки, бедный аз.
На передплечье светятся прививки
Предшественных и будущих проказ.
Летучий мыш гоняет стаи туч.
Под облаками светится, как ключ.
Как рысь на ветке, я на нем повисну.
И креслами, со спинками назад,
На запад, те надгробия стоят.
И кипарисы кипарисны.
13Лежит отчетливый, как оплеуха,
На этой морде сделанный рентген
При мимолетном появленьи духа.
Шарахнется впотьмах абориген,
Привяжется ворона, точно муха
Над сахарною лентой перемен,
И восседает, горбясь, как старуха,
В балконной раме и в моем уме.
Не спи, не спи, там за рекой чеченец,
Казак, курзал и красный делибаш.
Я в том году украденный младенец,
И царь лесной, и страшный экипаж.
И, полной озаряема волною,
Плыву, плыву, как рыба под луною.
14Зачем, уплыв, спасательным буйком
Из тьмы морей всплывает мыший остов
В блокноте волн, набитыих битком,
Как пальмами – благополучный остров?
Я буду говорить тебя тайком.
Срезать горбушкой. Как ладонью о́ стол,
Как вовремя подставленный апостроф,
Как валидол под толстым языком.
Болельщики выходят на причал.
В удоль реки стоятся телескопы,
Как пушки, на холмы наведены.
И видеть неизбежно, как печать.
Как перспектива, уводяща опыт
В теснины сна, в подбрюшье седины.
15Я памятник воздвиг, и – ла, и – ну.
В мышиной норке, в ветхоем жилище,
И на ристалище, и на кладбище,
Где ни была, куда ни помяну.
Хоть за́ руку одну, твою, родну,
Держатися на этом пепелище,
Где кое-что во мне находит пищу,
А я себя, как пиццу, протяну.
Как пиццы разбежавшийся ландшафт.
Как в сте́пи – обезумевший лошак.
Как в сети – сойка, и с крыльца – невеста.
Бежит вода с нагорного чела.
Пустые шубы прячутся в чулан.
И местности меняют место.
16Вздохни о мне, бывалая отрада,
В движении сердечных уз
Живописующей стилом помады
Листы подставленные уст.
И око расширяющей для взгляда,
И дышащей, как возмущеный куст,
И пальцев непослушливое стадо
Сжимающей в кулачный хруст.
И тело мира изменилось. Мы ж
С тобой одни, о мышь моя и мышь.
В любимый город, синий дым Китая,
В далекий край товарищ улетат.
Любые сласти можно уплетать.
И бес в ребре как запятая.
17Заснеженный, с вороной на носу,
С гвоздикой под чугунною пятою,
Я истукан как девочку несу
И как грудную грудию питаю.
С густого неба кольцами питона
Он ринется в полуденном часу
И унесет, взнесет свою красу
Как молоко на донышке бидона.
Две жили мышки, но одна – с печаткой.
Две жили мышки, но одна – одней.
Пристрастный воздух был ее перчаткой.
В тумане сигаретны автоматы,
Как две руки, но ближняя – родней.
И дерева пучиною косматы.
18Die Seele fliegt, как Wolkchen в стае туч.
Скульптурицею полны палисады.
Повыше виноградник полосатый,
Как бы матрас, провесившийся с круч.
А свыше, занавешен парусами,
Сам-самолетик около летуч,
Как серый волк гремучими лесами.
И, опираясь на неверный луч,
Встает больной со своего одра.
И в сердце выйдет около ребра,
Как в дамки, danke.
И медсестра в воскресном парике,
Как поцелуй, останется в зрачке
Навеки замурована, как в танке.
19Пятнадцатое, локоть января.
Бананы на тележке магазинной.
Сей нос и рот, обитые резиной,
Как два пропойцы, глухо говорят.
Вот это снег, чтоб походить на зимы.
Его состав никто не проверял.
Паду и я в открытые дверя
И каблуками буду уносима.
Но фокстерьер ведом по следу лисью,
Ползет норой, прочуивает листья,
И, дыбом вставши, узнаю,
Как фавна лик живой и остроухий,
С листвой на голове – зеркал во брюхе —
Большую голову свою.
20Две жили мышки во одном тазу.
Как я и я, как мгла и где же кружка.
Голубка мышь, норушка мышь… И крышка.
И я одна по ниточке ползу.
Январь, и небо не смогло – грозу,
Ни выгнать птиц на певчую опушку,
И все, что я вложу в ушко́ и у́шко,
Суть коридор, который прогрызу.
……………………………………………………
……………………………………………………
……………………………………………………
……………………………………………………
……………………………………………………
……………………………………………………
Würzburg, 1998
Негр
…по природе, по племени чернокожий, чернотелый человек жарких стран…
Словарь Даля(1998)
* * *Вот кожа – как топлено молоко.
Мороз и солнце над ее долиной.
Стемнеет, кругол, куст неопалимый.
Хребет хрустит, и тень под кулаком.
Подснежена закраина плеча.
По ней лыжня неспешная бегома
Вдоль живота, где жар и жир скворчат
Яичницей с флажком бекона.
Полмертвую рукой расправлю кисть
Листом капусты, что зубами грызть.
Свернувшись в раковине тесной
Ушной, душной или очесной
Еще ты дремлешь, дух прелестный, —
Взмороженная, как треска.
Створоженная, как тоска.
Проброшенная, как доска,
Лежу лежмя, как неизвестный.
* * *А кричали б кошки во дворе,
Мы бы с ними выводили хором,
И протискивались черным ходом
Тощими боками на заре.
Ай и ай вопили из нутра бы,
Духом раздирая животы,
Воспевали общие утраты
И шипели, что коты.
То ли дело – деревцо, калека,
Одноногой ножкой в каше кислой.
А туда же, погуляв налево,
Как чулок, в беспамятстве провисло.
- Три складки времени. Стихи - Юрий Грум-Гржимайло - Поэзия
- Семь дней по капле тишины. Стихотворения - Терентiй Травнiкъ - Поэзия
- Стихотворения - Семен Надсон - Поэзия
- Пьер-Жан Беранже. Песни. Огюст Барбье. Стихотворения. Пьер Дюпон. Песни - Пьер-Жан Беранже - Поэзия
- Стихотворения и поэмы - Юрий Кузнецов - Поэзия
- Верность - Екатерина Таубер - Поэзия
- Угол отражения (сборник) - Надежда Ладоньщикова - Поэзия
- Стихи и поэмы - Константин Фофанов - Поэзия
- Стихи - Станислав Куняев - Поэзия
- Песни настоящих мужчин - Юрий Визбор - Поэзия