Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одолели параграф первый, где речь шла о том, как образовалась планета и как на ней возникла жизнь. Взялись за параграф второй – Жанетта откровенно зевнула и украдкой глянула, заметил ли это Хэл, но тот сидел, прикрыв глаза, и притворялся, что погружен в мысли. И Жанетта стала читать дальше о том, как из палеочленистоногих возникли жучи, как набрались ума и порешили стать хордовыми. Уиинэи отпустил несколько тяжеловесных шуток насчет своенравия жуков-кикимор начиная с того рокового дня и перешел к параграфу третьему, в котором излагалась история млекопитающих на южном материке Оздвы – история, которая завершилась возникновением «человека оздвийского».
– … Но у разумных млекопитающих, как и у нас, были свои мимикранты-паразиты, – читала Жанетта. – Одним из них оказался особый подвид так называемого жука-бражника. Этот подвид уподобился не жучам, а человеку оздвийскому. Обмануть он мог разве что партнера с очень низкими умственными способностями, но свойство производить алкоголь приблизило жука-бражника к людям. Он сопутствовал своим хозяевам с первобытных времен, сделался неотъемлемой частью их культуры и в конце концов, как утверждается в одной из теорий, немало поспособствовал вымиранию человека оздвийского.
Возразим: во-первых, не только он и, во-вторых, не следует преувеличивать его злокозненность. У жука-бражника мирный нрав. Но, как большинство живых существ, он мог быть обманут, а его невзыскательные устремления могли быть переиначены так, что стали представлять собой угрозу. Вот это-то и было проделано с жуком-бражником, причем проделано людьми.
Следует отметить, что тут у человека был иной союзник в кавычках, который во многом содействовал использованию жука-бражника во зло. Таким союзником в кавычках был паразит, относимый к совсем иному виду – виду, который, вообще говоря, следует в определенной мере считать родственным нам.
Но у этого вида, однако, была особенность, отличающая его не только от нас, не только от «человека оздвийского», но и от любого иного животного на нашей планете за исключением нескольких весьма низкоорганизованных видов. Как свидетельствуют даже самые ранние костные останки из тех, что нам доступны, все существа, относящиеся к этому виду, были…
Жанетта отложила книгу.
– Тут непонятное слово. Хэл, можно дальше не читать? Скука адская!
– Брось, отложи. Давай лучше комикс почитаем. Самый любимый у наших ребят на «Гаврииле», они на него в очередь записываются.
Она улыбнулась – ну, само очарование! – и на столе перед ней мигом оказались «Приключения Лей фа Магнуса, любимого гвардейца Впередника. Том 1037, книга 56. Лейф Магнус и Чудо-юдо с Арктура».
Хэл послушал-послушал, как она силится перевести американские текстовки на обиходное наречие жучей, но, наконец, эта пошлятина с картинками ему обрыдла, и он потянулся к Жанетте.
А бра над кроватью не выключил…
Не все шло так мирно, бывали столкновения, даже ссоры.
Жанетта ни в куклы не годилась, ни в рабыни. Когда не желала поступить по примеру или по слову Хэла, то по большей части заявляла об этом сразу и вслух. А если Хэл отвечал ехидством или грубостью, то рисковал тут же получить в ответ колкое словцо.
Как-то раз вскоре после того, как он спрятал Жанетту у себя в пука, он вернулся с корабля чуть ли не на вторые сутки, столько вдруг срочного дела объявилось. Понятно, что за такое время щетина на подбородке более чем обозначилась.
Жанетта поцеловала его, скорчила гримаску и сказала:
– Царапучий. Как напильник. Сейчас крем собью и сама тебя побрею.
– Не надо, – сказал он…
. – Почему? – спросила она, направляясь за кремом в то самое. – Мне нравится тебя брить. А особенно нравится, какой ты после бритья красивенький.
Вернулась с баночкой средства для удаления волос.
– Сядь, я сама. И покуда я буду с этой скребучей проволокой воевать, можешь сидеть и воображать, что купаешься в моей любви.
– Жанетта, ты не поняла. Мне нельзя бриться. Я теперь «ламедник», а «ламедникам» положено отращивать бороду.
Она так и замерла с баночкой в руке.
– Нельзя? Ты имеешь в виду, есть такой закон и тебя посадят в тюрьму, если ты побреешься?
– Нет, не совсем так, – сказал он. – Впередник ничего на сей счет не говорил и никаким законом носить бороду не обязывал. Но обычай у нас такой. И почетно, потому что только тем, кто носит «ламед», дозволяется отращивать бороду.
– А что случится, если бороду отрастит не – «ламедник»?
– Не знаю, – сказал он скучным голосом. – Такого не бывает. Можешь быть совершенно уверена. Такое может прийти в голову только сумасшедшему извращенцу.
– Но борода тебя портит, – сказала она. – И царапает мне лицо. Будто я целуюсь с пружинным матрасом.
– Тогда одно из двух, – рассвирепел он. – Либо ты научишься целоваться с пружинным матрасом, либо вообще отвыкай от поцелуев. Потому что я должен отрастить бороду. Должен!
– А вот и не должен! – сказала она с вызовом. – Что толку быть «ламедником», если тебе от этого свободы не прибыло, если опять приходится делать то, что обязан? Почему нельзя поступить против этого дурацкого обычая?
От ярости и от страха у Хэла все в голове перепуталось. Вдруг почудилось, что она хлопнет дверью и уйдет, продолжай он стоять на своем. А если уступить, то среди «ламедников» корабля он будет как белая ворона.
В результате обозвал Жанетту дурехой. Получил в ответ «дурака». Поссорились Полночи прошло, прежде чем она первая сделала шаг к примирению.
А прежде чем окончательно выяснили, что любят друг друга, наступил рассвет.
Утром он побрился. Три дня на «Гаврииле» никто к нему не приставал, никаких замечаний не делал, а он маялся: чувствовал себя виноватым и ловил на себе косые взгляды (или воображал, что ловит). Наконец убедил себя: либо никто ничего не заметил, либо все слишком заняты и разоряться по поводу Хэлова бритого подбородка ни у кого нет ни времени, ни желания. Даже начал подумывать, а нет ли других докук, связанных с ношением «ламеда», которыми можно было бы точно так же, тишком-молчком, пренебречь на здоровье.
А на четвертое утро его вызвали в рабочий кабинет к Макнеффу.
Сандальфон сидел за столом, теребил себе бородищу. Воззрился на Хэла водянистыми очами и долго не отвечал на приветствие.
– Легко себе представить, Ярроу, что вы увлечены исследованиями в поле и обо всем прочем вам просто некогда думать, – сказал сандальфон. – Это укладывается в истиннизм. Нештатная обстановка, и все помыслы устремлены ко дню, когда мы перейдем к окончательному решению поставленной задачи.
Макнефф встал и принялся вышагивать перед Хэлом из угла в угол.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Магический лабиринт - Филип Фармер - Научная Фантастика
- Дневник, посланный за сотню световых лет - Грег Иган - Научная Фантастика
- Пробуждение каменного бога - Филип Фармер - Научная Фантастика
- Темные замыслы - Филип Фармер - Научная Фантастика
- Царь зверей - Филип Фармер - Научная Фантастика
- Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел - Филип Фармер - Научная Фантастика
- Первокурсник - Филип Фармер - Научная Фантастика
- Черный Ферзь - Михаил Савеличев - Научная Фантастика
- Сепаратная война - Джо Холдеман - Научная Фантастика
- Король эльфов [сборник рассказов] - Филип Дик - Научная Фантастика